Цесарец, всегда активно выступавший и против великосербского
шовинизма, и против хорватского национализма. Его драма о герое
восстания прошлого века Евгене Кватернике прошла с огромным успехом
три раза, а потом была запрещена загребскими властями. Белград не
предпринимает никаких шагов для освобождения арестованных в Хорватии
партийных интеллектуалов, чтобы, по мнению журналистов, близких к
правительству, "не ущемлять права Мачека". ЦК КПЮ, требуя
немедленного и безусловного освобождения арестованных, напоминает,
что Кершовани, в частности, является великолепным знатоком военных
проблем, и приводит недавно опубликованный им "Анализ немецких
успехов". "Такому человеку, как Кершовани, - считают здесь, - место
не в тюрьме, а на переднем крае борьбы против возможной агрессии".
Вышинский позвонил в ТАСС и сказал:
- Из всей информации, которая будет поступать из Белграда, печатайте только официальные сообщения югославского телеграфного агентства, и ничего больше.
А письмо Потапенко он распорядился размножить и разослать членам Политбюро для ознакомления.
...Доктор Мачек принял Веезенмайера ранним утром, и не дома, а в саду, словно давая понять, что здесь следует говорить открыто, не опасаясь прослушивания.
Представитель Розенберга доктор Малетке уже дважды побывал у Мачека, но беседы вел осторожно, ходил вокруг да около главных проблем и выбирал формулировки такие, что стало ясно: он, Малетке, лишь информатор, лишенный права принимать мало-мальски серьезные решения.
С Веезенмайером - предупредив своего секретаря Ивана Шоха, что эта встреча нигде и никем не должна быть зафиксирована, - Мачек решил увидеться, поскольку Шох подготовил кое-какие материалы о том, как этот немец привел два года назад к власти Тиссо в Словакии.
- Я хочу передать вам подарок, - сказал Веезенмайер, доставая из портфеля большую книгу в тисненом кожаном переплете, - надеюсь, он доставит вам удовольствие.
Мачек надел очки: "Никола Тесла. Очерк жизни и творчества великого югославского физика и изобретателя".
- Тесла должен считаться хорватским физиком, ибо он рожден и воспитан здесь, - заметил Мачек. - блистательно издано. Нюрнберг всегда восхищал меня своей полиграфией. Спасибо. Мне дорого внимание вашей родины к моему соплеменнику.
- И текст удачен. Лейтмотив повествования в том, что несчастный Тесла был вынужден уехать за океан, потому что на родине у него не было возможности творить"
Мачек вздохнул.
- Он уехал, когда в Хорватии царствовали Габсбурги.
- Ох уж эти Габсбурги! - Веезенмайер тоже вздохнул. - Почему-то, когда нападают на австрийцев в присутствии немца, считают, что это нас обижает. Мы всегда проводили точную грань между венцами и берлинцами, всегда повторяли и повторяем, что в ту пору в Австрии страдали не только хорваты, но и германцы.
- Хорваты больше, господин Веезенмайер.
- Так же, как сейчас они страдают от сербов? Или тогда больше?
- Австрийцы конечно же культурная нация, и унижения, которые мы испытывали при них, ранили наше национальное самолюбие. Но терпеть унижения от народа, стоящего порядком ниже, чудовищно.
- Господин Мачек, позвольте быть совершенно откровенным. У меня есть предложение, деловое предложение. Вы были заместителем премьер-министра в кабинете Цветковича. Вы, как я слыхал, собираетесь войти в кабинет Симовича. Я могу понять причины, по которым вы решитесь на этот акт гражданского самопожертвования: видимо, хотите любой ценой удержать с таким трудом недавно завоеванную автономию Хорватии.
- Правильно.
- Ну а если представить себе, что вы соберете своих загребских коллег и они предложат вам не входить в кабинет Симовича? Вы откажетесь от портфеля первого заместителя премьера?
- Что это даст?
- Представьте себе, что Берлин получает телеграмму первого заместителя премьер-министра незаконно свергнутого кабинета Цветковича, который просит фюрера ввести в Югославию войска, чтобы восстановить власть, попранную путчистами. С точки зрения права" такого рода обращение оправдано. С точки зрения конституции, тоже. Ведь Тройственный пакт не расторгнут Белградом, следовательно, вы вправе обратиться за помощью к союзнику...
Мачек пожевал губами.
- Основания для такого рода обращения, - продолжал Веезенмайер, очевидны: в стране поднимают голову большевистские агенты, представляющие интересы третьей державы; улицы Белграда сотрясают демонстрации. Не сегодня-завтра в стране может победить анархия, и тогда ситуация изменится самым кардинальным образом - у вас уже не будет права обращаться к кому бы то ни было.
- Мы не допустим победы анархии.
- Почему?
- Потому что сильны наши люди и слабы их.
- Вы сильны здесь, может быть. Но и они будут набирать силу. Заметьте, демонстранты открыто идут под лозунгами коммунистов.
- Мы контролируем движение, господин Веезенмайер. Мы знаем о коммунистах больше, чем они могут предположить.
- Хорошо. А британцы? Вы не допускаете возможность военного союза с ними?
- Вам известны реальные силы англичан на Балканах?
- Известны. Но военный союз даже с символом силы будет расценен нами как угроза рейху. И прольется кровь. А я не хочу крови. Поэтому я и пришел к вам.
- Где гарантия, что армия не воспротивится вводу германских войск? Вы можете дать такую гарантию?
- А вы?
- Я не могу.
- А если я дам вам такую гарантию?
- Тогда мы сможем вернуться к этому разговору.
- Господин Мачек, я шел к вам как к другу Германии.