На следующее утро разразилась буря. Ведущие газеты сняли со своих полос все рекламные объявления о креме и дали огромные заголовки:
"Творцов "Бьютимейкер" обвиняют в мошенничестве!"
"Против "Обсервер" возбуждено судебное дело!"
"Правда о Лоре Смайт!".
Казалось, история с кремом "Бьютимейкер" вдруг стала делом государственной важности.
"Гардиан" сообщала:
"Сегодня в палате общин будет сделан запрос по поводу злоупотребления рекламой, в связи с разоблачительным репортажем о косметическом креме "Бьютимейкер", напечатанном вчера в журнале "Обсервер". Рассчитывают, что председатель Совета торговли вынужден будет назначить комиссию для расследования фактов, указанных в репортаже".
Тем временем Дарк ожидал другой бури. Целое утро он просидел в своем кабинете, читая и перечитывая свой репортаж, стараясь оценить его со всех возможных точек зрения. Злободневно? Да. Правдиво? Безусловно. В интересах общества? Вне всяких сомнений. Но что будет с Мери Стенз? Как этот скандал отразится на ней? Впервые за много недель он был серьезно обеспокоен судьбой девушки, ему хотелось увидеть ее снова. Теперь, когда лихорадочное напряжение подготовки репортажа прошло, он стал сознавать, как ему все это время недоставало Мери. Но вместе с тем ему казалось, что теперь она живет в другом, далеком и недосягаемом мире.
Ровно в половине двенадцатого на столе настойчиво зазвонил телефон. Он снял трубку.
- Дарк слушает.
- Говорит секретарь мистера Хеннингера. Он просит вас немедленно зайти к нему.
- Сейчас иду.
Дарк положил трубку и задумчиво закурил. Важно было угадать, что скажет ему Хеннингер. Конечно, вряд ли он выскажет свое удовлетворение поступком Дарка, но, с другой стороны, жаждать крови ему тоже как будто неудобно. Как бы там ни было, правда остается правдой.
Наконец, он поднялся и нехотя направился в кабинет шефа.
Чарлз Хеннингер сидел за столом, держа перед собой переплетенные пальцы рук. Холодная вынужденная улыбка почти перерезала пополам его круглое лицо.
- Садитесь, садитесь, мистер Дарк, - произнес он. Дарк сел и закурил новую сигарету. Хеннингер сказал:
- Как я понимаю, на время отпуска мистера Бомона вы выполняете обязанности ответственного редактора?
- Совершенно верно.
- А теперь скажите мне, мистер Дарк, не давал ли вам Бомон несколько недель назад особых указаний, чтобы на страницах журнала до поры до времени не упоминалось ни о каком изделии фирмы "Черил"?
- И это верно.
Хеннингер придвинул к себе экземпляр "Обсервер", и как бы невзначай, перелистал несколько страниц. - Тогда почему же вы напечатали пятистраничный репортаж под заголовком "Афера "Бьютимейкер"?
- Раньше или позже его все равно пришлось бы напечатать, - просто ответил Дарк. - Откровенно говоря, это действительно афера.
- Это зависит от точки зрения, мистер Дарк. Понимаете ли вы, что своим безответственным поступком вынудили эту фирму предъявить нам стотысячный иск?
- Ого, даже так! - воскликнул Дарк. - Странно, как Фасберже отважился на это?
- И, по-моему, только вы один должны отвечать за это, что напечатали материал наперекор распоряжению главного редактора и не согласовали его со мной.
- Каждое слово этого репортажа правдиво, - торжественно заявил Дарк, - и каждое слово служит интересам общества. В случае нужды я могу вызвать Мери Стенз как свидетеля. А все, что связано с доктором Раффом, с юридической точки зрения никак не идет на пользу фирме "Черил".
- Меня не интересуют юридические толкования! Меня интересует факт непослушания со стороны подчиненного мне редактора. Ни в каком журнале не будет порядка, если в его штате находится бунтовщик. Я дал специальные указания, чтобы о фирме "Черил" не упоминалось в редакционных материалах. Вы же дождались, пока редактор уйдет в отпуск, и принялись действовать по-своему. Этим вы поставили наш концерн и меня лично в весьма сложное положение.
Дарк раздраженно встал и взглянул на Хеннингера.
- За все время своего существования "Обсервер" еще никогда не имел такой рекламы, - сердито сказал он. - Все газеты в стране подхватили этот репортаж. Будет сделан запрос в Палате общин. Все, в том числе и сам Фасберже знают, что правда на нашей стороне. Фасберже никогда не обратится в суд, так как отлично понимает, что у него нет для этого никаких оснований. Возможно, он предложит уладить дело без суда. Ведь я знаю, что он ваш приятель, что вы члены одного клуба и прочее. Единственное, что вам надо, - это угостить его хорошим завтраком, так же как сделал он.
- Мистер Дарк, - с огромным самообладанием произнес Хеннингер, - я жду от вас заявления об уходе.
Дарк вышел из кабинета и направился вниз, к Бренде Мейсон.
- Меня уволили, - коротко сообщил он. Бренда печально взглянула на него.
***
Мери снова жила в "Оникс-Астории". Комната была другая, но такая же большая и роскошная. Виллерби тоже был там, охраняя ее от репортеров. Казалось, время повернулось вспять. Голливуд как будто отошел в далекое прошлое.
Не отступал и Фасберже, непримиримый и властный Фасберже, в каждом слове которого звучали гнев и возмущение. Но одновременно это был и очень настойчивый Фасберже, который упрямо добивался ее личной благосклонности, несмотря на все беды, причиненные ему разоблачительным выступлением "Обсервера".
- Единственное, что я ценю в людях и, особенно, в своих служащих, это лояльность, - подчеркнуто говорил он. - Будем говорить откровенно: фирма "Черил" способна выдержать и не такой кризис. Более всего поразило меня то, что именно вы стали непосредственной причиной неприятного положения, в котором мы оказались.
- Я уже сказала, что мне очень жаль, - вздохнула Мери. - Я никогда не думала, что Дарк все-таки напечатает этот репортаж. Он задевает меня не меньше, чем фирму "Черил". В одних газетах меня называют фальшивой, в других подопытном кроликом. Боюсь даже представить себе, как это повлияет на мои дела в американском кино и телевидении.
- Никак не повлияет, - фыркнул Фасберже. - Американцы больше всего любят сенсации. То, что вы стали первой красавицей в мире благодаря курсу биохимического лечения, только усилит их интерес. Весь этот шум никак не отразится на вашей артистической карьере. Другое дело, что "Бьютимейкер", как товар, теперь не существует. - Он посмотрел на девушку с нескрываемой враждебностью. - Со дня появления репортажа мы уже получили более двух тысяч отказов торговых фирм и магазинов, заказавших нам большие партии крема. И это только начало!
Мери виновато поглядела на него, но ничего не сказала.
Фасберже подошел ближе к ней.
- Неужели у вас нет никакого чувства долга? - спросил он. - Неужели вас не грызут укоры совести? После того, как вы по сути, погубили изделие, которое должны были рекламировать?..
- Вы хотите, чтобы я извинялась весь вечер? Лицо Фасберже стало немного мягче.
- Конечно, нет, моя дорогая. Простите, пожалуйста. Этот проклятый "Обсервер" совсем вывел меня из равновесия. Сегодня, вероятно, такой день. Знаете, человеку иногда требуется какая-то разрядка... - Он немного помолчал и подошел к ней ближе. - А вы могли бы многое сделать для меня...
Мери отступила.
- Мистер Фасберже, - прямо спросила она, - что вы от меня хотите? Мне не хочется быть нелюбезной, но единственный мой ответ - нет. Вы изменили мою внешность, но мои моральные принципы остались неизменными. Если говорить откровенно, мне противно смотреть на вас.
- Если хотите знать, - спокойно ответил Фасберже, - мне тоже противно глядеть на вас, хотя вы и такая красивая. А может быть, наступит еще время, когда вам самой противно будет взглянуть на себя.
Мери вопросительно посмотрела на него, не понимая, к чему он ведет.
- Человек почти не замечает повседневных перемен, которые происходят с ним. Когда я видел вас перед отъездом, вы были прекрасны. Прошло несколько недель, и теперь даже я, как бы ни был стар, могу заметить разницу.
- Что вы хотите этим сказать? - спросила она, нервно коснувшись рукой своего лица.