— Если он так много тебе рассказал, то, вероятно, поведал и причину своего интереса, — заметил Торсби. — Видимо, он тебе доверял.
Архиепископ пытливо вглядывался в лицо Оуэна, словно пытаясь прочесть на нем правду, которую тот пытался скрыть.
«Как он спокоен, — подумал Оуэн. — Как уверенно он себя чувствует в своем мире».
— Я не сомневаюсь, что вы сочтете это правдоподобным, — попытался уклониться он.
— А ты все-таки попробуй рассказать.
Оуэн набрал в грудь побольше воздуха.
— Дигби подозревал архидиакона Ансельма в том, что тот покрывает Николаса Уилтона. Приставу не давала покоя мысль, что архидиакон мог быть замешан в этой истории.
Торсби прикрыл глаза, а когда снова открыл их, то не посмотрел на Оуэна, а хмуро уставился в огонь.
— Опять эта связь. Но что такого совершил Уилтон? Зачем Ансельму понадобилось его защищать?
Оуэн пожалел, что не может подняться и походить по комнате. Отчасти он был сбит с толку. Архиепископ явно знал о близости Ансельма и Николаса. Хорошо бы иметь хоть какое-то представление о том, что еще известно архиепископу. Возможно, теперь уже все. Лучше бы это была дуэль на мечах. А еще лучше сразиться в рукопашном бою. А так Оуэн просто не знал, где находится.
— Что совершил Уилтон? — тихо спросил Торсби.
— Дигби думал, что он отравил Джеффри Монтейна. Любовника леди Д'Арби, приходившейся матерью его жене.
Архиепископ секунду рассматривал пламя, потом со вздохом отставил кубок.
— Итак, он думал, и, возможно, ты тоже так думаешь, что Уилтон отравил Монтейна ради жены, пожелавшей отомстить за поруганную честь семьи, а теперь чувство вины убивает аптекаря?
— Думаю, миссис Уилтон не подозревает, кто был этот пилигрим.
Торсби впился в него внимательным взглядом.
— Тебе нравится жена Уилтона?
У Оуэна внутри все перевернулось. Он почувствовал себя котенком, загнанным в угол, неспособным угадать намерения этого человека из другого мира, державшего в руках его судьбу.
— Она моя хозяйка, ваша светлость.
— Это так. Но она к тому же красива и скоро овдовеет.
— Вы сомневаетесь в моей способности здраво рассуждать. Но выслушайте меня до конца. Тут есть еще одна дополнительная деталь. Ваш архидиакон. Когда-то давно Ансельм и Николас Уилтон были близки, но в течение последних лет Ансельм с ним не разговаривал. На следующее утро после того, как Николас слег, архидиакон явился в его дом, проявляя большое беспокойство о его здоровье. Теперь он регулярно наведывается к Николасу, даже несмотря на то что его визиты расстраивают больного — причем так сильно, что сегодня, например, Уилтон чуть не умер.
Торсби молча воспринял сказанное. Потом поерзал немного в кресле.
— Все это очень интригующе, Оуэн Арчер, но я нанял тебя затем, чтобы ты расследовал смерть моего подопечного Фицуильяма.
— Обе эти смерти связаны, ваша светлость. Я уверен. И думаю, что смерть Фицуильяма была случайной, в отличие от смерти Монтейна.
— Яд, приготовленный для Монтейна, дали Фицуильяму?
Оуэн кивнул.
— А Дигби это заподозрил?
— И теперь мертв.
— Николас Уилтон вряд ли мог убить Дигби.
— Чего не скажешь об архидиаконе.
Торсби долго смотрел на Оуэна мрачным взглядом.
— Ты действительно в это веришь? — наконец спросил он.
— Это убийство только подтверждает подозрение Дигби. Нельзя забывать и о неуклюжей попытке со стороны архидиакона избавиться от меня.
— Вот как?
Оуэн рассказал, что Ансельм якобы нашел для него место ученика в Дареме меньше чем за день.
— Он надеялся, что я больше не вернусь.
— Интересно. А что ты знаешь об Ансельме?
— Очень мало. А мне нужно что-то знать?
Торсби лишь улыбнулся.
— Смелости тебе не занимать, валлиец. Старый герцог знал, как выбирать людей.
Он подал знак Йоханнесу, и тот наполнил его кубок, долив вина и Оуэну. Торсби поигрывал своей цепью лорд-канцлера, и она поблескивала в свете пламени. Он кивнул сам себе, в ответ своим мыслям, взял в руки кубок, сделал глоток вина и еще раз кивнул.
— Тебе известны обязанности архидиакона, Арчер?
— Главным образом они связаны с финансами, не так ли?
— Верно. В качестве архидиакона Йоркского Ансельм должен добывать деньги на строительство собора. Ты сам видишь, что собор еще не закончен. Это выражение преданности Господу со стороны жителей Йорка — длительный и дорогостоящий проект. Преданность Господу и королю. Хатфилдская часовня близка королевскому сердцу. — Он отхлебнул вина. — Таков парадокс этой должности. Архидиакон должен быть священником и в то же время мирянином — что для человека в сутане не всегда является добродетелью.
Оуэн кивнул, хотя не совсем понял, куда клонит Торсби.
Архиепископ хмыкнул.
— Твой зрячий глаз довольно выразителен. Ты решил, что я отклонился в сторону. Наверное, чересчур увлекся вином. — Он отставил кубок. — И ты ошибаешься, мой друг, если так думаешь. Джон Торсби никогда не сворачивает с пути.
— Я бы никогда не совершил подобной ошибки, подумав о вас такое, ваша светлость.
— Я выбрал Ансельма — а время показало, что мой выбор правилен, — потому что он не проявлял большой набожности. Прилежный ученик, убедительный оратор, вполне подходящая внешность — измученное суровое лицо, — но он плохо подходил для жизни в аббатстве. Видишь ли, он питает слабость к юношам.