- Это знак, - сказал я ему. - Предзнаменование. Я уверен в этом.
- Знак чего? - спросил он.
- Того, что надо остановиться. Ведь это преступный бизнес, мистер Стивенсон. Я больше не могу! Я уже немолод, это с одной стороны. Потом, у меня уже почти достаточно денег, чтобы выйти из игры и уехать в Англию.
Знаете, миссис Стивенсон, тут ваш муж взглянул на меня с такой многозначительной улыбкой, от которой, доложу вам, радостно на душе не становилось.
- Эванс, - мягко сказал он. - Вы выйдете из игры тогда, когда я скажу вам. Пусть в этом вопросе у нас будет полная ясность: когда я скажу. Не раньше!
Он подошел к двери, убедился, что никого поблизости нет, вернулся и сел на край стола, поближе к моему креслу.
- Вы мне нужны, Эванс, и я не намерен отпускать вас. Может быть, та мелочь, которую мы собрали, удовлетворяет вас. Но не меня. Мне нужно больше. Намного больше, Эванс. И я знаю, как получить больше и быстрее.
- Что вы имеете в виду? - спросил я.
- Вы подали мне идею, Эванс, отличную идею. Вы были правы, сказав, что этот перевод - знак. Это действительно знак, Эванс. И он указывает на целую кучу денег, какой вам еще не приходилось видеть. Когда она станет моей, вы можете быть свободны, Эванс. Ждать придется не слишком долго, если вы сделаете все, что я вам скажу.
- Мистер Стивенсон! - взмолился я. - Вы уверены, что надо продолжать это дело? Не забываете ли вы про осторожность? В конце концов, насколько вы можете доверять мистеру Морано?
- Морано! - презрительно сказал он. - Это всего лишь мелкий гангстер. Он наживается на нас. Мы берем на себя весь риск, а он получает самый жирный кусок.
Он подошел к окну и, не оборачиваясь, сказал мне:
- В этой картине я больше не вижу Морано. С вашим переходом в Бэйонн, Эванс, мистеру Морано, я думаю, придется поискать других компаньонов.
Я не мог понять, к чему он клонит.
- Я справлюсь с Морано, - сказал он. - Когда он узнает, что вас перевели в Бэйонн, а я остался без источников снабжения, ему и в голову не придет в чем-нибудь сомневаться. Он глуп, Эванс. И во всей его шайке нет ни одного умного человека. Морано не будет для нас проблемой. А теперь, сказал он, садясь за стол, - к делу. Ситуация такова: наше предприятие очень крупное. Я и не представлял себе, до чего крупное, пока не увидел, сколько сдирает такой мелкий бандит, как Морано, с одних только нас. Не забудьте, он ведь имеет дело и с другими тоже. Так вот. Мы закрываем лавочку здесь и избавляемся от Морано. В Бэйонне мы начинаем собственное дело, продаем товар в Нью-Йорке, где рынок наркотиков самый крупный в стране. Все, что потребуется от вас, это продолжать то, что вы делали до сих пор. Ну, может быть, найти еще надежный склад для товара. Мы откроем даже демонстрационный зал, если хотите. И у нас будет свое дело!
- Но, мистер Стивенсон, - сказал я, - это совершенно нереально! Это слишком рискованно. Лучше иметь маленький, но безопасный бизнес, чем искушать провидение.
- Послушайте, Эванс, - сказал тогда ваш муж, миссис Стивенсон. - Когда еще мальчишкой я взбалтывал жидкости и упаковывал товары в аптеке, я всегда умел увести несколько коробочек пудры, бутылочек духов и прочие такие мелочи. Всегда находился кто-то, кто покупал у меня эти вещи по дешевке и не задавая вопросов. Только один раз я попался. Меня спас один старик по имени Додж, который любил меня и знал, что я должен помогать семье. Я попался потому, что не был достаточно осторожным, и это послужило мне уроком. Если ты расторопен и осторожен, то всегда выйдешь сухим из воды. Так вот, Эванс, я уже достаточно расторопен, чтобы установить нужные связи в Нью-Йорке. Предоставьте это мне. И поверьте, никому и в голову не придет никогда, что вы или я как-то замешаны в этом деле...
БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ, Я, КАЖЕТСЯ, НАЧИНАЮ ВЕРИТЬ ЕМУ. В ЕГО РАССКАЗЕ ВСЕ ВЫГЛЯДИТ ТАК ПРАВДОПОДОБНО,ВСЕ СХОДИТСЯ ОДИН К ОДНОМУ. НО Я НЕ ДОЛЖНА, НЕ ИМЕЮ ПРАВА ПОДДАВАТЬСЯ ЕМУ. ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ. Я НЕ ПОЗВОЛЮ, ЧТОБЫ ЭТО ОКАЗАЛОСЬ ПРАВДОЙ, - подумала Леона, перекладывая телефонную трубку в другую руку.
Только сейчас, переложив телефонную трубку в другую руку, Леона ощутила, как взмокла ладонь, пока она слушала почти.невероятный, ужасный рассказ Эванса.
- Через полтора месяца, - продолжал Эванс, - мы с вашим мужем начали операции в Нью-Йорке. Наша штаб-квартира разместилась в старом доме на Данхэм-террас, 20. Я купил этот дом для мистера Стивенсона. Мне удалось также нанять пару местных парней, не слишком далеких, понимаете, которые думали, что я работаю над каким-то научным проектом по заказу правительства. Один из них выполнял роль как бы наблюдателя, предупреждая меня о появлении чужих людей и тому подобное. Другой - горбун - прибирал в доме и держал небольшую моторку, которую я купил, чтобы добираться до дома по воде. Оба были очень преданны и умели держать рот на замке, хотя мне нечего было бояться; ничего особенного в доме они увидеть не могли. Это был лишь распределительный пункт - "демонстрационный зал", о котором упоминал мистер Стивенсон, наркотики доставлялись сюда со "склада" и почти немедленно раздавались по назначению.
Каждую неделю я клал на свой счет кругленькую сумму, но мистер Стивенсон был все недоволен нашими делами. В конце концов он перебрался в Нью-Йорк, как-то устроив собственный перевод в здешнее представительство фирмы Котерелла. Истинной-то целью был, как вы можете догадаться, его личный строгий контроль за торговлей. Вскоре я открыл, что была у него и еще одна очень веская причина для переезда: оказалось, что мистер Стивенсон втихомолку играл на бирже, используя как начальный капитал доходы от нашего бизнеса. К несчастью, в биржевых спекуляциях он был не столь проницательным и оказался в весьма затруднительных обстоятельствах. Мистер Стивенсон вкладывал в эти бесполезные биржевые операции все больше и больше денег и все, что я приносил ему, до последней монеты тут же отдавал маклерам...
САЛЛИ! САЛЛИ УПОМИНАЛА О МАКЛЕРСКОЙ КОНТОРЕ. И ОБ ЭТОМ ФРИМЕНЕ, ИЛИ КАК ТАМ ЕГО, КОТОРЫЙ ЖАЛЕЛ ГЕНРИ, ЧТО У НЕГО БОЛЬШИЕ УБЫТКИ. ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СОВПАДЕНИЕМ. ЭТО ЭВАНС НЕ ПРИДУМАЛ. И ВООБЩЕ ВЕСЬ РАССКАЗ ЕГО СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ ЛОГИЧНЫМ, ПУГАЮЩЕ ЛОГИЧНЫМ...
- Все это было настоящим шоком для меня, миссис Стивенсон, я видел теперь, что мне не освободиться. Уязвленное самолюбие мистера Стивенсона вынуждало его предпринимать все новые и новые попытки восполнить убытки. Когда я высказал предположение, что, может быть, ему лучше остановиться и просто подкопить денег, пока наш бизнес в таком блестящем состоянии, он бросил на меня хорошо знакомый мне взгляд, выражающий холодное презрение, и посоветовал держать свое мнение при себе. Я спросил его однажды:
- Мистер Стивенсон, зачем вам играть на бирже? Ведь шансы получить там существенные прибыли явно незначительны в сравнении с нашим бизнесом.
- Вы знаете, что мне нужны деньги, - ответил он. - И не просто деньги, а такие, которые я смогу тратить открыто, на которые я смогу купить уважение к себе. Мне нужно много денег, и я не хочу ждать их до конца жизни. Ну как я могу объяснить, откуда у меня эти грязные деньги? Никак! Все, что я могу, это попытаться с их помощью пробиться к чему-то более респектабельному. И вот я играю на бирже. Когда я попаду в яблочко, никто не узнает, чего мне это стоило. Я могу сказать, что сэкономил из тех грошей, которые старик Котерелл платил мне за то, что я просиживал штаны. И когда они это проглотят, пожалуйста: я богатый, респектабельный, удачливый предприниматель. И вот тогда я смогу сказать Котереллу, что ему делать с этой его вице-президентской должностью.
Мистер Стивенсон, как видите, был полон тщеславия. Ему хотелось, чтобы его уважали, и это было вполне естественно, только другой на его месте постарался бы честно работать, чтобы достичь своей цели. в то время как мистер Стивенсон хотел достичь цели не работая.
Я могу свободно рассуждать о недостатке моральных качеств у мистера Стивенсона потому, что мне все-таки удалось выбраться из его кабалы. Я больше не принадлежу ему. Я не оправдываю себя, но то была слабость старого, потерявшего надежду человека, подвергнутого сильному искушению. А ваш муж являет собой комбинацию нездорового ума и сильного, прекрасного тела. Иными словами, я дурной человек, он - опасный...
Мистер Стивенсон предпринимал новые усилия, чтобы улучшить нашу торговлю, не замечая, что вся эта история вступила в завершающую стадию.
Месяц назад к нам явился гость.
22.45
- Однажды вечером я должен был встретиться с мистером Стивенсоном на Данхэм-террас. Я добирался паромом через Манхэттен и из-за тумана на реке несколько задержался.
Когда я вошел в дом, мистер Стивенсон сидел на одном из расшатанных стульев, составлявших меблировку. На столе стояла керосиновая лампа, и в ее свете я ясно видел его лицо. Оно было белым как бумага, и опять эта его странная улыбка. Он посмотрел на меня, потом в угол - за дверь, которую я все еще держал открытой. Я закрыл дверь и тут увидел, что в углу, верхом на кухонном стуле, положив руки на его спинку, кто-то сидит. В тусклом свете лампы я не мог хорошо разглядеть этого человека. Но я точно знал, что никогда прежде его не видел. Такой невысокий, тощий, напомаженные черные волосы так и сияли от света лампы. Он смотрел на меня. Несколько мгновений в комнате стояла тишина. Потом этот маленький человек повернул голову к мистеру Стивенсону и спросил:
- Он?
- Он, - сказал мистер Стивенсон и говорит мне: - Эванс, знакомьтесь. Наш старый друг Морано.
- Садитесь, - буркнул мне Морано.
Я сел. С облегчением, должен сказать, потому что эта нежданная встреча плохо подействовала мне на нервы.
- Морано недоволен нами, - сказал мистер Стивенсон. - Ему больно думать, что мы вывели его из правления.
Я с беспокойством взглянул на Морано - посмотреть, какой эффект произвела на него эта колкость. Но, если она его как-то и задела, то это было совершенно незаметно. Он сидел молча, ожидая, пока мистер Стивенсон закончит.
- Я сейчас сообщил мистеру Морано, что мы не можем принять к рассмотрению его заявление о восстановлении в должности, - продолжал мистер Стивенсон. - Он как раз собирался прокомментировать это сообщение, когда вы вошли.
Мистер Стивенсон наморщил губы и посмотрел на Морано с показной вежливостью. Несколько мгновений тот молчал, словно решая что-то про себя, а потом начал говорить. Слова звучали несколько невнятно, тем не менее я уверен, и мистер Стивенсон, и я поняли все.
- Спускайся-ка с небес на землю, - сказал он. - Может, не так уж это смешно. Может, если ты заткнешься и послушаешь немного, то поймешь что-нибудь. Даже очень умный джентльмен вроде тебя может иногда кое-что понять. Кое-что - вроде того, например, как унести ноги.
Морано помолчал немного и продолжил:
- Ты как себе представляешь этот бизнес? Как бакалейную торговлю? Каждый может открыть лавку? Каждый может просто взять да и начать дело? Это что, так тебе свои распрекрасные мозги подсказали, как и то, чтобы продать меня? Ты что, думал, я не догадаюсь присмотреть за тобой?
- Очко в вашу пользу, - сказал мистер Стивенсон. - Я недооценил вас.
- Это не все, что ты недооценил, - резко сказал Морано. - Если бы не я, ты бы вряд ли был жив сейчас. Каждая шайка в нашем бизнесе знает, что ты делаешь. Или ты думал, что они не знают? Да они бы тебя растоптали, как козявку, если бы только могли вычислить, как добраться до профессора. Вот кто им нужен! Как только он оказался бы в их руках и порошок стал бы сыпаться прямо к ним, кое-что случилось бы с тобой, Стивенсон. Кое-что очень неприятное. Но я присмотрел за этим. У меня много друзей. И они оставили тебя в покое, конечно, за небольшую долю в деле.
Мистер Стивенсон уже не улыбался.
- Не думаю, что это нам интересно, - сказал он. - Мы обойдемся без вашей помощи, Морано. Вы получили свое в Чикаго. Полагаю, с вас хватит.
- А вот и не хватит, - сказал Морано. - Ты сильно глупишь сейчас, Стивенсон. Не думаю, что у тебя вообще есть выбор в этой сделке. Похоже, у тебя нет никакого выбора. Так вот, либо я вхожу в дело, либо об этом домике кое-кто узнает. Вот и все. Я вхожу в дело - сейчас! Или никакого дела вообще не будет.
Мистер Стивенсон вскочил со стула.