— Я сказал ему об этом после ухода пристава. Я подумал, может быть, архидиакон Ансельм хотел, чтобы Дигби выяснил именно это. Так что я велел брату Вульфстану раскрыть архидиакону имя пилигрима.
Оуэн застонал.
— И он назвал его?
— Нет. — Аббат не скрывал своего удивления. — Брат Вульфстан ослушался меня. Он, конечно, не стал лгать архидиакону. Вульфстан вообще не способен лгать. Просто архидиакон не задал прямого вопроса об имени.
— Слава Богу, — сказал Оуэн и направился к лазарету, решив обдумать эту последнюю новость чуть позже.
Оказывается, Вульфстан плохой лгун, но все-таки способен пустить гончую по ложному следу. И еще одна любопытная деталь: Вульфстан уже знал имя пилигрима, когда разговаривал с Люси Уилтон, но и на ее вопросы тоже отвечал уклончиво. Несмотря на их с Люси общую тайну, он не все ей открыл.
Послушник Генри, сидя у стола, читал рукопись. Брат Вульфстан дремал возле огня.
— Он устал, — прошептал Генри, когда на пороге появился Оуэн. — Вы не можете заглянуть в другой раз?
— Нет, не могу.
Генри подошел к Вульфстану и разбудил старика так бережно, что Оуэн даже растрогался. Лекарь сонно взглянул на визитера, постепенно приходя в себя.
— Что? Ах, да. Аббат Кампиан говорил, что вы зайдете.
— Не могли бы мы поговорить наедине?
Послушник посмотрел на Вульфстана, и тот кивнул.
— Ступай и подумай над тем, что прочитал за это утро. Позже мы с тобой все обсудим.
Юноша сложил рукопись и, убрав на место, вышел из лазарета.
— Хороший мальчик.
Оуэн уселся напротив старого монаха.
— Простите, но я решил сразу приступить к делу. Вы наверняка знаете, зачем я здесь, поэтому не вижу смысла играть словами.
Лицо Вульфстана приобрело холодное, почти враждебное выражение.
— Это вы затеяли со мной игру. Сразу могли бы признаться, что вас прислал архиепископ.
— Я надеялся, что мне не понадобится ничего говорить. Аббат предупреждал вас, чтобы вы об этом помалкивали?
— Я не нуждаюсь в предупреждениях.
Враждебность старого монаха разочаровала Оуэна, но он не мог винить Вульфстана. Окажись он на его месте, чувствовал бы то же самое. Лучше сразу выложить все самое худшее.
— Дело вот в чем. Я думаю, что Джеффри Монтейна отравили. И сэра Освальда Фицуильяма, возможно, тоже.
Вульфстан уставился на свои сандалии, но Оуэн разглядел бусинки пота у него на лбу.
— Я не обвиняю вас, брат Вульфстан. Вас могли просто использовать. Подозреваю, вы раскрыли предательство и теперь опасаетесь, что кто-то обвинит вас в двух смертях.
Старик не проронил ни слова.
— Если вы расскажете мне все, что знаете, это, возможно, спасет аббатство Святой Марии от еще большей беды.
Лекарь поднял на него испуганные глаза.
— Какой беды?
— Извлечения из могилы тела Монтейна.
— Нет. Святые небеса, нет. Прошу вас. Не тревожьте Джеффри.
— Я бы тоже этого не хотел. Так вы расскажете мне все, что знаете?
— Мне казалось, архиепископа интересует смерть Фицуильяма.
— А я думаю, эти две смерти связаны.
Вульфстан вздохнул и уставился на свои руки.
— Кого вы пытаетесь защитить?
Старый монах поднялся и начал ворошить поленья в очаге.
— Аббат пожелал, чтобы я вам помог. Но это непросто. — Он продолжал возиться с огнем. — Кому вы собираетесь рассказать о том, что узнаете?
— Это будет зависеть от того, что я выясню. Возможно, мне и не придется говорить об этом никому, кроме его светлости.
— И вы не станете тревожить Джеффри?
— Нет.
Вульфстан вернулся на место. Сцепив руки, он наклонил голову.
— Уверен, что это был несчастный случай.
— О чем это вы?
— Я понял это только после того, как Фицуильям… Я понятия не имел, что лекарство смертельно. — Он поднял на Оуэна перепуганные глаза. — Он уже был болен, видите ли. Наверняка он уже был болен.
— Николас Уилтон?
Вульфстан прикрыл веки, кивнул.
— Расскажите подробно, как все произошло.