- А как я потом возьму велосипед? - удивился Родыгин. - На чем мне ездить? Его же украдут.
- Купите новый. Садитесь.
- Господин Везич, у меня нет денег на новый велосипед, и осталось мне сказать вам всего несколько фраз. Во-первых, мы знаем о предложении, которое вам сделал Штирлиц.
Везич усмехнулся, и страх, который жил в нем, медленно растворился в тепле, которое пришло в пальцы рук и ног на смену отсутствующему, пустому холоду.
"Ясно, - подумал он. - От немцев. От Штирлица. Этот убивать просто так не будет, не того калибра личность".
Везич вышел из машины, широко развел руки, в плечах сильно хрустнуло, и он только сейчас ощутил ту разрушающую усталость, которую испытывал все то время, пока гнал в Белград, говорил там с Губаром, Зденко, Трипко, с Мирковичем и возвращался назад, вспоминая слова генерала о том, что работу надо кончать в три часа, по звонку, как раньше, как было всегда заведено, как должно быть в дни мира, как должно быть в стране, которая тщится доказать противнику, что ситуация контролируема правительством. Этим доказывается то же самое и союзникам, а сие, видимо, самое важное, даже важнее, чем доказательство силы и спокойствия, предъявленное врагу.
- А во-вторых? - спросил Везич.
- Во-вторых, у меня к вам просьба от югославских товарищей. Она не имеет отношения к первой. В полиции заключены Аджия, Прица, Кершовани, Рихтман, Крайский. Где-то в другом месте держат Цесарца. Это цвет партии, господин Везич, эти люди всегда были непримиримы к гитлеризму. Вы можете и вы должны снестись с Белградом и требовать их немедленного освобождения.
- Вы думаете? - спросил Везич. - А профессор Мандич не арестован?
- Нет.
- Это точно?
- Да.
- Арестов, связанных с ним, с его друзьями, не было?
- Нет.
- Кто арестовал Прицу и его товарищей?
- А вы не знаете?
- Я вас спрашиваю, вам известно?
- Их брала "селячка стража" Мачека. Их арестовывали для того, чтобы удобнее было играть с Веезенмайером. Их арестом Гитлеру косвенно демонстрировалась лояльность Загреба. Их арестом Мачек предлагал Гитлеру сговориться без помощи Павелича. Их арестом Мачек и Шубашич уверяли державы оси, что они тоже самостоятельны и беспощадны, когда речь идет об их интересах...
- Эту просьбу я понимаю, - задумчиво ответил Везич, - но при чем здесь Штирлиц?
- При том, что, согласись вы "дружить" со Штирлицем, вам будет легче помогать нам.
- Вам? Советской разведке?
- Нам. Советской разведке.
- Вы с ума сошли, милейший?
Родыгин поправил указательным пальцем дужку пенсне, которое то и дело съезжало с переносья, и вдруг - неожиданно для самого себя - закричал тонким голосом:
- Дурак! Игрок! Опереточная примадонна! А кто, по-вашему, будет по-настоящему драться с Гитлером?! Кто?!
Этот отчаянный крик оказал на Везича странное действие. Он улыбнулся вдруг, ощутив в себе спокойствие, и подумал, что жизнь его могла сложиться иначе, если б тогда, давно, когда он выбирал свой путь, кто-нибудь вот так, как этот хлипкий потный человек, истошно заорал на него и он бы почувствовал в этом крике боль, и беспомощность, и страх; и за всем этим увидел искренность; именно увидел искренность, а не почувствовал ее. Если бы только почувствовал, долго размышлял бы, прежде чем говорить с Родыгиным открыто, потому что за годы службы в политической полиции Везич научился проводить четкую грань между чувствованием и видением.
- Откуда вы знаете о предложении, которое мне сделал Штирлиц?
- Мы знаем их код, - соврал Родыгин так ловко и неожиданно для себя самого, что в нем родилась уверенность, горделивая и по-мальчишески радостная! "Все сейчас будет так, как планировал Штирлиц, все будет именно так, как задумывал этот красивый, жестковатый и, по-видимому, очень одинокий немец, работающий на нас".
- Где доказательства, что вы представитель русских?
- Таких доказательств я вам не представлю.
- А что, если вы человек Штирлица?
- Я понимаю вас, - сказал Родыгин. - Я все прекрасно понимаю, но вам лучше все-таки поверить мне. Вам предстоит драка, и вам в этой драке надо опираться на кого-то. На кого? Видимо, кроме как на нас, не на кого. Если вы скажете мне, какая вам нужна помощь, я сразу передам это в Центр.
- Какая помощь? - вздохнул Везич. - Какая помощь, если шестого утром немцы перейдут нашу границу.
- От кого вы получили эти данные?
- Эти данные получил не я, а правительство, и переданы они нашим военным атташе в Берлине.
- Меня интересует фамилия.
- Вас? Почему она должна вас интересовать? Фамилией должен интересоваться ваш Центр. Фамилия - Ваухник. Фамилия военного атташе полковник Ваухник. Ваши знают его так же, как мы знаем всех ваших атташе. Когда взяли Аджию и Кершовани?
- Три дня назад.
- Это точно?
- Да.
- Почему вас интересует Штирлиц?
- Меня он не интересует. Им интересуется Центр. Центр заинтересован в том, чтобы вы согласились с его предложением. Проинформируйте ваше руководство в Белграде, если в этом есть необходимость.
- Вы живете в Загребе нелегально?
Родыгин снова поправил дужку пенсне, какое-то мгновение колебался, а потом молча достал из кармана свой паспорт и протянул полковнику.
Тот пролистал зеленые страницы и спросил:
- Работаете где-нибудь?
- В университетской библиотеке. В зале периодики.
- Давно?
- Четыре года.