- ... Если бы ты пошёл с ним, он бы жив остался! - рычал, между тем, Мущепако. - В двоих сразу нож не кинешь, этот тать не решился бы на твоих глазах его зарезать. А у него трое девок, между прочим!
Такие слова переполнили чашу моего терпения.
- А ты, майор, почему не пошёл с ним? Подчинённого под нож послал! зашипел я.
У майора зримо отвалилась челюсть. Омоновец, ведший под руку проводницу, вытянул шею и уставился на нас.
- Скажешь, не знал? И я не знал!И капитан не знал! - продолжал я ораторствовать. - А кто виноват?
Теперь уже не только омоновец, но и вся компания, за исключением женщины, уставилась на нас.
- Вы соображаете, с кем разговариваете? - зловещим тоном спросил Мущепако, переходя внезапно на "вы".
- Соображаю! - запальчиво отвечал я, понимая, что в настоящий момент соображаю как раз плохо.
- Так, - сказал Мущепако, оглянувшись на приближающихся. - Сейчас сделаем так...
Но больше он ничего не сказал. Потому что откуда-то сверху, с горы раздался выстрел; женщина в руках омоновца взвизгнула и стала валиться на землю.
- Бери её! - крикнул омоновец бригадиру, кинувшемуся на помощь,
а сам прыжком развернулся лицом к горе и сдёрнул с плеча автомат.
- Говно! - смачно сказал майор Мущепако кому-то. - Свидетеля не уберегли... Ложись, а то запустит с горы из автомата веером!
И он присел у чугунного колеса. Я опустился рядом.
- Под вагон кантуй! - распоряжался омон, сканируя автоматом по горе. И на ту сторону.
- Синичкин! - гаркнул майор и встопорщил усы. - Сюда давай.
Выстрелов больше не было.
- Вижу! - вдруг крикнул кто-то справа. - Толя, на склоне берёза и куст выше, видишь? Он за кустом.
- Ага!Счас мы тебя, суку...
Могучий Толя в два прыжка перескочил к громадному валуну и сноровисто прилёг за ним, выставив ствол. Чёрт возьми... Коли началась стрельба, то одним выстрелом дело не кончится.
Я взглянул на гору. Склон её был покрыт травой и редкими кустами и вверху закруглялся, так что с того места, где сидели мы, вершины видно не было. Ниже, где начинался крутой спуск, из земли торчала тонкая берёзка и повыше неё рос пышный куст.
- За тем кустом, товарищ майор, - сообщил вполголоса лысый дознаватель, после длинной перебежки оказавшийся рядом.
- Знаю. Куда проводнице влепили?
- Да там у них суматоха, не поймёшь. Похоже, лёгкое пробило.
Мущепако выдал длинную заковыристую тираду, после чего как-то вдруг успокоился.
- Так. Остаёшься с этим вот... свидетелем. А я - к ней.
- Они в вагоне уже.
Майор кивнул и через пару секунд непостижимым образом исчез. Дознаватель посмотрел на меня как-то недружественно.
- Вы сядьте вот сюда, немножко впереди меня, - сказал он.
- Не-а. Там я буду представлять из себя хорошую мишень.
И я остался сидеть рядом с ним. Не потому, что опасался стать мишенью. Просто в голову мою пришла интересная идея.
В этот момент треснула первая автоматная очередь, за нею, правей вторая. Охота за наглым снайпером началась. Автоматчики долбили куст. Куст не отвечал; с него лишь сыпались листочки.
- Не давайте ему высовываться! - громко крикнул чей-то начальственный голос. - Мы по туннелю поднимемся. Сверху возьмём.
И в ответ на эти слова вдруг из-за куста выскочил человек в каске и толстой куртке и невообразимо быстро полез вверх по крутому склону.
- На поражение! - закричал тот же начальственный голос.
В первый момент я не мог понять, почему человек поднимается так быстро. Почти как медведь. Тот в гору поднимается быстрее, чем спускается вниз. Потом увидел: к его поясу был пристёгнут канат, уходивший на вершину, и человек, перебирая руками, поднимался с его помощью. И ещё я не мог понять, почему он до сих пор не повис на нём; от пуль заговорён, что ли? Разъяснил этот странный факт Толя. Он закричал стонущим голосом:
- Он же в жилете! Вот падло... По ногам надо!
Но человек поднимался всё выше, мотаясь телом влево и вправо, и мне уже казалось, что он почти достиг непростреливаемой зоны и теперь уж точно уйдёт, как вдруг он откинулся назад, взмахнул руками и полетел, нигде не задержавшись, вниз. Он несколько раз ударился о склон, каска с его головы слетела и он покатился, то кувыркаясь через голову, то вращаясь с боку на бок с бешеной скоростью.
Синичкин вскочил. Я поднялся следом и, примерившись, аккуратно ударил его правой боковым в челюсть.
* * *
В той суматохе никто не видел, как Синичкин въехал затылком в борт платформы, сложился пополам и молча уткнулся головой в гальку. А я присел и тоже молча нырнул под колёса платформы. И выбравшись на другую сторону, немедленно исчез.
Да, исчез. Но не сбежал. Сбегать не входило в мои планы. В самом деле, куда бы я побежал? В тайгу? Но я житель города и долго в тайге не протяну. Или пустился бы по шпалам к Великой Сибирской магистрали? Эхе-хе... Меня бы сцапали если не у первого, то у второго распадка. Единственное надёжное убежище я мог найти лишь у Селивёрстыча, но к нему сейчас, как только обнаружится моё исчезновение, помчатся рысью ребята в камуфляже с автоматами. И я решил, что в данной ситуации мне следует где-то затаиться и выждать.
Вот я и затаился. И совсем недалёко. Перекатившись под колёсами на другую сторону, я поднялся с земли, огляделся и, никого не увидев, залез через борт на платформу. С внутренней стороны вдоль бортов её шли сиденья с подъёмными крышками, как в пассажирских вагонах. Под сиденьями были длинные закрытые пространства, предназначенные, видимо, для хранения инструментов и багажа. Вот под одно из сидений я и влез, обнаружив, что под ним ничего нет, кроме пары длинных и тонких деревянных реек. На них я и улёгся, надеясь, что этот стройматериал никому в ближайшем будущем не понадобится.
И закрылся крышкой.
И время пошло...
В тёмном, узком, тесном пространстве время для меня текло както по-другому. Оно замедляло свой ход и я почти не ощущал его течения, если звуки не проникали в мою темницу; жизнь тогда, казалось, замирала вокруг. Но если раздавались голоса - я оживал, прислушиваясь, и время сдвигалось с мёртвой точки и начинало обычный свой бег...
Вначале, как и ожидал, я услышал встревоженные голоса, задававшие в нетерпении вопросы: "Что случилось? Где Конусов? ". В ответ кто-то тихо мямлил расслабленным голосом и тем же расслабленным голосом длинно матерился. Потом две или три пары крепких ног поскакали, разбрасывая гальку, туда, откуда прибыли наши поезда. За мною, значит. Вслед им раздался голос Мущепако: "До километрового столба! И назад - берегом". Не верит старый хрыч, что догонят, решил я, тихо ухмыляясь.
А через некоторое время я увидел его самого, потому что с одним из омоновцев он поднялся на платформу и стал рыться в большой, какие бывают у челноков, сумке, стоявшей у противоположного борта. Тут я обнаружил, что чуть дальше моей головы между досок имеется вполне сносная щель...
Мущепако, отвлекаясь от сумки, удивлялся омоновскому снайперу.