На заваленной мартовскими сугробами Варварке печально позванивал церковный колокол, перебиваемый монотонными гулкими ударами.
Наверху, на крыше нависшего над церквушкой здания, орудовали тяжелыми кувалдами рабочие, азартно сбивая последнюю металлическую букву.
– Чегой-то там? – собравшаяся напротив, у памятника Кириллу и Мефодию, толпа зевак непрерывно разрасталась.
– Банк очередной прикрывают. На днях лицензию отобрали.
– А чего за банк-то?
– Да этот, «Светоч».
– Ишь ты! Здоровый банчище-то вроде был. Там же этот шуровал, как его? Все в газетах против коррупции выступал.
– Второв, что ли?
– Во! Как же допустил-то?
– Да чего допустил? Первым и сиганул. Еще по осени девяносто восьмого. Мол, я не при делах, разбирайтесь здесь сами. А сам на Багамы за пивком побежал. После этого все враз и развалилось.
– Ишь как! А по виду вроде крепкий хозяин был.
– А чего ему? Свое-то нажировал. Все они воровать только крепки. А то, что людей обкраденных немерено, – так кому дело?
– Да, нет настоящей власти. Чего теперь там-то будет?
– А чего будет? Вроде Минтяжмаш опять расширяется. Хуже не будет.
Последняя упрямица буква наконец подалась и с печальным жужжанием полетела к земле.