- Ты!
Лизл посмотрела на него.
- Раф, я никогда в жизни не была счастливее и довольнее.
- Может быть. - Он сел позади нее на постели и обнял. - Но, заглянув в самую глубь души, куда ты, кроме самой себя, никого не пускаешь, опять придешь к выводу, что на самом деле этого не заслуживаешь, и начнешь убеждать себя, что так дальше продолжаться не может. Я прав?
Лизл сглотнула. Прав. Абсолютно прав. Но она не собирается признаваться ему в этом.
- Лизл, ты уже говоришь себе это, да?
Она кивнула.
- И не хочешь так думать. - Это был не вопрос.
На глазах ее выступили слезы.
- Не хочу.
- Это злит тебя, да?
- Я ненавижу эти мысли.
- Хорошо, - сказал Раф. - Вот к чему мы пришли. Ты "ненавидишь". Вот в чем дело, Лизл, - в злобе. Она мучает тебя. Она кипит в тебе.
- Это не так.
- Нет, так. Ты очень надежно запрятала ее под своей безмятежной оболочкой и даже сама не знаешь, что она там кипит. А я знаю.
- Да неужели? - Всезнайство психолога-аспиранта начинало ее раздражать. - Откуда?
- Из недавнего опыта, - пояснил он, - полученного часа полтора назад.
Она взглянула на его грудь. Повреждения, которые она нанесла, царапины, рубцы, синяки, - почти полностью исчезли. Лизл провела пальцами по гладкой коже.
- Как~
- Я быстро исцеляюсь, - небрежно ответил он, натягивая футболку.
- Но я тебя ранила! - Она подавила рыдание. - Господи Иисусе! Прости меня!
- Все в порядке. Ничего страшного. Забудь об этом.
- Как можно об этом забыть?
Она испугалась самой себя.
Возможно, Раф прав. Теперь, подумав, она обвиняет родителей, умудрившихся опорочить все, что ее интересовало, и лишить уважения к себе. А Брайан - Бог свидетель, у нее хватит причин ненавидеть своего бывшего мужа.
Клянусь, это никогда не повторится.
Поверь, для меня это совершенно не имеет значения. Собственно говоря, я даже хотел, чтобы ты выместила на мне долю своей злобы. Это полезно для нас обоих. Это еще больше нас сблизит.
Но зачем~ зачем тебе все это нужно?
Затем, что я люблю тебя.
Она почувствовала, как зашлось сердце. Он впервые сказал это. Она обняла его и притянула к себе.
- Правда?
- Конечно. Разве не видишь? Не знаю, что и сказать. Я совсем сбита с толку. Давай договоримся. Нам надо найти способ очистить тебя от всей этой злобы.
- Но как?
- Пока не знаю. Впрочем, кое-какие соображения есть. Можешь на это рассчитывать.
Мальчик в десять лет
8 декабря 1978
Две патрульные машины и "скорая помощь" на подъездной дорожке. Кэрол стремительно рванулась вперед, к своему дому, на фасаде которого играл калейдоскоп красных и синих бликов от мигалок.
Это был не просто дом. Трехэтажный особняк. Некогда составлявший гордость и радость руководителя нефтяной компании, с бассейном, с освещенными теннисными кортами, даже с лифтом из винного погреба до третьего этажа. Они купили его прошлой зимой. За пять лет, с тех пор как он начал распоряжаться наследством, Джимми увеличил их чистый доход до двадцати пяти миллионов долларов. Он больше не видел необходимости оставаться в арканзасской глуши, и они переехали сюда, в пригород Хьюстона.
- Что случилось? - крикнула Кэрол, хватая за руку первого попавшегося полисмена.
- Вы - мать? - спросил он.
- О Боже мой! Джимми! Что с Джимми?
От шока проснулся затаившийся в душе страх. Джимми такой выдержанный, такой независимый и самостоятельный, трудно представить, что с ним что-то может случиться. Он кажется практически неуязвимым.
- Ваш парнишка, - сказал коп, - с ним все в полном порядке. Но его дед~ - Он мрачно покачал головой.
- Иона? Что произошло?
- Мы точно не знаем. Он был в шахте лифта. Неизвестно, как там оказался. Как бы то ни было, его придавило, когда кабина шла вниз.
- О Господи!
Она оттолкнула полисмена, побежала к открытой парадной двери, остановилась, завидев санитаров "скорой", толкавших носилки на колесах. На носилках покоилось почерневшее тело. Из распоротого бока хлестала кровь.
Кэрол зажала рукой рот, чтобы не закричать. У нее были с Ионой свои разногласия, не раз ей хотелось, чтобы он собрал вещички и убрался восвояси. Но такое!
Она пробралась мимо носилок и вошла в дом. В последнее время что-то происходило между Ионой и Джимми. За последний год или около того прежнее преклонение и почти рабская преданность Ионы претерпели странную трансформацию. Он стал вести себя вызывающе, чуть ли не угрожающе.