Югославии - в свете предстоящих событий. Однако, как нам стало
известно, наиболее серьезная работа проводится вашими людьми в
Хорватии, которая в результате переговоров дуче и фюрера должна быть
сферой итальянских интересов. К сожалению, о работе ваших советников
я узнал не от германского посла в Риме, а от моих информаторов в
Загребе.
Я убежден, что если вы предложите кому-либо из ваших
заместителей объяснить экспертам, работающим в Загребе, все то, что
обязано произойти в Хорватии в ближайшем будущем, то их работа с
Мачеком принесла бы еще больше пользы, ибо она учитывала бы интересы
не только Германии, но и Италии, то есть тех двух стран, традиционная
дружба между которыми является основополагающим фундаментом новой
Европы.
С совершенным уважением
ваш Чиано".
...Риббентроп вышел из-за стола и гневно взглянул на своего заместителя Вейцзекера.
- Каково, а?! Этот макаронник, войска которого лупили албанцы, греки и абиссинцы, смеет писать об "основополагающем фундаменте"! Только ранимая доброта фюрера заставляет меня придерживаться рамок приличия, когда я говорю с этим красавчиком! Наверняка это итальяшки, разузнав о Веезенмайере, распустили языки о нашей работе в Хорватии, и Мачек вместо того, чтобы сидеть и ждать, в испуге ринулся в Белград! Не хватает еще, если Симович заставит его выдворить наших из Загреба и освободить из тюрем красных! Боже, спаси меня от друзей и союзников, а от врагов я уж как-нибудь сам избавлюсь!
Стоя у окна, Риббентроп прижался выпуклым лбом к стеклу ("Интересно, какой у меня нос, когда я прижимаюсь им к твердой поверхности? - подумал вдруг он. - Мечта американских фоторепортеров получить такой снимок"), потом повернулся к столу и уже спокойно сказал:
- Приготовьте ответ, пожалуйста. По возможности вежливый. Я подпишу вечером.
Когда Вейцзекер ушел, Риббентроп неожиданно понял, что, как это ни странно, письмо Чиано может оказаться козырем в его руках против Розенберга, который предлагал главную ставку на Мачека. Пусть человек Розенберга ("Как его зовут? Какая-то странная фамилия со славянским или, скорее, судетским привкусом... Малетке? Да, Малетке") попрыгает в Загребе, а вместе с ним и Розенберг, когда фюрер будет отчитывать его за неуклюжие действия, которые могут помешать "искренней и традиционной германо-итальянской дружбе".
"Веезенмайеру.
Прекратите всяческие контакты с Мачеком - он тряпка, а не
политик. Прекратите контакты и с усташами. Сосредоточьте внимание на
контактах с теми членами партии Мачека, которые связаны с усташами и
в будущем, если предположить примат Павелича, окажутся истинными
союзниками, способными проводить на практике нашу линию, даже если
эта линия будет входить в частичное противоречие с линией дуче. Не
мешайте другим экспертам, присланным из рейха, проводить контакты с
теми, кто их интересует. Ваша группа должна следовать новой
установке: подбор кадров для "вживания" в руководящее ядро новой
Хорватии.
Хайль Гитлер!
Риббентроп".
За несколько часов до получения этой шифровки Веезенмайер изучил донесение группы Янка Зеппа и его помощников из Герцеговины и Боснии. Фохт передал Веезенмайеру все то, что его люди успели обобщить в Загребе. Рапорты Дица и Зонненброка проясняли картину еще больше, если сопоставить все эти данные с тем, что ежечасно поступало в генеральное консульство Фрейндта.
Веезенмайер еще до телеграммы Риббентропа понял, что Мачек будет оттягивать время, ожидая момента, когда ситуация до конца определится. Следовательно, ставка на Мачека, о которой говорил Розенберг, и миссия Малетке, направленного для контактов с хорватским лидером непосредственно внешнеполитическим отделом НСДАП, оказалась битой картой. Веезенмайер понял это, когда узнал о поездке Мачека в Белград, через час после беседы с Малетке.
Будь Малетке человеком Гейдриха, а он, Веезенмайер, представлял бы только МИД, штандартенфюрер долго бы еще размышлял, как ему поступить в создавшейся ситуации. Однако, поскольку Розенберг, приглашая его на беседу, ставку на усташей не отвергал категорически, решение пришло к Веезенмайеру сразу же. Шифровка Риббентропа развязала ему руки для активных действий. С Мачеком его постигла неудача. Пусть эта неудача будет виной Малетке. Надо вовремя умыть руки. Важно, чтобы ему, Веезенмайеру, потом, по прошествии недель, месяцев, лет, не припомнили Мачека: факта встречи с хорватским лидером не скроешь, как не скроешь и его отъезда в Белград.
...Веезенмайер встретился с Малетке, пригласив его на обед.
- Я хочу проинформировать вас о новостях, - сказал он. - Со мной здесь работает несколько человек, а вы один, и только поэтому, мне кажется, данные, которыми я располагаю, в чем-то объемнее ваших.
- Дорогой Веезенмайер, это очень любезно с вашей стороны.
- Те данные, которые пришли ко мне, позволяют предположить, что только резкий нажим на Мачека может дать результаты.
- Боюсь, что вы ошибаетесь. Особенно теперь, когда он решился ехать в Белград. Мне кажется, он войдет в правительство Симовича де-факто. Он едет не для переговоров, а для сделки.
- Не убежден.
- Моя информация достаточно надежна - в этом вопросе, по крайней мере.
- Не убежден, - повторил Веезенмайер. - Думаю, он еще до конца не потерян. Проявите настойчивость. Ударьте кулаком по столу.
- А он укажет мне рукой на дверь. Нет, по-моему, надо, пока не поздно, переориентироваться на усташей.
"Клюнул, - понял Веезенмайер. - Он клюнул на Павелича. Теперь надо поточнее и подороже продать идею. Только тогда он поверит. А поверив, попрет на рожон. Давай, Малетке, загоняй меня в угол. Я буду финтить, а ты не плошай..."
- Дорогой Малетке, усташей нам не отдаст Муссолини. Я не думою, чтобы фюрер пошел на конфликт с дуче из-за сферы влияния в Хорватии. Я имел в свое время кое-какие контакты с усташами. Павелич во все глаза смотрит на Рим. Какую помощь я или мои сотрудники можем оказать вам?
- Не знаю, как мне благодарить вас, Веезенмайер.
- Может, кто-нибудь из наших - оберштурмбанфюрер Диц, например подготовит для вас компрометирующий материал на Мачека?