Святое дело. Павел послал помощника к ларям и вскоре Уколов вернулся в свою компанию с водкой и закуской.
- А часы?
- А ну их, ещё дадут.
- Т-т-точно, у меня этих часов было - до дури! Лучше б сразу деньгами...
- Поехали!
Снова полилась беленькая по стаканам.
Утром капитан Уколов сожалел об утраченной награде, но не более. Во время дежурств Буремова он всегда сможет посмотреть на свои часы и даже узнать сколько времени.
- Ты опять с этим мешком?
- С другим, не видишь, что ли? В ту смену красный был, а этот в серую полоску.
- Сколько?
- Семьдесят, ты ж знаешь.
- Ну да. А злодеи?
- Ща приведут.
- Обурел ты, Шурик, хоть бы вес разный брал.
- Нельзя разный. Для очередной награды надо всегда брать нормальный вес. Не сто и не десять килограммов. Семь - счастливое число, вот и таскаю семьдесят.
- Тяжело, небось.
- Привык.
- Держал бы тут, чего таскать туда-сюда.
- А изъятие со свидетелями тоже у тебя делать? Я так всех дежурных пересажаю.
Кровный мешок маковой соломы Уколов привычно положил на скамейку возле "аквариума".
- Где бы героина раздобыть, хотя бы пуд?
- Сменяй свой семидесятикилограммовый соломенный мешочек на пуд беленького в соседнем РУВД.
- И то мысль...
Слегка ободренный Уколов пошел к себе, а Буремов скосил глаза на монитор наружной камеры наблюдения. К РУВД приближался ветеран. Утро, а он уже на ногах. Костюм, ордена, медали. Держись, Павел, такие - самые трудные. Сейчас начнет жаловаться на соседей и грозиться обращением в высшие инстанции.
Вошедший представился:
- Петр Филиппович Косюк.
Косюк пришел с таким заявлением, что Буремов распознал в ветеране или инвалида на голову или обкуренного. Он съязвил:
- Может ты, дядя, и ментозавра видел?
Дежурный с удивлением смотрел на вполне порядочного человека в костюме, с орденами, с сединою на висках и несущего какую-то чушь о болоте, грозящем городу массовыми галлюцинациями. Будто, проезжая по одному и тому же месту в электричке, человек на время перемещается как бы в другой мир. В последний раз, говорит, причудился ему доисторический лес с ящерами. Неужели и ветеранов приобщают к травке?
Старик страшно обиделся на беспардонную реплику милиционера.
- Не надо мне хамить, сосунок!
Дядя был не из робких, дядя был из тех закаленных, которые с ходу распознают врагов, особенно врагов коммунизма.
- Я пьяным бываю два раза в году. В День Победы и 7-го ноября. Средства не позволяют на большее.
- Кто говорит, что пьяный? Не обязательно пить, чтобы черти в глазах плясали. Достаточно ма-а-аленького такого укольчика и ты, дядя, счастлив.
- Не называй меня дядей! Я ветеран войны и труда. Я пришел рассказать все это, чтобы приняли меры. Уже дважды в электричке со мной происходит одно и то же.. И другие пассажиры, повторяю, чувствуют веселье...
- Ага, зрачки расширяются, мышцы расслабляются ... Эта ваша электричка, случайно, не "Петербург - Ленкорань"?
- Какая ещё Ленкорань?
Мужчина встал, он понимал, что мент считает его чокнутым.
- Я Родину защищал, а ты сидишь тут, кривляешься. Где ваш начальник?
- Полина Антоновна в главке, будет позже.
- Издеваешься над пожилым человеком. Какая к черту Полина?
- Антоновна. У нас командир - женщина.
Ветеран сплюнул и поплелся к выходу. Буремов посочувствовал:
- Какой-то гад деда на иглу подсадил.
- Наверняка родной внучок испортил родственника. Ждет не дождется освобождения дедушкиной квартиры.
Помощник дежурного Печонкин, слушавший диалог и с сожалением смотревший на деда, высказал предположение:
- А может и сынок.
- И сынок может.
- Дедушке недолго осталось, если ему в электричке мерещится парк Юрского периода , да с ментозаврами...