- Так вот, - продолжала Светлана, - Вика крайне ранимая и обидчивая девочка. И еще - болезненно ревнивая. После смерти жены Владимир, конечно, пытался построить отношения с другими женщинами, но из-за Вики ничего не получалось. Она была еще слишком маленькая, а отправлять ее в закрытую школу за границей он не хотел. Вика выросла с уверенностью, что отец принадлежит только ей. В силу эгоизма избалованной девочки ей даже в голову не приходило, что у отца может быть личная жизнь, что он еще довольно молодой мужчина.
- И что же она вытворяла? Скандалила, плакала, устраивала истерики? Сима не очень понимала, как тихое создание могло сделать жизнь невыносимой.
- За все время, пока мы жили вместе, она не сказала мне и десяти слов. Меня не существовало, я была пустым местом, она смотрела сквозь меня. Согласитесь, это неприятно.
- Да, но, по-моему, с этим можно смириться, - не поняла Сима. - Ну, не разговаривает, и черт с ней.
- Все не так просто. Когда Владимир первый раз привел меня
в дом, было много гостей, друзья их семьи, деловые партнеры. Я поздоровалась с Викой, Владимир нас представил друг другу, но она посмотрела сквозь меня и отошла. Но я почувствовала, что Вика возненавидела меня с первого взгляда. Позже, проходя мимо меня, она
громко обратилась к кому-то из гостей: "Что это за запах? Вы чувствуете? Кажется, это запах дерьма и лекарств. Ах, конечно, это же сиделка моего деда! Только непонятно, что она здесь делает. Разве здесь кому-то нужна сиделка?" Все замолчали, а я выбежала из гостиной, схватила пальто и стала умолять водителя, Олега, отвезти меня до станции. Владимир просил меня остаться, но я не могла показаться на глаза его гостям. В течение месяца я не хотела видеться с ним, а тем более появляться в его доме, но он был настойчив, сказал, что поговорил с дочерью, и больше это не повторится. Я любила его, мне казалось, что я сильная, что со всем справлюсь, а уж тем более найду общий язык с какой-то девчонкой. Но не тут-то было. Она игнорировала меня. Правда, гадостей больше не говорила, но...
- А что же еще? - не удержалась Сима.
- Она подменила мой тоник для лица жидкостью для снятия лака. Можете представить, что было с моей кожей? Она вылила мне в шампанское заранее припасенный лазекс, сильное мочегонное средство. В тот вечер мы были в театре с деловыми партнерами Владимира и их женами, и я чувствовала себя весьма неловко. Она науськивала на меня огромного аргентинского дога, которого я боялась до смерти. Притом что она не говорила мне ни единого слова, я все время чувствовала исходившие от нее волны ненависти. Я жила в доме, будто ходила по минному полю, готовая к любым неприятностям. Но самое ужасное было не это.
- По-моему, хуже уже некуда, - прокомментировала Сима. - Девчонка нуждалась в хорошей порке.
- Не так-то просто выпороть единственную любимую дочь. Так вот,
самое ужасное было в другом. Вика постоянно следила за нами,
подсматривала. Мы нигде не могли уединиться. Как только Владимир обнимал
меня, как из-под земли вырастала Вика. Она врывалась ночью в
нашу спальню с криком, что ей страшно. Однажды она влетела
совершенно обнаженная, юркнула к нам под одеяло и заявила, что боится
грозы. Когда отец сказал, что она уже взрослая девушка и негоже
ей расхаживать голой, она заявила, что испугалась и даже не заметила
этого. Она вылезла из нашей постели и нарочито медленно вышла.
Владимир был в шоке. Потом я слышала, что на лестнице она разговаривала с Олегом, который тогда оставался на ночь. Не исключено, что между ними что-то было. Ведь она спокойно беседовала с ним, даже не пытаясь одеться. Иногда она пробиралась к отцу, когда он принимал ванну, предлагала ему то потереть спинку, то принести чего-нибудь выпить. Любила наблюдать, как он бреется, расчесывается, выбирала, какой ему надеть галстук. Владимира это страшно смущало, он даже советовался с психиатрами, а меня так просто бесило. Последней каплей стало то, что она ночью пробралась на балкон нашей спальни и откровенно наблюдала, как мы занимаемся любовью. Я случайно ее заметила, закричала, и она быстро вернулась в свою комнату. Владимир потом месяц лечился у сексопатолога, были проблемы с эрекцией. Но ей мы ничего не сказали, а решили, что лучше ей жить отдельно.
- Скажите, а с кем из родственников ваш муж поддерживал отношения? спросила Сима.
- С Верой. Это его сестра, жила вместе с отцом, мы с ней даже
дружили. Доцент, преподает английский в институте. Тихая, замкнутая
женщина. Без семьи.
- В смысле старая дева? - бестактно спросила Сима.
- Можно и так сказать, - мягко, но слегка осуждающе улыбнулась Светлана. - Она очень скрытная, мы практически ничего о ней не знали. Но Владимир помогал ей, давал деньги, вы ведь знаете, на зарплату преподавателя прожить невозможно.
- Могла ли она быть заинтересованной в смерти вашего
мужа?
- Не знаю, - коротко ответила Светлана, по ее лицу пробежала легкая, едва уловимая гримаса.
* * *
Вера Сергеевна выпила снотворное, без которого последнее время не могла обходиться. Длительная болезнь отца, жесткий распорядок которой свалил бы с ног и более молодого, здорового и сильного человека, чем она, сделала ее за годы такой жизни раздражительной, неуравновешенной, плаксивой. Ее мучили бессонница, перепады настроения, страхи. Кроме того, неудавшаяся личная жизнь... Уже давно за сорок, но нет ни мужа, ни детей.
Вера всю жизнь прожила с отцом, сильным, властным человеком.
Ее старший брат Владимир, чем-то напоминавший отца, не мог существовать с ним под одной крышей, как не могут жить два льва в прайде.
Еще студентом он ушел из семьи, снимал квартиры, пытался заработать.
Это потом он стал большим человеком во Внешэкономбанке,
мотался по заграницам, женился на красавице, построил дом, у них
родился ребенок... А Вера так и жила вместе с отцом, который
шагу не давал ей ступить, контролировал каждое движение, подвергал
цензуре каждое желание.
А ведь Вера была недурна собой: высокая, довольно стройная,
с мелкими, неправильными чертами лица. А тускло-серые волосы,
бесцветные брови и ресницы, бледная кожа, тонкогубый жесткий
рот - все это можно было легко изменить с помощью косметики
и краски для волос. Но отец не позволял. Порой Вера Сергеевна
сама не понимала, почему она беспрекословно ему подчинялась, почему
она, взрослая женщина, покорно стирала с губ помаду, которую отец
считал вульгарной, возвращалась домой точно в установленное время - не дай бог опоздать! - пассивно соглашалась со всеми его оценками. А в итоге ни подруг, ни мужа. На четвертом курсе иняза у нее появился поклонник. Не то чтобы Вера была им безумно увлечена, но все же это был первый в ее жизни настоящий поклонник, которому она действительно нравилась, который за ней ухаживал и даже, возможно, хотел жениться. Но отец... Боже мой, что он ей устроил тогда! А все из-за того, что мальчик слегка выпил для храбрости прежде, чем знакомиться со строгим папой. "Нам в семье алкоголики не нужны", - безапелляционно заявил отец и запретил Вере с ним видеться.
Потом она закончила институт, преподавала английский, защитила диссертацию по педагогике, стала доцентом кафедры. Она была на хорошем счету, умела ладить и с коллегами и со студентами, но никого близко к себе не подпускала. Никто не знал, что каждое утро она вскакивает в пять утра, чтобы подать отцу судно, перестелить постель, сбрить серую седую щетину с его лица, протереть одеколоном его кожу, приготовить завтрак и накормить его, скрупулезно отсчитать разноцветные таблетки из многочисленных коробочек и проследить, чтобы он их выпил, выслушать все замечания
и наставления, успеть привести себя в порядок, наспех выпить кофе