Она потеряла дар речи, и прежде, чем смогла обдумать, что сказать, он продолжил:
– Не говори, что мы движемся слишком быстро. Потому что это не так. – Он говорил так уверенно. – У меня такое чувство, что мы припозднились лет на десять и на четыре дня выбились из расписания. Так что не говори, что это слишком внезапно, и не говори «нет».
– Остается только «да».
– Да, – подтвердил он, и улыбка растянула его губы. – Идеально.
– Ты сумасшедший, – сказала она, улыбаясь в ответ.
– Неправда, – запротестовал он, скользнув руками по ее бокам и притягивая ближе. – Я влюблен, так же, как, когда в первый раз увидел тебя голой в той палатке.
Она почувствовала его возбуждение, и румянец окрасил ее щеки.
– Мы не можем заниматься любовью на заднем дворе дома твоей матери.
– Ну, мы могли бы… – Он рассмеялся. – Окей, мы не можем, но и на патио вернуться мы тоже не можем, пока у меня в голове все мысли только о сексе, сексе и еще раз сексе.
– Как ты собираешься от них избавляться? – Ей нравилось дразнить его; нравилось, что он так сильно хотел ее, но он был прав. Они не могли вернуться на патио, пока он выглядел так, словно был готов наброситься на нее.
– Мы могли бы поговорить о костях динозавров, – предложил он. – Обычно это меня прекрасно приводит в чувство.
– Ты хотел бы обсудить недавно обнаруженные палеонтологические доказательства существования теплокровных динозавров в полярных областях?
– Да, – сказал он, беря ее за руку и медленно направляясь к розовому саду. – Это должно возыметь эффект.
– Мы можем поговорить о ВВС.
Он скосил на нее подозрительный взгляд.
– А это точно возымеет эффект.
– Мы с твоей матерью говорили…
– Примерно пять часов без остановок, – перебил он, но она не обратила внимания.
– Она сказала, что не знает, почему ты ушел. Она сказала, что ты до сих пор летаешь, постоянно летаешь для Стил Стрит.
– Так и есть. Я ушел не из-за полетов. Проклятье, я ушел даже не из-за того, что меня сбили. По крайней мере, не совсем из-за этого.
– Что ты имеешь в виду?
Он остановился, устремив взгляд на патио, где девочки, его мама и Джерри начинали убирать со стола.
– Ты видела журналы, которые печатали эту историю после моего спасения?
– Да. Думаю, все до единого.
– Даже «Пипл»? – спросил он с любопытством.
«Реган, время признаний», – сказала она себе.
– Особенно постер из «Пипл». У меня, хм, он был прикреплен к двери шкафа в течение пяти лет.
Некоторое время он обдумывал услышанное, подняв брови и пытаясь не ухмыляться – но не сдержался.
– Это может стать отличной темой для обсуждения несколько позже – намного позже.
– Сначала нам придется выбраться из этого сада. – Ей нравилось поддразнивать его, нравилась роскошь прогулок в его обществе, разговор с ним. Нравилось знать, что у них есть сегодняшняя ночь – и завтрашняя.
– Точно, – согласился он, пытаясь снова стать серьезным. – Такое сложно объяснить, но вот против фото в «Пипл» я ничего не имею.
– У тебя там рука на полпути к ширинке, – напоминал она, умудрившись не покраснеть.
Он снова ухмыльнулся.
– Понравилось?
– Очень сексуально, – призналась она.
– Пять лет, а?
О Боже, вот теперь она краснеет.
– По-моему, ты пытаешься сказать мне что-то важное.
– Нет, – возразил он. – Не важное, просто правду. Мне не нравилось быть героем, не в таком государственном формате. Через несколько месяцев я начал понимать, что страна, войска и политики никогда не отстанут. Я перестал быть пилотом и превратился в продукт на продажу. Поэтому ушел. Но, поверь, моя мать не хочет этого слышать. Она до сих пор думает, что я герой, а не обычный парень, который просто делал свою работу и не бил баклуши на тренировках по выживанию, поэтому на самом деле выжил. И не будем ее переубеждать, хорошо?
– От меня она этого не услышит, – пообещала она, но не потому что поверила в его слова. Его мать была права. Реган видела фотографии, она читала статьи во всех тех журналах и знала: он сделал куда большее, чем просто выжил. В течение недели он был на линии огня, пытаясь перехитрить две армии, чтобы добраться до места высадки морского десанта, который смог бы спасти его.
– Хорошо. Пошли. – Он взял ее за руку и продолжил путь. – Думаю, если мы поторопимся, а ты не будешь подходить ко мне ближе, чем на двадцать футов, мы сможем покинуть сад и уйти из дома.
– Но ты держишь меня за руку, – отметила она, пытаясь поспеть за ним и не расхохотаться. Она была более чем готова остаться с ним наедине.
– Тогда нам стоит серьезно поторопиться, – сказал он, подмигнув ей.
Несколько часов спустя, лежа раздетой под грудой одеял, которые они набросали на террасе его дома, разглядывая луну и звезды, Реган пошевелилась и поднялась на одной руке.
– Ты соврал мне. – Это был неоспоримый факт, и оставлять все как есть, она не собиралась.
– Не совсем, – сказал он, широко зевнув, не слишком обеспокоенный ее обвинением. Он вытянул руки над головой, потом потянулся к ней и прижал ближе к себе. – Богом клянусь, не думал, что меня хватит еще на один раз. Так что технически, это не ложь.
– Я не об этом говорю.
– Окей, ты о том, что я сказал, будто у нас больше нет взбитых сливок. Хорошо, ты меня раскусила. В холодильнике есть еще две банки, но я подумал, что мы захотим сохранить их на утро. Так что, опять, технически – это не ложь, потому что, по моим подсчетам, на сегодня с нас взбитых сливок хватит. Хотя, ну честное слово, не понимаю, куда ушли четыре банки. Ты не такая уж и большая.
– Ты большой, – наклонившись, прошептала она в его ухо.