— Мне жаль, что все это причинило вам столько боли.
Лекарь внимательно вгляделся в лицо Оуэна.
— Я верю тебе, хотя поначалу ты мне не понравился.
— Знаю.
— Для незнакомца ты был чересчур хорошо осведомлен. И задавал слишком много вопросов. — Старый монах покачал головой. — Бедная Люси. Неужели эта история станет всеобщим достоянием? Неужели она потеряет все, что Николас старался ей дать?
— У архиепископа нет никакого желания предавать гласности скандал, затрагивающий покойного архидиакона. Но позволит ли он миссис Уилтон сохранить аптеку, я не знаю.
— Ты не одобряешь молчание архиепископа?
— Я рад за миссис Уилтон. И за вас. Но насчет Ансельма народ введен в заблуждение.
Вульфстан пожал печами.
— Заблудшая душа. Как все мы в той или иной степени. Да упокоится он с миром.
Оуэн помолчал.
— Чем теперь займешься? — спросил Вульфстан.
— Хотел бы продолжить ученичество у миссис Уилтон.
Вульфстан вздохнул.
— Понятно.
Оуэн подождет какое-то время, прибегнет к своему обаянию и в конце концов попросит ее руки. Да и кто станет его в этом корить?
Однажды ранним утром, две недели спустя после похорон, Люси проснулась от свежего запаха, напомнившего ей весну. Она заулыбалась, когда, повернувшись к окну в сад, увидела ветки айвы, которые поставила на подоконник два дня назад. В теплой комнате они пробудились к жизни и расцвели. Хороший знак для первого пробуждения в этой супружеской постели одной. Она так боялась этой ночи. Все откладывала ее и спала в одной комнатушке с тетей Филиппой, пока они проветривали эту комнату и отмывали от всех следов болезни и смерти.
Леди Филиппа уехала к себе накануне с тяжелым сердцем.
— Не хочется мне оставлять тебя одну так скоро. Ты ведь даже не провела еще ни одной ночи в той комнате, где они умерли. Для многих людей это было бы испытанием. Хотя, Бог свидетель, до Николаса и Ансельма там наверняка тоже кто-то умирал. Просто когда знаешь, то это тяжело. Я до сих пор вижу, как Николас лежит здесь, укутанный в саван…
— Прошу тебя, тетя. — Болтовня Филиппы буквально сводила Люси с ума. — Ты приехала, когда я нуждалась в тебе. Теперь я вижу, ты волнуешься, как там сэр Роберт, как дела в поместье. Две недели — срок немалый.
Леди Филиппа вздохнула.
— Да, ты действительно быстро взяла все в свои руки. — Она с довольным видом оглядела опрятную кухню.
Люси улыбнулась. Ведь дом тщательно прибрали сама тетушка и Тилди, а не она.
— Я уверена, что теперь, когда вы обучили Тилди, она сумеет поддерживать здесь чистоту.
Тетушка передвинула поровнее скамью.
— Она хорошая девушка. И твой гильдмейстер правильно с тобой поступил.
— И архиепископ тоже.
— Хм. Это было в его интересах — не разглашать скандальную историю. Я бы не стала на твоем месте испытывать к нему чересчур большую благодарность, дитя мое.
— Ты расскажешь сэру Роберту о Николасе и Джеффри?
— Я спрашивала об этом у Бога в своих молитвах. Боюсь, мой рассказ отправит Роберта в новое паломничество. Но, думаю, нужно ему все рассказать. Кто знает? Возможно, поняв, что круг замкнулся, брат снова откроется для мира. Может быть, даже захочет приехать и повидать свою дочь.
Еще утром Люси думала об этом и тогда уже не знала, как отнестись к такой перспективе. Она вычеркнула из своей жизни сэра Роберта пятнадцать лет тому назад. А еще раньше он был для нее скорее монстром, чем отцом.
Но сознание того, что он и тетя Филиппа в своем поместье станут думать о ней, сглаживало ощущение одиночества.
Никогда до сих пор она не чувствовала себя такой одинокой. В детстве она спала в комнате матери или тети. В монастыре все девочки жили в одной комнате. А после она оказалась в доме Николаса. И вдруг осталась совсем одна. И неизвестно, сколько это продлится.
Мрачные мысли. Наверное, не стоило отпускать тетушку так рано. Но сегодня из аббатства Святой Марии должен вернуться Оуэн.
Мысль, что она снова его увидит, взбодрила Люси. Глупо. Вряд ли можно было ожидать, что он и впредь готов прикидываться ее учеником. Скорее всего, какой-нибудь пилигрим в аббатстве уже предложил ему место. Оуэн мог даже не зайти попрощаться.
Опять мрачные раздумья. Люси подхватила Мелисенди, лежавшую в ногах, и крепко прижала к себе. До той минуты кошка мирно спала. Теперь она открыла один глаз, чтобы посмотреть, зачем ее побеспокоили. Увидев склоненное над ней заплаканное лицо хозяйки, она тут же принялась вылизывать шершавым язычком ее слезы.
— Мне казалось, что если я сохраню лавку, то большего мне и не надо, — шептала Люси в теплую шкурку Мелисенди, — но я не представляла, каково это — остаться совсем одной. — Она отпустила кошку и выбралась из постели. — Лучшее лекарство от такого настроения — побольше работы.
Она только-только оживила огонь в очаге и принялась завтракать, когда вошел Оуэн, неся целую охапку дров.
Сердце в груди у Люси так и подпрыгнуло.
— Никак не ожидала тебя так рано. — Она отвернулась, чтобы скрыть радость на лице.
— Уверен, дел накопилось немало.
— Я справлялась.
Он сложил дрова у камина, а она тем временем приготовила овсянку.
Какое-то время они ели молча. Люси пыталась придумать, как ей спросить у Оуэна о его планах и причинах появления здесь.
Арчер первым нарушил тишину.
— Йоханнес станет новым архидиаконом Йорка.
— Это хорошо?
— Думаю, он отлично справится.
Люси кивнула, уставившись в миску.