Представляя Роя Хикса, Джек ожидал какой-то реакции от Люси – ведь она сама просила познакомить ее с ним, с нетерпением ожидала встречи, но теперь словно ушла в себя, стала настороженной, сдержанной. Она стала совсем другой, такой он ее еще не видел. Все дело в Бойлане, решил Джек. Бойлан сумел «коснуться» Люси, как она говорит, а его убили.
Они сидели вчетвером и молчали.
Джек наблюдал за Роем: тот уселся, взял свой стакан и молча, никак не комментируя, оглядел террасу. Что-то он, конечно, скажет, за Роем не заржавеет, но пока он свое мнение держит при себе. Каллен развалился в глубоком мягком кресле, вытянув ноги на оттоманке, обитой тем же материалом, что и кресло, сунул нос в «Вог». Он уже успел сообщить Джеку, что экономка уехала. Да нет же, он тут ни при чем. Поехала в Элжирс навестить сестру.
Поставив на кофейный столик свою выпивку и шерри для Люси, Джек опустился рядом с ней на диван, приобнял, спросил, все ли в порядке. Он знал, что Рой наблюдает за ними. Люси кивнула в знак благодарности, закурила сигарету, все так же прячась глубоко внутри своей оболочки. Рой явно дожидался момента, когда можно будет накинуться на них с вопросами. Он снова вошел в роль полицейского, готовясь вести расследование.
– Я только заглянул в туалет, – сказал Джек Рою, – вовнутрь я не входил.
– Ты первым оказался на месте преступления, – заметил Рой.
– Я как раз открыл дверь и стоял на пороге, когда мимо в туалет прошел официант, глянул и сразу вышел.
– Он что-нибудь тебе сказал?
– Мне нет. Подошли еще люди, и им он сказал: «Не входите, там кого-то застрелили».
– Откуда он знал, что Бойлан мертв, если не остановился посмотреть?
– Кровищи-то было море.
– Что еще он сказал?
– Я не собирался там торчать и слушать. Мы сразу же ушли.
– Ты с кем-нибудь говорил?
– Ни с кем.
– Официант тебя знает?
– Нет, этот нет. Не думаю.
– Именно: не думаешь.
– Говорю же тебе, никто на меня и внимания не обратил. – Джек снова взялся за стакан. Через пару минут потребуется новая порция.
Рой пристально посмотрел на «подследственных». Перед Люси на столе лежали вырезки из газет, блокнот, письма в конвертах. К своему шерри она так и не притронулась.
– Вы слышали выстрелы? – спросил ее Рой. Люси покачала головой. Ее «нет» расслышал только Джек.
– Когда я вернулся к столику, люди уже повскакивали с мест, все смотрели в ту сторону, – сказал он Рою. – Мы поднялись и ушли. На нас никто не смотрел.
– Ты бы смог опознать этого парня? – спросил Рой.
– Я же назвал тебе его имя. Это был Фрэнклин де Диос, индеец, похожий на черномазого.
– Я к чему клоню: стало быть, и он может опознать тебя. Ведь так? Вы столкнулись лицом к лицу?
– Конечно, он может меня опознать. Господи, да он же знает меня в лицо. В похоронном бюро мы с ним довольно долго болтали, я его спросил, зачем он носит пистолет. Теперь-то я знаю зачем. Он сказал, на случай, если пистолет ему понадобится, и он не шутил. Он и тебя узнает, Рой, он тебя видел в ту ночь, когда ты вытащил его из машины. Ты только послушай, этот парень вышел из мужского туалета, увидел меня и сразу сунул руку под пиджак. Мы стояли лицом к лицу. И знаешь, что он сделал? Он сказал мне: «Как дела?»
Это даже Каллена заставило оторваться от журнала.
– Так и сказал? Ну и ну.
– И пошел себе. Когда мы вышли из ресторана, его уже и след простыл. Правда, мы и не собирались его искать.
– Он пришел, чтобы прикончить Бойлана, – сказал Рой, – значит, он видел вас всех вместе за столом. Тебе не приходит в голову, что, если бы Бойлан не пошел в туалет, этот парень мог бы подойти и к вашему столику? Мне нужно знать, собираешься ли ты давать показания. Для тебя это единственный способ обезопасить себя. Но учти: если ты станешь свидетелем по этому делу, на нашем плане можно ставить крест. Ты понимаешь? Если ты впутаешься в это убийство, ты и ее потянешь за собой. – Рой кивнул в сторону Люси. Она промолчала, и тогда Рой напрямую спросил ее: – Ты хочешь обратиться в полицию?
– Нет, – ответила Люси.
– Но ведь ты знала Бойлана и этого то ли индейца, то ли негра, и он знает тебя.
Люси взяла еще одну сигарету. Глядя Рою прямо в глаза, она снова покачала головой. Рой все так же пристально смотрел на него.
– Чего ты добиваешься, Рой? – возмутился Джек.
– Ты насчет меня не волнуйся, – оборвал его Рой. – Ты про индейца думай. Что он сделал? Сбежал из города? Вряд ли. Ты можешь засвидетельствовать, что он был там, но с пистолетом в руках ты его не видел. Индеец может сказать, что он вошел пописать, а Бойлан уже лежал на полу. Какой-то другой парень прикончил его и смылся, прежде чем его заметили. Теперь смотри: Бойлана они прикончили, потому что знали, кто он такой и чего хочет. Они не знают, чего ты хочешь, но ты все время путаешься у них под ногами, так что они скоро решат разделаться и с тобой, ты понял? А теперь я хочу знать, не пугает ли это ее. Потому что, если она боится, надо бросать это дело.
– Вы спрашиваете, не боюсь ли я? – одними губами выговорила Люси.
И тут зазвонил телефон. Люси на всякий случай перенесла телефон и включила в розетку у дальней стены террасы. Чтобы добраться до него, ей пришлось обойти вокруг большого дивана.
Джек наклонился вперед, к Рою. Дождался, чтобы звонок телефона оборвался – значит, Люси сняла трубку.
– Послушай, Рой! Когда я вернулся к столику позвать Люси… Ты тоже слушай, Калли. Я сказал только: «Надо уходить». Больше ни слова – она тоже ничего не сказала. Все таращились в сторону туалета, гадали, что там происходит. Она поднялась, ни слова не спросив, и мы вышли. Мы успели дойти до улицы Шартрез, и тогда я рассказал ей. Она спросила: «Кто это сделал?» – и снова замолчала и молчала, пока мы не сели в машину. Ты все проверяешь, выдержит ли она. Рой, она видела столько убитых людей, сколько ты в жизни не видел. Ее пациентов порезали мачете на куски – тех самых людей, которых она лечила, старалась спасти.
Рой быстро поднял глаза. Люси вернулась, на этот раз обойдя диван спереди, и села.
– Это мама звонила. Спрашивала, что лучше: Клод Монтана или де ла Рента. Я ей ответила:
«Так сразу не выберешь, мама. Я подумаю и перезвоню».
Джек упорно смотрел на Роя. Он хотел убедиться, что этот тупица понял, какая девушка перед ним. Он видел, что у Роя так и чешется язык что-нибудь сказать, что он должен овладеть ситуацией и не допустить, чтобы его переплюнула какая-то девица, бывшая монахиня. Рой отпил большой глоток и покатал кубики льда в стакане, выгадывая время.
– У каждого свои проблемы, – сказал Джек, обращаясь к Люси. И, переходя в наступление: – А у тебя, Рой?
– Ты имеешь в виду – какие у меня проблемы, кроме той, над которой я ломаю голову? Как обтяпать это дельце? Как быть с тем, что они нас знают, а мы понятия не имеем, кто они такие и чего ради мы ввязались в эту историю?
Наклонившись над кофейным столиком, Люси принялась разбирать письма и газетные вырезки.
– Ради денег, Рой, – вмешался Каллен. – Хочешь знать, сколько успел собрать полковник?
– Я просто так, для интереса, хотел бы знать, кто тут хорошие парни, а кто плохие, – настаивал Рой.
Люси резким движением придвинула к нему пачку вырезок.
– Вот высказывание военного министра «контрас» Энрике Бермундеса: «Мы на собственной шкуре поняли, что хорошие парни войн не выигрывают». Другой их вождь, Альфонсо Робело, признает: да, на гражданской войне часто совершаются злодеяния. А вот фотография: человек лежит в открытой могиле, живой, а люди из «контрас» пилят ему горло. Вот еще, – она вскрыла очередное письмо. – Это от монахини, с которой я работала в Никарагуа. Послушай, что она пишет. – Люси скользнула взглядом по странице, нашла нужное место: «Контрас» подкараулили грузовик с тридцатью сборщиками кофе. Те, кто не погиб при взрыве мины, были расстреляны и сожжены заживо прямо в грузовике. Среди них было четверо женщин и пятилетний ребенок… А нас призывают молиться за этих «борцов за демократию, борцов против безбожного коммунизма»… Они убивают сборщиков кофе, людей, прокладывающих телефонные линии, крестьян, вступивших в кооператив. Кто содержит этих убийц? Наше правительство. Теперь ходят слухи, что их финансируют и частные американские компании. Столько смертей вокруг. Никогда прежде не видела столько смертей». – Люси продолжала читать и все, замерев, слушали ее. Закончив эту страницу, она спросила Роя: – Хочешь еще? Консепсьон Санчес была на четвертом месяце беременности. Они засунули дуло ружья ей в рот и выстрелили, а потом штыком вскрыли ей живот. Пако Севилья пытали на глазах у жены и семерых детей, отрезали ему уши и язык и заставили съесть их. Отрезали ему пенис и, наконец, убили. Хочешь еще?
– Эти ребята воюют против коммунистов, – задумчиво проговорил Рой. – Стало быть, хороших парней в этой истории нет. Кругом полно грязи.
– Надеюсь, тебя это устраивает, – съехидничала Люси. – Стало быть, ты с нами?
Она закурила, и тут снова зазвонил телефон. Рой подождал, пока Люси отойдет к телефону.
– Полагаю, без меня вы не справитесь, – заметил он. – Тоже мне, взломщик-любитель и отсидевший тридцать лет грабитель банков. – Он поднялся, оттолкнув кресло, и направился к бару. – И налить мне никто не догадается.
– Ты у нас босс, – в спину ему сказал Джек. – Делай сам, что хочешь.
– Если не я, то кто же? – обернулся к нему Рой. – Ты, что ли? – И он пошел к бару.
– Боже! – спохватился Каллен. – Они отрезали парню его колокольчик. – Воровато глянув в сторону Люси, все еще занятой телефонным разговором, он протянул Джеку раскрытый журнал. – Вот, смотри.
На развороте журнала пять моделей в открытых купальниках выходили на берег из воды – улыбающиеся, довольные жизнью.
– Которую выбираешь?
– Для чего?
– Как для чего? Чтобы переспать.
– Калли, ты уже не в тюрьме, можешь обойтись без этого.
– Мне бы вот эту черненькую. Господи Иисусе!
– Дай сюда! – потребовал Рой. Каллен пододвинул к нему журнал, и Рой тут же заявил: – Все никуда не годятся. Из их пяти пар титек и одного приличного комплекта не составишь. – Отхлебнул глоток и добавил: – Но Калли готов даже курицу трахнуть, если она к нам в окно залетит.
Джек через плечо оглянулся на Люси. Повернув голову, он встретился взглядом с Роем.
– Что, разволновался, Джек? Не бойся, она нас не слышит. Ты еще не поднимался с ней в спальню, не показал ей, чего она лишила себя, заделавшись монахиней? Молчишь, а? Если ты ее хочешь, мое дело сторона. Она все равно не в моем вкусе.
– Ну, спасибо, Рой, – пробормотал Джек, вставая и направляясь к бару. В двадцати футах от него Люси, прислонившись к стене, докуривала сигарету, изредка и нехотя говоря что-то в трубку. Люси в обтягивающих джинсах и черном свитере – прекрасный силуэт на фоне зеленых банановых листьев. Вот она провела рукой по темным, коротко остриженным волосам.
Рой терпеливо дожидался, пока он вернется.
– Я говорил с ребятами из убойного отдела, сказал, что случайно слышал про убийство. В ресторане обедало тридцать семь человек, когда этому придурку прострелили позвоночник и голову, и ни один ничего не слышал. Я кое-что разузнал. – Вынув из внутреннего кармана вельветового пиджака блокнот, Рой принялся листать его, бормоча: – Элвин Кромвель, Элвин Кромвель.
Джек взял сигарету из пачки Люси, первую за весь вечер. Это имя, Элвин Кромвель, он списал из блокнота, валявшегося в комнате полковника. Там еще был телефон с кодом штата Миссисипи.
– Ага, вот: «Магазин спорттоваров и мужской одежды Кромвеля», Галфпорт. С какой это стати никарагуанец ездит в Галфпорт за одеждой?
– С какой стати он вообще туда ездит? – откликнулся Джек.
– Вот именно. Я разузнал адрес, а ты поезжай туда сам и все выясни.
– Думаю, Элвин торгует оружием.
– Вполне возможно.
– Или у него куча денег и он ненавидит красных. Джек повернулся к Люси. Она взяла свой стакан с шерри и наконец-то отпила из него.
– Звонил папа. Вчера он ужинал с полковником. – Люси отхлебнула еще один глоток и уселась на самый краешек дивана, отставив в сторону стакан.
Джек наблюдал за ней. Сосредоточенная, ушла в себя, не желает ни на что откликаться.
– И что дальше? – спросил он.
– Пока ничего, но кое-что может произойти. Отец говорит, если он сможет отменить платежи по своему чеку, он это сделает. Он сказал, похоже, полковник собирается сбежать со всеми деньгами. А потом он сказал: – послушайте только! – «Что ж, в любом случае эту сумму мне спишут с налогов». Он посоветует друзьям, которые еще не платили полковнику, воздержаться, хотя это только «шестое чувство», никаких доказательств. Он говорит, это всего-навсего «интуиция», однако интуиция помогла ему разбогатеть.
– За этим он и звонил? – спросил Джек.
– Он хотел сказать, что я была права насчет этого человека, что он не должен был давать ему ни цента. И тут же нашел себе оправдание: полковник-де предъявил рекомендательные письма, послание президента, его благотворительный фонд законно зарегистрирован, у них счет в банке «Хиберния».
– В «Хиберния и Уитни», – подтвердил Каллен. – В четырех филиалах.
– Лапонька, – ласково обратился Рой к Люси, – сколько твой папочка ему дал?
– Шестьдесят пять тысяч.
– Господи Иисусе! Мне пришлось бы два года вкалывать за эти деньги.
А мне три, подумал Джек.
– Полковник всякий раз начинал со ста тысяч, – пояснила Люси, – а если приходилось снижать ставку, он рассказывал про одну женщину из Остина, штат Техас, которая внесла шестьдесят пять тысяч, и в ее честь назвали вертолет: «Леди Эллен». Не может же нефтяной магнат из Луизианы уступить какой-то бабе.
– Ага, – подхватил Джек, – это все равно что играть в очко против женщины. Надо, кстати, обдумать этот прием. Но раз так, нам же лучше. Понимаете? Если бы Берти вел честную игру, он попросил бы ЦРУ переправить деньги, а то и военные помогли бы, но если он собирается сбежать, он должен все устраивать сам. Берти и его двое подручных. – Подумал и добавил: – Вот почему он привез из Майами этого, как его, Криспина Антонио Рейна. Понимаете? Этот парень занимался наркотиками, он… Как называется то, что он делал? – обратился он к Рою.
– Выпускал фальшивые облигации, – уточнил Рой. – Отсидел девять месяцев. Арестовывался по подозрению в перевозке наркотиков из Флориды в Луизиану, но сумел отвертеться.
– А второй – тот, который убил Бойлана, – продолжал Джек, – Фрэнклин де Диос, вовсе не был похож на Божьего Фрэнклина, когда выходил из туалета. В Майами его обвиняли в тройном убийстве.
– Он проходил основным подозреваемым по делу, но им не удалось предъявить ему обвинение, – уточнил Рой. – Итак, торговец наркотиками и убийца.
– Понимаете? – в третий раз повторил Джек. – Куда пойдут денежки, раз полковник связался с такими ребятами? Прямиком в Майами, по земле или по воздуху. Похоже, интуиция и на этот раз не подвела твоего отца.
– Кстати, я проверю, нет ли досье и на Элвина Кромвеля, – предложил Рой.
– На самолете или на корабле, – продолжал Джек.
– Кто такой Элвин Кромвель? – спросила Люси, взглянув на него.
– Хозяин магазина спорттоваров в Галфпорте. Завтра я съезжу туда. Только ты сперва проверь досье, – попросил Джек Роя.
– Придется тебе снова заглянуть к полковнику в номер, – неожиданно сказал Каллен.
– Еще чего!
– Я все думаю, почему он хранит деньги в четырех разных филиалах, – продолжал Каллен. – Тут, конечно, есть преимущество: меньшие суммы денег можно быстрее обналичить. На случай, если придется удирать в спешке. Опять все сходится. Ты должен проверить, не перемещает ли он деньги со счета на счет. Поищи новые квитанции.
– Какая разница, если деньги перейдут из «Хиберния» в «Уитни»? – Джеку не понравилась эта идея, снова пробираться в тот номер.
– Ты сам упомянул Майами, – настаивал Каллен. – Они могут не тащить наличные в чемоданах, а просто перевести из банка в банк.
– Они не станут этого делать, если они собираются эти деньги украсть.
– О чем ты говоришь, Джек? Люди, торгующие наркотиками, владеют банками. Иди и посмотри его квитанции. И список пожертвователей проверь, много ли имен еще осталось. Если отец Люси посоветует приятелям не участвовать в этом деле, может, этому парню больше не к кому будет обратиться и придется довольствоваться тем, что он уже собрал.
– Ладно, завтра, – пробормотал Джек. Ох, как ему не хотелось!
– Я вот чего не понимаю, – сказал Каллен, – мы тут сидим, план разрабатываем… В первый раз вижу, чтобы люди собирались на дело и никто не задал самый важный, главный, можно сказать, вопрос.
– Сколько денег? – уточнила Люси.
– Вот именно! – Каллен радостно улыбнулся ей. – Я на глаз прикинул: пяти миллионов он точно не соберет.
– Я на это и не рассчитывал, – фыркнул Рой.
– Даже и половины не соберет, – упорствовал Каллен. – Сейчас у него два миллиона двести.
Повисло молчание. Потом Рой сказал:
– Тоже неплохо, а?
– Нормально, – откликнулся Джек, глядя на Люси.
Она ничего не сказала.
Тень на миг скользнула под абажуром лампы – Люси хотела выключить свет, но передумала, оглянувшись на Джека, все еще сидевшего на диване.
– Пожалуй, подожду, пока они вернутся.
– Ложись спать, я открою им дверь.
Рой и Каллен отправились поужинать. Попостившись двадцать семь лет на треске, Каллен теперь мечтал о жирных креветках. Они собирались поесть в одном ресторанчике на улице Мэгэзин, потом вернуться и пройтись вокруг дома, осмотреться. Это Рой предложил всем троим остаться на ночь у Люси, на случай, если явятся никарагуанцы и тот полунегр-полуиндеец.
– Ты не знаешь, где устроиться на ночь?
– Я могу и в кресле поспать.
– Наверху семь гостевых спален, – заявила Люси, – не говоря уж о комнатах для прислуги. Дом-то громадный, пустой, но мама не желает переезжать. Каждый день приходит уборщица, дважды в неделю – садовник. Я спросила Долорес, чем она занимается целый день. «Присматриваю за домом», – сказала она. «А что же делает мама?» – «Готовится к вечеру», – сказала она.
Люси направилась к бару, прихватив с собой стакан. Джек смотрел ей вслед, любуясь ее тоненькой фигуркой в модных джинсах и черном свитере.
Что-то в ней изменилось, но что? Другое выражение глаз, или, вернее, что-то исчезло, что прежде светилось в глазах.
– Тебе налить?
– Мне уже хватит, – отказался Джек. – Спасибо большое.
– Видел тот портрет женщины в бальном платье, что висит в холле? Это моя мать.
– Да что ты! Такая молоденькая?
– Бальные наряды почти не меняются. – Люси налила себе шерри, обернулась. – Этому портрету почти тридцать лет. Маму выбрали королевой карнавала, и она не может этого забыть. Каждый вечер наряжается и выходит на люди себя показать. Отец делает деньги и приобретает всякие ценности. Живой дуб за пятьсот тысяч долларов. Когда-то он так же купил мою мать.
Люси прислонилась бедром к бару. Черный кашемировый свитер и джинсы от Кельвина Кляйна. Вот бы спросить, не отец ли дал ей деньги на них.
– Садись, расскажи мне, что тебя мучит. Люси вернулась, присела на краешек дивана, отпила шерри, поставила стакан на стол и села поудобнее, откинувшись на спинку. Теперь она была совсем рядом, только смотрела в сторону. Ничего, зато Джек мог любоваться ее профилем, тонкой линией носа, темными ресницами, зовущей к поцелуям нижней губой. Неужели она еще ни с кем, никогда?… Помаду не наложила, совсем не занималась своим лицом сегодня. Она медленно выговорила:
– Не нравится мне твой Рой, Джек.
– Это так тебя беспокоит?
– Нет, не слишком. Но я не понимаю, как ты можешь с ним дружить.
– Сам не знаю… Конечно, он не очень симпатичен… – «Симпатичен!» Питекантроп и то приятнее будет. – С ним нелегко общаться, он узколобый, характер у него не дай боже… Да, теперь, когда ты спросила, я и сам думаю, как мне удается с ним ладить.
– Но ты так говоришь, словно гордишься им.
– Да нет, просто не перестаю удивляться. Знаешь, человек, который всегда верен себе. Вообще-то мы теперь редко видимся.
– Он тебе нравится?
– Не то чтобы он мне приятен. Я принимаю его таким, какой он есть, вот и все. А как иначе?
Теперь Люси смотрела прямо на него.
– Нет, я не оправдываю его, – заторопился Джек. – Не оправдываю, но и не критикую. Посмел бы я критиковать!
– Ты доверяешь ему? – мягко осведомилась она.
Джек помедлил секунду.
– Если Рой что-то обещает, он это сделает, можешь не сомневаться. С таким парнем, как Рой, лучше дружить, нравится он тебе или нет, – не дай бог нажить такого врага.
– Но ведь они, на той стороне, точно такие же, – настаивала Люси. – Так какая же разница?
Джек положил ладонь на ее руку, чуть выше локтя, сжал, ощутив под теплой шерстью мягкую плоть.
– Ты же знаешь, я – тюремная пташка. И Рой сидел, а до того был полицейским. Жестокий, переломанный человек, но он спас мою задницу. Каллен – бывший грабитель банков, двадцать семь лет провел в тюрьме. А ты? Кто ты такая? Вот сейчас, сию минуту – кто ты?
Люси смотрела ему в лицо, не отводя глаз, но не отвечала.
– Ты как, уже сменила кожу?
Он дал ей еще минуту подумать, потом тихо, осторожно приблизил свое лицо к ее лицу, поцеловал ее, закрыв глаза, и она не отстранилась, она сама прижала губы к его губам, она участвовала в этом поцелуе. Джек приоткрыл глаза и увидел, как широко раскрылись ее глаза, на миг затененные пушистыми ресницами, как приоткрылись со вздохом ее губы.
– Ты уже не монахиня.
– Нет.
Джек поцеловал ее снова, так же осторожно, бережно, нежно.
– Ты становишься кем-то другим.
– Новым человеком, – усмехнулась она, все так же прямо глядя на него. Легонько коснулась ладонью его ноги, встала, отошла.
– Хочу тебе кое-что показать, – сказала она и вышла из комнаты.
Джек позаимствовал еще одну сигарету из ее пачки.
Она изменилась, да, но в какую сторону? Сейчас она стала больше похожа на ту Люси, которую он принимал за монахиню, на ту «сестру Люси», которая ехала с ним в воскресенье в катафалке, рассказывала о войне в Никарагуа и сумела передать это ему, заставила его почувствовать свою причастность. Она снова такая, какой была в тот вечер, когда Джек понял, что его собираются использовать, и ему это понравилось – черт, еще как понравилось, он сам напросился, сам сказал: «Ты думаешь, могу ли я пригодиться?» – а она спокойно и кротко поглядела на него и ответила: «Да, это приходило мне на ум». Она снова стала похожа на ту Люси, она снова всей душой отдается своему делу.
Но на этот раз она не сумела заразить и его своим увлечением – во всяком случае, сейчас ей это не удалось.
Так, может, это ты становишься другим человеком, сказал он себе, а она – все та же девочка, сбежавшая из дому, чтобы ухаживать за прокаженными?
Джеку захотелось выпить еще немного водки, чтобы подготовиться к тому, что его ждало, но за спиной уже послышались шаги Люси. Он обернулся – она вошла в круг света, очерченный абажуром, прижимая что-то к ноге. Прямо перед Джеком она опустилась на колени, все так же упорно глядя на него, и выложила на кофейный столик револьвер.
– Теперь я в деле, – сказала она.
Джек молча посмотрел на револьвер. Должно быть, отцовский. 38-миллиметровый ствол длиной в два дюйма. Интересно, заряжен ли? Он снова посмотрел на Люси и наткнулся на ее немигающий взгляд.
– Джерри Бойлан кое-чему меня научил, – сказала она. – Что-то от его личности перешло ко мне. Не слова, а то, какой он был человек и как погиб.
– Он тебе понравился?
– Да, – задумчиво выговорила она, – понравился.
– Ты готова была поверить ему?
– Нет, но он готов был нам помочь, потому что у него тоже есть свое дело. Вот что я поняла, Джек, вот чему он меня научил: нужно выбрать, на чьей ты стороне. Нельзя стоять в стороне, Джек, нельзя делать, что вздумается, а в остальном не участвовать. Нужно полностью отдаться чему-то. Тогда в ресторане мы обсуждали, кто мы такие, ты и я. Помнишь? Мы рассуждали, а Джерри Бойлана убили, потому что он был самим собой.
– Знаешь, почему он погиб? – перебил ее Джек. – Потому что забыл оглянуться через плечо, вот почему. Джерри Бойлан забывал об элементарных предосторожностях.
– Но он оказался там, потому что во что-то верил. Его интересовали не деньги.
– Он сам сказал: если он выйдет из игры, ему останется только мусор подметать. А мне – мне останется только покойников возить, тебе – лечить прокаженных, Рою – смешивать напитки для этих чертовых туристов. Скажи на милость, ради чего мы впутались в эту историю, если не ради денег? За кого ты нас принимаешь?
– Не нужно наклеивать ярлычки, не обязательно входить в ИРА или принадлежать к «контрас». – Она присела на корточки. – Главное, определиться: мы против того, что они делают.
– Определиться и взяться за оружие, – продолжил он, косясь на револьвер.
– Большая разница, берешься ли ты за оружие по собственному убеждению, или тебе вручают автомат, чтобы ты участвовал в политике, в каком-нибудь контрреволюционном перевороте, – сказала она. – Это не слова, это и есть самая суть. – Она остановилась на мгновение и сказала: – Ты же сам говорил: мы делаем это во имя человечества. Неужели ты забыл? Все дело в этом, поверь мне.
– Звучит неплохо.
– Это правда, Джек!
– И мы готовы убивать во имя этой правды, Люси?