Из-за ее плеча выглядывает женское лицо.
— Извините, Соня Рашидовна, я немного раньше.
Соня встает.
— На всякий случай я прощаюсь, — небрежно говорит она Алику.
Тот галантно целует ей руку:
— Если позволите, я вас дождусь.
Соня выходит. За ее спиной — незаметно для Изабеллы — Алик и портниха обмениваются многозначительным взглядом.
Томин входит в кабинет Пал Палыча.
— Наконец-то застал! Ты на работе бываешь?
— Только до открытия банка.
— Так, может, зайти на следующий год? Или когда Томилин будет в отпуске?
— Ладно-ладно, к твоим услугам.
— Это тебе требуются мои услуги! Между прочим… — Томин проходит, садится. — Паша, ты напрямую общался с Мусницким?
— Еще нет.
— Учти, на легкий испуг его не возьмешь. Юридически чист, хотя, думаю, полдюжины статей о нем плачут. На редкость тертый мужик. С большими связями. И кремень. Его надо вглухую обложить, иначе не одолеем! Вторая фигура после него — Алтынов, главный инженер, тоже парень хваткий. На последнем курсе вуза у него папашу посадили по хозяйственному делу. И довольно шумно, даже фельетон был. Так что комиссия по распределению подстраховалась и выдала парню свободный диплом. А Мусницкий подобрал и приспособил к делу… Что-то получается один сплошной монолог, а?
— Сижу, мотаю на ус.
— Нет, ты меня спроси: а что слышно пикантного?
— Да? — оживляется Пал Палыч. — Считай, спросил.
— Отвечаю: уборщица. В ДЭЗе у Мусницкого. Веник и тряпку в руки не берет, но иногда заходит, потому как председатель месткома.
— «Освобожденная» уборщица?
— Незабываемой красоты женщина. Твоя старинная знакомая.
— С какой стороны?
— С нехорошей, Паша. Когда валютчики находились в нашей компетенции. Уже молодость приходится вспоминать, вот жизнь окаянная!.. Был тогда некий Нарзоев.
— Незабываемая фигура! Два раза на суде выпутывался, на третьем приговорен к высшей мере… Но что уборщица?.. Соня Нарзоева?
— Собственной персоной!
— Ну конечно… Она и в те времена числилась дворником… Бывало, к одиннадцати часам ей подавали «ЗИМ»… А как она нынче поживает?
— Слишком неплохо, Паша. Машина. Казенная квартира…
— Постой, она ведь в том же районе и жила!
— И в той же квартире! Мусницкий в ту пору был техник-смотритель. Он в жилищной системе уже лет тридцать крутится. К Нарзоевым был вхож.
— Выходит, давние друзья?!
Знаменский и Томилин идут вдоль довольно большого жилого дома старой постройки. Огибают его, осматривают с задней стороны.
— Четыре месяца капитальный ремонт, — пожимает плечами Пал Палыч. — Как там сказано в смете?
— Замена паркета в двух третях квартир, — цитирует на память Томилин. — Обновление кровли. Окраска внутренних перегородок. Замена штукатурки. Возведение разборных лесов.
— Не наблюдаю. Пошли внутрь.
В разных подъездах они выборочно звонят в квартиры с одним и тем же вопросом:
— Извините, ремонтники не у вас?
Встреченная ими пожилая женщина жалуется:
— Какой ремонт! Помазали на лестнице да ушли.
— А в квартирах что-нибудь делали?
— Что вы! А как бы нужно! Пойдемте, я вам покажу. Все в негодность пришло, потолок потрескался, в окнах щели, пол совершенно расклеился… Вот моя дверь, входите.
— Да мы ничего не решаем, мамаша.
— Так и знала, опять одни разговоры!..
Когда наши герои снова на улице, Томилин говорит:
— Пал Палыч, можно я переключусь на оперативные рельсы? Чтобы параллельно…
— Сам хотел предложить.
— Разведаю, куда дели стройматериалы с этого «капремонта», чем занимались четыре месяца рабочие, которым тут наряды закрывали. Я вам не нужен в банке?
— Справлюсь. Только… чтоб раньше времени не то что Мусницкого — блоху возле него не потревожить!
На общем собрании работников ДЭЗа председательствует и ведет собрание Соня.
— Спасибо, Максим Семеныч, — величественно благодарит Соня выступавшего. — Надеюсь, собрание доверит нам подготовить резолюцию. Так что все свободны.