— Шттт…?!! — комбат переводит взгляд с меня на Жеку и обратно. Матёрый волчара, прочитал и просчитал нас, щенков, в доли секунды.
— Она не заслуживает… — начинаю.
— МАЛЧААААТЬ!!!! Да вы охуели, курсанты?? Доны Жуаны, мать вашу за ногу!!! Это вы бабу не поделили, что ли?? Сгною в нарядах обоих, чтобы дурь-то выбить!!! Пьёте мне кровь три года, а потом свои засратые штаны суёте в нос?? Рожи друг другу набить уже не можете, как мужики?? Истерики закатывать решили??? Писульки свои мне тут суёте??? — аж вскочил. — Я, блядь, вас, уродов, значит, обучай, деньги, Родина, трать, а вы последнюю бабу на земле нашли и поделить не можете?? Молчать, Скворин, пока я тебя не уебал чем-нибудь тяжёлым (столько мата от комбата я не слышал за всё обучение — в училище моветон так с подчинёнными, всё на вы и через устав, но ему простительно — довели, видать, батяню). — Времени у вас до хуя, я смотрю, всякой хернёй башку забивать!! Щщщщщенки!! А ну, пошли вон отсюда, — рвёт рапорта на наших глазах.
Выскакиваем пулей, а комбат уже сам на сам чего-то обидное в дверь ревёт.
— Ну и чо теперь??
— Я новый напишу, — бычится Жек.
— Вот прав он… бу-бу-бу… не ебу, харош уже!! — повторяю комбата, — Он и новый порвёт…прав он, Жек — ведь пуд говна сожрали, пока до 4-го курса дошли.
— Да и по хуй, — бычит.
— Ладно… смотри, чо думаю… ща нас один хрен на картошку отправят. Там отмолчимся — месяц пройдёт. А приедем… хуй с тобой, — я достаю клочок бумаги с телефоном Светы и протягиваю ему. — Только прошу… сделай так, чтобы мы с ней больше никогда… короче, если будет приезжать, ты мне говори, я уёбывать куда-нибудь буду… в Электричке всё есть, там и пересекайтесь… Хорош бычить, договорились?? — протягиваю руку. Предавать и дружбу и любовь на одной неделе… какой же я всё-таки замечательный парень. Но я тогда чувствовал, что по другому не смогу. Так и болтало внутри душу, как говно в проруби.
— Ты серьёзно???
— Пошёл ты… я, может, и говно… но таким не шутил бы…ты меня знаешь…
— Я думал, знаю… а теперь вижу, что не знаю, Лёха… — улыбается.
И мы жмём лапы, исчерпывая этот инцидент. Казалось бы, исчерпывая. Без другой стороны легко решать. С глаз долой — из сердца вон, и точка. Отставить сопли.
«Месяц на картошке пролетел незаметно. Хм… ну, для нашей ситуации. Не об этом ща вспоминаем… Ух, и нажрались на День Зачатия… гыгы».
Больше мы с Женькой и не вспоминали об этом вслух. Не знаю, как он, а я через неделю уже сносно относился к своему решению. Главное, больше не видеть её.
Но месяц прошёл, и мы опять были в училище. Наш побег был перекрыт тысячей и одним подвигом однокашников. Так, что уже истёрся в памяти до тонкой плёнки. По молодости события месячной давности — это уже давно.
Жек, как каптёр (даже не сняли. Ну, так и не за что, как у каптёра у него всегда был порядок… сняли, только через полгода…то ли гражданку нашли чью-то, свою-то у меня хранил. То ли за пьянку), тащился, а нас на уборку территории кинули. За месяц горы листьев на асфальте и газонах — всё вымести и програбить. Листья сжечь, как начали с трёх дня, так и хреначили, не разгибаясь до восьми.
Холодно. Вот мы по очереди чай бегаем пить в Электричку. Первым Ромка, потом Олег, ну и завершаю я. И по-новой. Так жребий лёг. Жек там варганит чай, и рулет какой-то притаранил.
Вваливаюсь. Замёрз.
— Жек. Давай чаю… щя руки помою…
— Заебали, я вам что? Официант?? Вон кипяток, вон заварка, — отвечает с ленцой. Лежит на топчане, гитарой тренькает. Гитараст, блин.
— Имей совесть, промёрз ведь.
— Ладно… щя.
Мне не видно, но ведь, небось, даже не встал, сука.
Мою руки. Захожу в нашу комнатуху. На окнах солдатские одеяла — светомаскировка, чтобы не спалиться. Со стороны — тёмные окна. Рабочий день электриков закончен — все ушли на фронт. Дома нет никто. Только для своих, и то — на условный стук. А вот и он, кстати. Кого это там?? Жек наливает чай — открывать мне. Иду открывать.
Здраааассссти.
Она.
Сказать, что я в шоке — не сказать ничего, как прошла через КПП — загадка.
— Что?? Не рад??
— Почему?? — пропускаю, — замёрзла?? Проходи, как раз чай горячий… — я в шоке, внутри девятый вал с Армагеддоном и Рогнарёком вперемешку под острым кетчупом. Она проходит в комнатуху. Чай налит, на две персоны. Жек с полуулыбкой тренькает на гитаре. Для него её визит не удивителен. Я начинаю понимать.
— Жеээээк, это как понимать??
— Я позвал.
— Значит, не рад? Тогда я поехала, — Света разворачивается.
— Погоди… — Светке. — Жек!??
— А чо теперь Жек??? Свет, ты к кому приехала, к нему или ко мне??
— К нему.
— Ну, вот и отлично, — Жек ставит гитару на пол и спокойным шагом проходит мимо нас к двери на выход.
— Жек, стой… ты же обещал!!
— Дааа??? Когда это, и главное — ЧТО я тебе обещал?? Дурак ты, Лёха, но везучий… на поверке отмажу…
Друг.
Потом был разговор. Я нёс ей какую-то чушь о том, что я её недостоин, и что Жек в сто раз лучше меня… что я предатель и вообще дерьмо. Она слушала. Спросила только, правда ли, что я не хотел её видеть. Жек красавец, конечно, ну иначе она бы и не припылила вот так, на ночь глядя, всё побросав.
— Только скажи, что я тебе не нужна, и я уеду.
— Я тебе уеду, я же жениться обещал… помнишь??
— Я-то помню, а ты??
Обнимаю, целую, плачет.
— Я думала — всё…
— Ну что ты… просто он тебя так любил…
— Ну и что? А я тебя люблю, неужели ты не понял?? Мне не нужен он, мне нужен ты… такой, какой есть… и лучше мне не надо… я уйду, только если перестану тебе быть нужна.
— Обещаешь??