- Хотим. Хотим, что бы ты поехал на родину и повез с собой груз, весьма важный груз. Среди эшелона беженцев должен быть неприметный вагон, с твоим барахлом.
- Но у меня его нет.
- Будет. Вот этот товарищ тебе обеспечит груз.
Максимов кивает на незнакомца.
- Это ваши вещи? - спрашиваю я.
- Нет, это вещи России. Вагон тебе представим, декларацию тоже. Дадим одного помощника, что бы все было в натуре, беженец и все тут. Как приедешь в Москву, свяжешься по телефону, который тебе дам, с нужными товарищами и передашь груз.
- Веселенькая работа.
- Надо сделать, Коля. Надо. Это требует родина, - уже просит Максимов.
- Хорошо, я еду.
Теперь незнакомец обращается к Максимову.
- Все о чем мы здесь говорили должно быть нашей тайной. Чтобы у вас было меньше неприятностей в пути, мы вам подкинем деньги. Сейчас вам что-нибудь нужно?
- Нам как раз денег и не хватает. Десятка три семей не могут выехать из-за того что не могут купить вагоны.
- А сколько просят?
- Два миллиона за скотский товарняг.
- Мда... Неплохо наживаются. Я вам дам эти недостающие деньги и еще дополнительно на непредвидимые расходы. Если спросят свои же, откуда взяли, отвечайте, что выделил профсоюз местного завода.
- Я понял.
Незнакомец долго трясет на прощание мою руку.
- Приложите максимум усилия, но довезите до Москвы груз. Счастливого пути.
Меня вызвал к себе по телефону Агарлыков. Я одел свою старую форму ОМОНовца и смело пошел в город.
- Коля, слышал уезжаешь на родину?
- Да, Шарафыч.
- Все у нас получилось нехорошо. Я чувствую себя виноватым перед твоим народом и мне очень стыдно за своих. Бацилла национализма пролезла в головы молодежи и потом мы еще будем пожинать горькие плоды.
- Не переживай, Шарафыч. Все встанет на свои места. Правда, пока мы вернемся к нормальным отношениям, за это время глупо будут гибнуть безвинные люди, выльются на наши головы потоки грязи и недоверия, но Россия останется могучей и мы по прежнему останемся интернационалистами и вашими друзьями.
- Это будет потом, а пока в знак памяти твоего отца прими от меня подарок.
Агарлыков вытаскивает из стола сверток и достает из него пистолет ТТ с двумя обоймами.
- Это оружие твоего отца. Я взял его из архива. Вот тебе документы на право ношения пистолета.
- Но здесь печать старого СССР? Этот документ действителен?
- Бланков других нет, Коля. Это даже к лучшему. Ты должен пройти четыре границы и в случае чего заявишь, что получил его в старое время.
- Думаешь поможет? Не отберут?
- Черт его знает. Еще вот что. Под Ленинградом у меня есть хорошие знакомые. Возьми их телефон и адрес. Они не раз мне говорили, что в их районе есть пустые деревни и они рады буду помочь тем беженцам, которые не имеют корней в России. Если не устроишься в городе, что бы не маяться, поезжай туда. Они уже дали добро.
- Спасибо, Шарафыч.
- Не за что.
Он поднимается из-за стола и прижимает меня к своей груди.
- Прощай, сынок. Может мы увидимся еще перед отъездом.
На аппарели суета. К телячьим вагонам подъезжают телеги и грузовые машины с вещами. Кругом снует народ, кудахчут куры, визжат свиньи, сплошной гул от криков и шума машин. Почти сто семей пытаются затолкнуть пожитки в эти вонючие вагоны для скота. Через толпу проталкивается светлая "Волга". Она подползает к концу аппарели и из нее выходит тот самый мужик, что навязывал мне вагон с Максимовым, у него в руках чемоданчик.
- Здравствуйте, - обращается он ко мне. - Приехал вас проводить.
- Здравствуйте. Так где вагон?
- Вот он.
Действительно из-за большого пакгауза выползает такой же как и все вагон для скота, толкаемый допотопным паровозиком "овечкой". В раскрытых дверях высокая девица и женщина.
- Вот вам и напарник, Оля со своей матерью.
- Но ведь это...
- Женщина, хотите сказать. Да, так надо. Лучше пусть будут женщины, что бы к вам меньше всего придирались. Двое мужчин вызовут подозрения. Возьмите чемоданчик, в нем проездные документы и русские деньги... Что бы вас меньше проверяли, не скупитесь, платите.
Вагон лязгнул, прицепившись к составу. Девушка соскакивает на землю и идет к нам.
- Товарищ полк...
- Тише ты. Вот тебе напарник. Звать Николай, лейтенант, холостой, будет тебя охранять. Не вздумай ершиться, если все сорвешь, я тебе сам голову оторву.
- Да я ничего...
- Я тебе уже говорил, ее звать Оля, - уже обращается ко мне мужик. построже с ней. Все друзья, ни пуха вам, ни пера.
- К черту, - дружно послали мы его.
Мужик уехал.