– А… тот знакомый вашей тетки?
– Ну да. С субботы никто его не видел, я хотела проверить, нет ли его тут. А вы его не видели?
– Нет. Только в субботу в течение двух заездов, когда он сидел подле вас, а потом уже нет. Но ведь… Если это знакомый, может, вы его скорее частным образом найдете?
– Как раз нет. Телефон не отвечает, а на фирме никто не знает, когда он будет. Я заезжала к нему домой, потому что у моей тетки к нему какое-то дело, но его нет. Я думала, может, он здесь… Он, по слухам, еще ни одного дня бегов не пропустил.
– Он может быть на другой трибуне. Вы попросите, чтобы по радио объявили, что вы его ждете в секретариате. Если он тут, то придет. Если только не скрывается.
Девушка удивилась.
– Да нет, зачем ему скрываться? Эти свои деньги он законно заработал. В субботу он угадал первые два триплета, так он мне сказал, а потом совсем пропал из поля зрения. Позвольте, я вам представлюсь?
Я позволила. Звали ее Моника Гонсовская, жила она у тетки на Асфальтовой или на конезаводе в Лонцке. Она была встревожена и озабочена, ей необходимо было найти Завейчика, но она понятия не имела, как его искать. Я сделала вывод, что найти хочется не ей, а ее тетке, и еще раз посоветовала сделать объявление в радиоузле. Таким путем отыскивались потерянные документы, ключи, очки, дети и папаши.
Я спустилась вниз поставить последовательность в первом заезде, и лишь вид комиссара Ярковского заставил меня сообразить, что я только что услышала от девушки. Комиссар стоял перед кассой двухтысячных ставок и всматривался в программку.
– Сейчас я вам кое-что скажу, только сперва поставлю, – шепнула я ему на ухо.
Он оторвался от программки, посмотрел на меня полубезумным взором, совершенно как настоящий игрок, и кивнул головой. Я посмотрела на паддок, мой конь номер два ходил с приплясом и начинал слегка пениться. Моим личным фаворитом была Ересь, правнучка Гессии, которую я считала почти родной невесткой. Когда-то мой сын на почве Гессии просто помешался, утверждал, что она рыжая, и восхищался ею больше, чем всеми девушками, которых я когда-либо видела возле него. Потомство Гессии я называла внучатами и упрямо на них ставила, да это и впрямь были очень неплохие лошади. Ересь давно должна была бы войти в первую группу, как двухлетка она показала очень неплохие возможности, однако теперь чего-то там ей не хватало, и она сидела во второй группе без всяких успехов. Я решила поставить на нее, ведь двойка вся в мыле, правда, это жеребец, но ничего страшного, чистокровный, может, и придет как следует, поэтому я решила поставить последовательность два-пять. За двадцать тысяч, два раза.
Вернулась я к кассе, и, как обычно, в меня вселился демон. Два-пять я поставила один раз, а потом, без всяких разумных причин, сыграла еще с двойкой и пятеркой единичку, четверку и шестерку. Угрохала я на этот первый заезд семьдесят тысяч и окончательно потеряла веру в себя.
Старший комиссар Ярковский терпеливо пережидал мое помешательство.
– Ну? – вполголоса спросил он, когда я отошла от кассы.
Мы вышли на воздух со стороны беговых дорожек, где пока что было мало народу. Все торчали возле паддока и около касс.
– Во-первых, один из тех, кто выиграл в субботу триплет на лошадях от Дерчика, носит фамилию Завейчик, – сказала я сразу, не задавая глупых вопросов на тему того, что им известно, а что нет. – Во-вторых, могу сейчас узнать, где он живет и работает. В-третьих, с субботы он пропал. В-четвертых…
– Вы откуда все это знаете?
– Наверху сидит девушка, которая знает его лично и разыскивает.
– Все о девушке!
– Все не могу, но зовут ее Моника Гонсовская, стопроцентная лошадница. Живет в Лонцке на конезаводе, а в Варшаве у тетки, на Асфальтовой, четыре.
Этот Завейчик – знакомый ее тетки. В-четвертых, разговора о том не было, но у меня такое впечатление, что о вас рассказывать не следует? Кажется, пока никто не знает, что вы – мусор на службе… простите, Бога ради, сотрудник полиции…
– Это мелочи. Все правильно. Я об этом не сказал, правда, но вам, кажется, и так все ясно.
– Ну да, теперь ясно. Хорошо, что я до сих пор не сумела накуролесить, потому что была занята бегами.
– Повезло. Узнайте все, что можно, об этом Завейчике неофициально. Мы официально знаем, что у него завод по производству искусственных материалов, погремушки там, рыбки всякие для детей. Адрес мы тоже знаем. А вот сплетни всякие или что еще…
– То есть мне работать подсадкой?
– Вот именно. Придется вам немного поработать подсадкой. Разве что вы на стороне всего этого мошенничества и свинства?
Мошенничество и свинство я никогда в жизни не поддерживала, но в роли подсадки должна была выступить впервые. Возражать я не стала. Вернулась наверх, когда до начала заездов оставалось еще минут десять. Девушка сидела на своем месте.
– И что? – спросила я. – Вы уже были в секретариате?
– Еще нет. Я не очень понимаю, как это устроить, я просто надеюсь, а вдруг он еще появится? Пережду три заезда, потом пойду давать объявление.
– Далеко вам ходить не надо, тут сидит за столиком пани Зося, она вам все устроит. Ладно, я к ней сама пойду. Как его зовут?
– Альфред.
– Порядок, после третьего заезда покричат, чтобы Альфред Завейчик обратился в секретариат наверху. Вы его хорошо знаете?
– Не знаю, хорошо ли, но кажется, с самого рождения. Это был такой… ухажер моей тетки, знакомство у них так и осталось. Он для нее всякие дела проворачивает.
– Легально?
Девушка снова очень удивилась.
– Легально ли? Наверное… Я не знаю. То есть мне трудно предполагать, чтобы моя тетка впуталась во что-нибудь нелегальное. Собственно говоря, она ничего не делает, у нее доходы от виллы, которую она сдает, но сдавала она всегда через агентство «Пума», не знаю, как сейчас, во всяком случае, официально какому-то посольству сдавала или кому-то в этом роде. И бижутерию продает. Завейчик именно это для нее и устраивал. Вроде как в этом ничего уголовно наказуемого нет.
– По-моему, нет. Если можно вам посоветовать…
– Дай открывалку, – сказала Мария, вытаскивая из сумки бутылку пива. – Я успела поставить, что считаю абсолютным чудом. Мети нет?
Я вырвала из-под нее свою сумку и бинокль, которыми заняла для нее кресло, и вытащила консервный нож для пива. Лошади вышли на дорожку и показали пробный галоп. Толпа переметнулась на другую сторону. Вальдемар через плечо пана Здися стал передавать нам тарелочку с солеными палочками.
– Сидеть!! – дико завизжала я, потому что пан Здись стал подниматься с места.
Мария швырнула открывалку на кресло и успела вырвать у Вальдемара тарелку. Пан Здись сообразил, в чем дело, и переждал наши манипуляции.
– Пана Мариана не будет, – сообщил он всем. – Я его на улице встретил, он уезжает во Францию, наверное, уже сегодня уехал. Двойка выигрывает!
– Сейчас? – спросил кисло Юрек.
– Сейчас. А я квинту начал!
– Трогательный человек, – сказала Мария, не понижая голоса, и стала разливать пиво по стаканам.
Я спросила ее насчет Мети. Не далее как вчера вечером Гонората постановила закрыть его дома на ключ, но, видимо, что-то изменилось. Ну да, изменилось, с тем, что Метя должен был закрыть сам себя, а если бы ему наскучила изоляция, он мог приехать на бега. Ставит он вместе с Марией, не только на то, о чем они вчера договорились лично. Вдохновение на него накатило сегодня уже в девять утра, и он поймал ее по телефону на работе. Может, придет и сам.
– Если до сих пор не пришел, его уже и не будет, – высказалась я. – Успокойся, нигде не написано, что нужно разлить пиво до капельки! Ой, мамочки!…
Мне удалось отпить немного пены, прежде чем она залила весь парапет балкончика. Громкоговоритель прохрипел, что закрываются последние кассы. Моника Гонсовская сзади коснулась моего плеча.
– Простите, но вы начали мне что-то говорить…