Стил Стрит оказалась совсем не такой, какой ее представляла себе Реган. Она ожидала увидеть парковку, полную машин, часть которых они, вероятно, не смогли продать в лучшие годы – таких, как Джанетт. Но там не было машин. Даже парковки не было.
Стил Стрит представляла собой железную дверь без всяких опознавательных знаков за исключением цифры 732 сверху, располагавшуюся в темном переулке паршивой части города, и старинный грузовой лифт, ползущий по боковой стене обветшалого кирпичного здания, будто вертикальная стремянка, выставляющая на всеобщий показ свои стальные балки. Куин въехал на Джанетт прямо в лифт, введя код и забравшись на платформу. Вместе с ожившим механизмом застонали тросы, и грузоподъемник двинулся вверх, поднимая машину на седьмой этаж. Куин все еще сидел внутри, разговаривая со Скитер через ноутбук, но Реган вылезла понаблюдать за ночным горизонтом Денвера, показывавшегося из-за гор по мере того, как лифт шел все выше и выше.
Пока они были в лесу – пытались отыскать свою одежду – звонил Хокинс. Куину было приказано бросить Джанетт и не появляться в доме МакКинни; Ропер вышел на охоту.
Вскоре после этого позвонила Никки – почти сразу после – и сообщила, что она на пути в отель Сауферн Кросс в компании идеального образчика мужской красоты, и никаких картин, спасибо большое. И, да, кстати, а Реган вообще в курсе, что он ходячий арсенал?
Несмотря на вполне ожидаемую неприязнь к оружию, судя по голосу, Никки была в хорошей форме. Это несколько успокоило Реган. А вот часть, касавшаяся мужской красоты, немного нервировала. Да, Кид Хаос был относительно привлекателен и, что служило решающим доводом, в прекрасной физической форме.
Реган только надеялась, что Кид достаточно разумен, чтобы оставаться одетым. Быть натурщиком Никки – совсем не то, чего ожидали от самой Никки модели, пришедшие к ней впервые. Николь Алана МакКинни пропускала этих парней через мясорубку. Она была требовательной и бесцеремонной, действовала согласно только своим собственным правилам – именно это и привело ее карьеру туда, где та находилась в данный момент – на грань собственного крупного шоу. Реган так и не смогла смириться с тем, что материалом для работы служили обнаженные мужчины. Особенно, учитывая тот факт, что Никки начала заниматься этим, едва ей исполнилось шестнадцать. Если бы Реган сумела убедить свою младшую сестренку рисовать цветы, пейзажи или просто хоть что-нибудь другое, она бы так и сделала. Видит Бог, она пыталась.
Грузовой лифт скрипел и трясся, двигаясь по отчаянно неровной поверхности, и она схватилась рукой за задний спойлер Джанетт. Через стекла машины она слышала, как Куин продолжал говорить со Скитер. Его голос был низким и уверенным, его звук рождал внутри тела какое-то странное ощущение.
Должно быть, она выжила из ума. Более того она была в этом уверена. Она чувствовала себя неловкой, неуверенной, но все же связанной с Куином – с мужчиной, которого она впитала через все свои поры на капоте его машины.
О, Господи, с каждым разом, как она думала об этом, оно звучало все хуже и хуже.
Может быть, она просто сломалась под давлением и растеряла последние мозги. Такое случается. Ее подруга Сьюзи также однажды сломалась и сбежала с парнем, объезжавшим мустангов, с которым познакомилась в ковбойском баре, оставляя идеального возлюбленного, адвоката, глотать пыль. Пять месяцев спустя Сьюзи и ковбой все еще ездили с выступлениями профессионального родео, проживая жизнь на заднем сиденье его грузовичка-пикапа и в длинном перечне дешевых номеров мотелей. И судя по всему, они до сих пор были безумно влюблены друг в друга.
Последние две недели поисков и беспокойств за Уилсона оказались для Реган очень тяжелыми, сильно истощили ее, а весь сегодняшний день представлял собой одну катастрофу, следующую за другой. Она могла сломаться так же, как сломалась Сьюзи.
Но, несмотря на ковбойские сапоги, Куин не был ковбоем, и, если она только что сломалась, может, ей стоило сломаться много лет назад. Один час на капоте Камаро Куина стал более эмоционально наполненным и более сексуально интимным, чем все те шесть лет, что она провела в постели Скотта. Боже, она была такой бестолковой. Она и не понимала, что теряет. Ей показалось, что мир остановился, пока они занимались любовью на вершине горы, на природе, обнаженные, совершенно забывшие о приличиях и пристойности.
Он, на самом деле, остановился, остановился для нее, и она пока не была готова снова запустить его. Но он снова начал двигаться сам вместе со звонком Хокинса.
Поднимаясь наверх на старом лифте, она поняла, что превратилась в клубок непонятных эмоций. Ее сексуальность совершенно внезапно переключилась из коматозного состояния на высшую скорость, чему способствовал мужчина, который был практически незнаком ей, несмотря на то, что она нянчилась со своей влюбленностью в него почти пятнадцать лет. Такую ситуацию она никак не могла разрешить, не обдумав как следует. Тем временем через пару минут она наконец-то вернет Уилсона. Ей нужно быть очень осторожной и не задушить его прежде, чем зальет его слезами.
– Поездка наверх займет примерно пятнадцать минут, – сказал Куин, обходя Джанетт сбоку.
Она слышала, как он выбирался из машины, слышала, как захлопнулась дверь, но все равно задрожала, когда он подошел и встал рядом.
– Я не могу поверить, что ты гнал сто двадцать миль в час, чтобы добраться из Сиско в Денвер, а теперь собираешься потратить пятнадцать минут на то, чтобы доехать до седьмого этажа, – сказала она, обрадовавшись, что голос звучал ровно, в то время как она уже начала задыхаться. Он разрушал ее. В этом не было никаких сомнений.
Он ухмыльнулся.
– На другой стороне здания есть еще один лифт. Он довезет тебя ровно за шестьдесят секунд, но… – Он прервался, придвинувшись к ней и обхватив ее руками, притянул в объятья. – Но как только мы доберемся до седьмого этажа, у нас появиться компания.
Его губы прижались к ее губам, мягко и осторожно посасывая, пока язык не скользнул внутрь. Потом он открыл рот пошире и слегка потерся об нее зубами.
– Я хотел этого с тех пор, как мы сели в машину. – Голос был резким от переполнявших его эмоций, слова обожгли ее сердце.
Она точно знала, что он имел в виду. Она тоже хотела снова поцеловать его, быть ближе… снова ощутить его внутри себя.
– Я, правда, хочу поднять тебя наверх, запереть все двери и выбросить ключи. – Его руки двинулись по ее спине, проникая под футболку, которая была на ней одета – его футболку с надписью «Погодостойкий». Кроме нее на ней была только юбка. Ее трусики потерялись, а лифчик был, ну… изъеден настолько, что ходить в нем было бы почти так же неприлично, как и вовсе без него.
– Мне бы понравилось. – Их глаза встретились, и то, что она увидела в его взгляде, заставило ее почувствовать себя так, будто она стоит на краю пропасти. Его руки скользнули вниз по ее телу, большие пальцы задели груди, и Реган почувствовала, как все начинается сначала. Глубинный трепет прокатился по венам, остановившись между ног – и он все понял. Она видела это в горящих глубинах его зеленых глаз.
«Ради такого можно и умереть, – подумал Куин, удивленный тем, что отражалось в ее взгляде – голод, глубокий, как и его собственный. – Просто взять и умереть от занятий любовью, забывая спать и есть, пока ничего от тебя не останется».
– Тебе лучше? Чем раньше? – спросил он, поднимая руку и зарываясь ладонью ей в волосы. Что бы ни удерживало ее высокий хвост на месте, оно было потеряно, и локоны рассыпались по плечам, взъерошенные и скользящие между пальцами мягким шелком. На ней была его футболка и юбка, ничего больше. Как только он вытряхнул ее из одежды, она перестала о ней беспокоиться.
Ему это нравилось. Очень нравилось.
– Да. – Волна цвета окрасила ее щеки. – А ты?
На это он ухмыльнулся.
– Да. Я в порядке.
Ему нравилось, как она краснеет.
«Максимум четырнадцать минут», – подумал он, гадая, сможет ли он доставить ей удовольствие за четырнадцать минут. Иногда медленно было хорошо. Иногда быстро было даже лучше. Но раз он знал, чего именно нет под ее юбкой, процесс принятия решения быстро прекращался, перенося происходящее в колонку под названием «Быстро лучше». Быстро определенно было лучше, чем отпустить ее и вообще ничего не делать. Намного лучше.
Четырнадцать минут. Не много, но вполне достаточно, если у женщины есть желание – а она выглядела так, будто желания этого было хоть отбавляй: губы слегка раскрыты, взгляд скользит от его рта к груди и обратно к глазам, сигнализируя о том, что она без него никуда не собирается.
Он потянулся к пряжке ремня и увидел, как ее глаза слегка расширились, потом потемнели, услышал короткий перебой в ее дыхании.
Вот он, короткий перебой. Она делала это каждый раз, как они пересекали невидимую границу между «может быть» и «определенно», и это будто разжигало тлеющие огни в пожар. Каждая клеточка его тела отвечала на этот маленький перебой в дыхании. Это было замечательно. Сильно. Этому невозможно было противиться. Если она собиралась снова также задохнуться на мгновение, он собирался начать все сначала и довести до конца.
Другой рукой он потянулся к заднему карману и вытащил последний презерватив. Зажав его между зубов, он оторвал край и поднял его, держа между ними. Несмотря на ее готовность, он не был уверен, как она отреагирует на такое предложение.
Застенчивая, слегка смущенная улыбка появилась на ее губах, когда она взяла его.
– Спасибо, что… хм, открыл его, – сказала она очень вежливо, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Он рассмеялся – спасибо – посмотрел на стену, наклонился, чтобы поцеловать Реган, и снова занялся штанами. Она расплавилась в его объятьях и ответила на поцелуй, настоящий душевный поцелуй, будто она тоже не смогла бы ни за что на свете насытиться им.
Лифт, как он заметил, только что проскользнул мимо большой белой цифры «2», нарисованной на стене.
– У нас осталось только пять этажей, чтобы сделать это, милая, – сказал он между поцелуями, голос его становился все резче, в то время как поцелуи – более влажными, более глубокими и немного более яростными. Наконец его брюки были расстегнуты, и он оказался на свободе.
– Пять этажей, солнышко. Давай. – Поторапливая, он поднял ее, прижимая к Камаро, обнимая, пока она занималась делом. Она была нежной и осторожной, скатывая презерватив вниз, покрывая его, что завело его еще сильнее.
К тому времени, как она наконец закончила, он уже почти сошел с ума и мгновенно толкнулся внутрь и, о Боже, ощущения были прекрасны. Так хороши, когда ее ноги сомкнулись сзади него, притягивая ближе.
Скользнув одной рукой в ее волосы, он потянул ее голову назад, обнажая шею для языка, проложившего дорожку к ее рту. Он потерся носом о ее нос, наслаждаясь нежностью кожи, ощущением дыхания, касавшегося его щеки, и напомнил себе, что тоже должен дышать.
Она начала двигаться, и он вошел в нее глубже, отдавая больше себя. Это было потрясающее ощущение – входить в женщину – всегда было, каждый раз, как он делал это, но с Реган… Боже, эти занятия любовью были невероятны.
Он остановился после нескольких первых толчков, просто остановился и постарался быть неподвижным, уронив голову на ее плечо и пытаясь перевести дух. Ему нужна была минута, чтобы обнять ее, наполнить ее и наполнить себя ее аромат и мягкостью. Она была в его объятьях. Он был глубоко между ее бедер, но все равно не чувствовал себя достаточно близко. Чем бы это ни кончилось, сколько бы времени ни заняло, он опасался, что оно сведет его с ума раньше, чем он это получит.
– Куин, – прошептала она его имя, и звук этот был благословением. Ему нравилось слышать, как она произносит его имя, пока он глубоко внутри нее.
Подняв голову, он встретился с ней глазами и не отвел взгляд. Она была такой сексуальной, кожа ее – столь гладкой, нежной. Пока он наблюдал за ней, легкий вздох дрожью сотряс ее тело, а ресницы медленно опустились.
Полоски света и тени скользили по ее лицу, пока лифт поднимался все выше и выше: решетки стальной клетки отражали сияние уличных фонарей. Ее щеки раскраснелись, помада стерлась с губ, оставшихся спелыми и полными, мягкого оттенка розового.