- Знаю, - вздохнул я.
Вернулась Сюзан с журналом регистрации.
- Назови мне даты убийств, - попросила она.
Я знал их наизусть и без запинки продиктовал ей.
Сюзан быстро записала их своим красивым и совершенно неразборчивым почерком. Элегантный, состоящий из грациозных линий и штрихов, этот почерк обладал исключительным шармом и очарованием, но был совершенно непонятным. Часто Сюзан и сама не могла прочитать, что написала несколько дней назад.
Пока мы с Хоуком убирали посуду и полоскали чашки, Сюзан пролистала журнал. Я закрыл крышкой банку с вишневым вареньем, положил в контейнер сыр и убрал все в холодильник. Хоук вымыл руки и вытер их бумажным полотенцем.
- Вот сукин сын, - вдруг пробормотала Сюзан.
Мы с Хоуком обернулись.
- Обычно Фелтон приходит ко мне два раза в неделю, - пояснила она. - В разные дни, но обязательно дважды в неделю. Так вот, все убийства, кроме первого, произошли на следующий день после приема.
- А когда он начал посещать твои сеансы? - спросил я.
- Через две недели после первого убийства.
Мы замолчали. Лишь жужжание посудомоечной машины нарушало тишину комнаты.
- Значит, что-то на этих сеансах побуждало его к действию, проговорила, наконец, Сюзан.
- Совсем не обязательно, - пожал плечами Хоук.
- Знаю, - нахмурилась Сюзан, сразу превратившись в доктора Сильверман, размышляющую о странностях человеческого поведения. - Но совпадение просто поразительное.
- Так в чем же тут дело? - спросил я.
Сюзан покачала головой, потом встала, подошла к окну и выглянула на залитую утренним светом Линнейн-стрит. Мы молча ждали. Хоук снова уселся на стул, я остался стоять, прислонившись спиной к раковине. Наконец Сюзан обернулась.
- По-моему, тут дело во мне, - проговорила она.
- Как так? - удивился я.
- Скорее всего я выбрала не ту тактику. И вообще я для него не подходила. Приятная женщина, обладающая какой-то властью и полномочиями. Ему было легко перенести на меня те чувства, которые он испытывал к матери.
- Но ведь ты, наверное, и хотела, чтобы так произошло? - спросил Хоук.
- Да, я предполагала, что в дальнейшем научу его управлять этими чувствами, потому что я не его мать и наши взаимные усилия постепенно изменят его состояние...
- Но получилось совсем наоборот, - закончил я.
- А получилось так, что весь его гнев к матери переключился на меня. Во мне была такая же недосягаемость и... О, Господи, у нас в университете даже есть семинар на эту тему. Здесь же все так просто. Его потребность в косвенном, символическом сексуально-карательном наказании просто усилилась из-за этого переключения. Да плюс еще случайная связь между мной и его проблемами.
- О, Боже, мне, бедному работяге, вас и не понять, - пожаловался Хоук. - Такие заумные речи тут говорите.
- Я же тебе сказал - держись за меня и всему научишься, - сказал я.
- Спасибо за предоставленную возможность, сэр, - ухмыльнулся Хоук.
Сюзан полностью ушла в свои мысли и не обращала на нас никакого внимания.
- Я должна была дать ему направление на серьезное лечение, проговорила она наконец. - Я же чувствовала его сексуальное возбуждение во время нашей первой беседы.
- Но решила, что справишься сама, - вздохнул я.
- И помогу справиться ему.
- И через какое-то время наверняка справилась бы, - поддержал я.
- Погибло уже четыре женщины, - нахмурилась Сюзан. - У нас нет больше времени.
... "Ее дружок приходил к Мими. Соврал насчет какой-то проверки по поводу продажи облигаций, но это был он. Огромный, грозного вида, с переломанным носом. Он, точно. Она говорила с ним. Значит, она знает. - Он чувствовал, что сейчас вот-вот взорвется, словно бомба. - Значит, она знает". У него появилось такое чувство, какое всегда возникало, когда он уделывал этих чернокожих девах. Нажимал на курок и чувствовал, что взрывается... "Сука. Все разболтала, тварь паскудная. Никому нельзя доверять. Ни матери, ни жене, то есть бывшей жене, ни Ей - никому. От каждой жди потом подарочка..."
Перед глазами снова встали связанные негритянки. Фантазия всегда спасала его в минуты отчаяния. Он представил, как складывает в спортивную сумку свое "оборудование": пластырь, веревку, пистолет. Представил Ее, с черными волосами и такими темными глазами. "Вот бы расправиться сразу со всеми, - подумал он. - Уделать всех скопом, всех в одной комнате". Он представил себе жену - бывшую жену. Как беспомощно она валяется на полу. Представил Ее. И себя. Как он стоит над ними и победно смотрит на этих мелких тварей сверху вниз. Он открыл тайник и вытащил пистолет "Смит-и-Вессон" тридцать восьмого калибра. С никелированным десятисантиметровым стволом и ореховой рукояткой. Нигде не зарегистрированный. Есть еще и служебный. Лежит в кобуре в ванной, рядом с аккуратно сложенной формой. А этот он взял в доме матери после похорон отца. Она до сих пор не знает, что он у него. Он повертел отцовский пистолет в руках и положил в спортивную сумку. Достал из тайника рулон пластыря и моток бельевой веревки и бросил следом. Он еще не знал, что будет делать. Но нужно подготовиться. Он чувствовал себя достаточно сильным и собранным, чтобы уложить сумку. Ее дружок. Может, если его не будет, он сможет неплохо провести с ней время. Чувство собранности вдруг улетучилось, как дым. Живот свело. Он вынул из сумки пистолет. Повернулся к зеркалу на дальней стене и, подняв пистолет, взглянул на свое отражение. Да, с пистолетом он смотрится солидно и грозно. Живот немного отпустило. Но не совсем. Он еще немного подумал о своих жертвах, и чувство собранности вернулось окончательно. Он повернулся боком к зеркалу и посмотрел, как выглядит с пистолетом сбоку. Со времени последнего убийства прошло уже довольно много времени. Плевать на все. Ему это просто необходимо. Он поднял пистолет, прицелился в зеркало и представил доктора Сильверман.
Глава 25
У нас с Сюзан произошел самый крупный скандал за все время нашего знакомства. Все началось, когда она сказала:
- Конечно, я больше не смогу быть его врачом.
- Конечно, нет, - согласился я.
- В понедельник он должен прийти на прием, и мне придется сообщить ему, что мы не сможем продолжать сеансы, - вздохнула она.
- Правильно. Когда у него назначено?
Сюзан раскрыла лежащий на стойке журнал.
- В одиннадцать.
- Я буду сидеть у тебя в кабинете, - сказал я. - А Хоук - в приемной.
- Нет, - покачала головой Сюзан.
- Да.
- Нет. Я не могу позволить, чтобы пациент пришел на прием и столкнулся с двумя вооруженными головорезами.
- Этот пациент убил четырех женщин, - возразил я. - И я не могу позволить тебе одной сообщить ему о том, что это сделал он и ты все знаешь.
- Боюсь, придется, - нахмурилась Сюзан. - Вы с Х суком можете стоять здесь, наверху. Но в кабинете я буду одна. Он имеет право на эту конфиденциальность.