На мое несчастье, в этот момент прибыл пан Тадеуш. Я оставила его с Мартусей решать профессиональные проблемы и занялась приготовлением очередных бобов. Как выяснилось, они чудесно сочетаются с ветчиной. И под них замечательно идет красное винцо. Бобы оказались необыкновенно ценным кулинарным изобретением, потому что содержали только полезные калории и не полнили, благодаря чему можно было есть их тоннами без вреда для здоровья и красоты.
Интеллектуальных усилий бобы от меня не требовали, их разве что надо было посолить, поэтому я смогла целиком переключиться на тайны следствия. Заглядевшись на кастрюлю и поджидая, пока вскипит вода, чтобы высыпать замороженные бобы, я пришла к удивительному выводу.
После чего безжалостно прервала беседу Мартуси и Тадеуша.
— Пан Тадеуш, я не верю, что вы не обдумывали мою помоечную историю… — начала я.
— Не выражайся, — попросила Мартуся. — Не помоечную, а плакуче-ивовую.
— Пускай будет плакуче-ивовую, — покладисто согласилась я. — Вы ведь наверняка много чего знаете о Барбаре Борковской. Помню, как вы говорили: неприятная дамочка, то да се,.. Так расскажите!
Пан Тадеуш отнекиваться не стал и признался, что действительно немало выяснил про таинственную личность. На всякий случай закинул удочки на ее счет, потому что, когда такие вещи творятся у порога моего дома, ожидать можно каких угодно неприятностей, а пан Тадеуш обязан меня сторожить. Прозвучало это так, словно он подрядился удержать меня от очередного убийства, но я великодушно не обратила внимания на его слова: коли хочет, пусть себе сторожит.
Пан Тадеуш поговорил с журналистами, и у него получилось то же самое, что у Мартуси. Либо Борковская — очень противоречивая натура, либо это два разных человека.
— Вот именно! — довольно подытожила я. — Между прочим, я давно уже знаю, что одна — настоящая журналистка, бывший прокурор, профессионал, особа солидная и работящая. Вторая — разудалая девица, недалекая и нахальная, которая упорно выдавала себя за первую. Получается, что вторая первую очень уж не любила и портила ей репутацию как и где только могла.
Почему? Неужели из одной лишь чистой, неразбавленной вредности?
Мартуся в неразбавленной вредности усомнилась.
— Ну что ты! Не поверю, что можно так усердствовать просто из вредности!
— Скорее всего, она с этого что-то имела, — предположил пан Тадеуш. — У хулиганки явно была особая цель. Борковская ведь работала прокурором, чем-то насолила этой второй, и та, возможно, таким образом мстила.
— И добилась своего, потому что живую Борковскую выгнали из прокуратуры, — напомнила я. — Но зачем тогда тянуть эту игру? А она тянула до последней минуты. Теперь-то я уверена, что это дублерша перлась ко мне на интервью.
Жаль, что не доехала, мне страшно интересно, как бы потекла наша беседа…
— Наверняка ужасно, — живо перебил меня пан Тадеуш. — Это была абсолютно примитивная особа. Разговоры ни о чем, пустая болтовня и сплошные оскорбления. Два разных человека отзывались о ней совершенно одинаково. Оба позволили уговорить себя дать интервью и до сих пор возмущаются.
— Это мы уже знаем, — подхватила Мартуся. — Наслышаны. Просто глупая.., как ее там? Плюха? Гуля?
— Дуля.
— Вот именно, глупая дуля. А как насчет настоящей Борковской? Той, которая жива? Неужели она ведать не ведала, что ее беспрестанно кто-то подставляет? Не верю, что до нее ничего не доходило! Ведь ее даже с работы выгнали.
Начальство должно как-то объяснять увольнение.
Какая она вообще из себя?
— Подозрительная! — поучительно сказала я. — У нее такой мотив для убийства, что о-го-го! Размером как отсюда до Австралии.
Коль скоро она никак не могла избавиться от своего второго "я", то взяла да изничтожила ее на корню.
— Но ведь ты сама говорила, что здесь была блондинка!
— Правильно, была, даже в соответствующее время, но если блондинка настоящая, а не крашеная, то имеет полное право быть законченной идиоткой, а потому могла просто не обратить внимания на труп под ивой. Что, если блондинка оказалась тут случайно, помяла кустики и пропала с горизонта?
— Какая блондинка? — заинтересовался пан Тадеуш.
Я рассказала ему о наблюдениях соседки.
Пораскинув мозгами, мы пришли к выводу, что либо блондинка была крашеная и Борковская наняла ее в киллерши, либо убийство — дело рук самой Борковской, нарядившейся в блондинистый парик.
Тут я не удержалась от критики.
— Тогда и Борковская ваша — дура. Надо было просто задавить жертву машиной. За наезд в трезвом виде получила бы максимум восемь лет, а за другие орудия убийства можно схлопотать пожизненное заключение. Правда, я вижу смягчающие обстоятельства, но, с другой стороны, уверена, что у Борковской не было разрешения на оружие. Хотя кто их знает, прокуроров, у них запросто может иметься разрешение…
— Наверняка его отобрали, когда выгоняли из прокуратуры, — возразила Мартуся.
— Не в этом дело. Ведь Борковская не поехала бы со своим двойником в машине: источник заразы, враг номер один, а я с ней разъезжаю, да еще парик для маскировки напялила! Такое даже самой тупой корове показалось бы подозрительным. Ты пакостишь человеку, портишь ему жизнь и едешь с ним в заброшенное место?
— Все, не могу, пошла за пивом, — рассердилась Мартуся. — Я никому жизни не порчу, это мне портят! Кроме того, это вовсе не заброшенное место, здесь ты живешь…
— Из меня одной толпа народу не получается. Ну хорошо, еще пара-тройка человек тут обитает…
— Может, какая-нибудь из двух баб притворилась, будто созрела для задушевной беседы?
— Или одна другую в этом парике не узнала, — с сомнением в голосе подсказал пан Тадеуш.
— Вы сами не верите в то, что говорите, — упрекнула я. — Нет, такое невозможно… Хотя как знать? Может, оклеветанная решила лично поговорить с клеветницей. Как-нибудь прекратить это безобразие, да хоть откупиться. Или решила выяснить, чего клеветница добивается. Я бы на ее месте бешеную активность развела!
— Так вы бы и встрепенулись гораздо раньше, с вашим-то характером…
— Да к черту характер! Борковская — прокурор, журналистка, ведь выдержала, не загремела в дурдом, значит, характер у нее тоже есть.
— Знаешь, мне ее жалко, — сказала вдруг Мартуся. — Ну что ей еще оставалось делать, чтобы избавиться от такой занозы в биографии?
Пусть ее не поймают, а?
— Так ведь сама к ним в руки влезла!
— Это скорее свидетельствует о невиновности, — вполне разумно заметил пан Тадеуш.
— Вот именно! Может, не докажут ее вину, а? Почему убийцей обязательно должна быть она?
— Не обязательно, но так получается. Мотив стопроцентный. Ведь в любом человеке зверь проснется, если невесть откуда взявшийся двойник жизнь пакостит. Тюкнуть мерзавца в темечко — и дело с концом. Если у Борковской есть хоть капля ума, у нее должно найтись и железное алиби.
— А оно у нее есть?
— Вроде да, она в то время была в Колобжеге.
— А ты откуда знаешь?
— Откуда знаю — оттуда знаю, надо было постараться, вот я и постаралась.