Замок Геллерсгейм был окутан густым ноябрьским туманом…
На крышу господского дома опустилась стая ворон, в воздухе разлетался первый мокрый снег, тотчас превращавшийся в лужи и увеличивавший грязь.
Красивое бледное личико Полины носило на себе следы озабоченности и тревоги…
Ее отец на недавней охоте в имении Гронингена упал с лошади и сильно повредил при падении легкие.
Полина деятельно ухаживала за отцом, но полковник давно не мог похвалиться здоровьем. И Полина с огорчением подумала о легкомыслии мачехи, не желавшей серьезно отнестись к недугу супруга. Хотя лечащий врач прямо заявил, что на благополучный исход мало надежды.
И сейчас Полина, прислушиваясь к веселому смеху Сусанны, доносившемуся из зала, болезненно поморщилась.
Но бледность молодой девушки была не только следствием ухода за больным отцом!
С тех пор, как таинственно исчез Геллиг, Полина долго страдала, сначала от неведения, не получая известий от опекуна, а затем от мысли, что его нет в живых!… И когда по прошествии нескольких недель сведений о Геллиге не было получено, Полина поняла, что ее ужасные подозрения стали действительностью.
И как ей горько было в часы долгих раздумай, когда она вспоминала свое обращение с любимым человеком…
Да, с любимым, горячо любимым, в этом она могла теперь себе признаться! Она полюбила Ганса с первой встречи, мучилась и страдала, подозревая его в сердечной привязанности к Гедвиге Мейнерт.
И как она была счастлива, когда убедилась, что Гедвига любит Альфреда!… И она сама призналась в своем чувстве любимому человеку, она, Полина, гордая аристократка.
Но… плод любви в ее сердце еще не полностью созрел, вот почему молодая девушка поспешила оттолкнуть Ганса, отгородившись от него горделивой холодностью!… И как дорого она платила теперь за нее!
В грустных думах быстро летит время.
Когда размышления Полины были прерваны лаем собаки, она с изумлением заметила, что уже смеркалось…
Полина собралась подойти к дверям, чтобы узнать причину радостного визга Дианки, как вдруг дверь раскрылась и на пороге комнаты обрисовалась фигура мужчины.
– Геллиг! – тихо вскрикнула молодая девушка.
– Добрый день, фрейлейн Герштейн! – произнес Ганс, стараясь быть спокойным, хотя сердце его мучительно билось. – Я, кажется, испугал вас своим неожиданным появлением, но я взял на себя смелость попросить камердинера Франца пропустить меня без доклада! Если же мой приход не во время, то прикажите, и я уйду.
Не будучи в состоянии говорить от страшного волнения, Полина сделала ему знак рукой, приглашая войти.
– Вы больны? – с невольным участием спросил он, взяв девушку за руку и подводя ее к стулу.
Это были первые ласковые слова любимого голоса после того памятного вечера, когда в рай ее любви заползла змея.
И сила этого голоса была так велика, что заставила затрепетать сердце молодой девушки, на глазах которой блеснули слезы.
С большим трудом овладела собой Полина. Смахнув непрошенные слезы, она ответила:
– Нет, я здорова! Но я перенесла за это время много горя и выстрадала больше, чем за всю мою жизнь!… Но скажите, где вы пропадали и почему молчали так долго?
– Я был в Виртемберге, у постели смертельно больной тетки. А затем тяжелая и продолжительная болезнь отняла у меня силы и желание писать письма.
Геллиг не хотел, чтобы Полина узнала, что Леонора была его матерью, а не теткой, о чем упросил умолчать пока и барона Рихарда.
– Боже мой, вы были опасно больны и один? – с искренним чувством беспокойства воскликнула молодая девушка.
– Совершенно один! Моя тетка умерла, и в день ее похорон со мной сделалась нервная горячка!
– А теперь, как вы себя чувствуете?
– Очень хорошо! Только еще слабость временами схватывает меня!
– Откуда вы сейчас приехали?
– Из столицы!
– Видели вы дядю Рихарда?
– Я прямо от него.
– О, тогда вы должны знать последние новости! – оживилась Полина. – Не сообщите ли вы мне что-нибудь радостное?
– Три дня тому назад Гедвига – невеста барона Альфреда. Не знаю, переменились ли ваши взгляды настолько, чтобы вы могли видеть в подобном союзе залог счастья?
Молодая девушка задрожала.
– Вы правы, задавая мне подобные вопросы! Но мои взгляды давно изменились! – смущенно сказала она.
– Разрешите поблагодарить вас за участие, проявленное вами к бедной Гедвиге!
– Благодарность не нужна тому, кто следовал влечению своего сердца! – грустно заметила Полина. – Не Гедвига искала моей дружбы, а я – ее! За это время она сделалась моим единственным утешением, потому что она поняла меня и делила со мной мое горе! Но разве Гедвига больше не вернется сюда?
– О, непременно! Вот вам письмо от г-жи Блендорф, в котором она сообщает вам, что как только представит нареченных нескольким семействам, Гедвига приедет сюда с женихом и бароном Рихардом.
– Я очень рада этому, потому что мы на зиму останемся здесь!
– Почему?
– Папа серьезно болен! Он упал с лошади на охоте и жизнь его до сих пор еще в опасности! У него повреждены легкие!
– О, тогда, конечно, лучше всего оставаться господину полковнику здесь! Полное выздоровление может начаться лишь с наступлением весны!
Лакей внес лампу, которую поставил на стол и удалился.
– Разрешите откланяться! – поднялся Геллиг. – Я слышал, что вы приказали оставить за мной мое прежнее помещение, и потому воспользуюсь вашей любезностью на несколько дней! Кроме того, я должен принести вам искреннюю благодарность за Дианку, у которой все четыре ноги по-прежнему бегают! – шутливо прибавил он.
– О, Дианка такая прелесть!
– И она не надоедала вам?
– Вы желаете мне напомнить о „той слабости“? – с грустной улыбкой спросила Полина.
– Нет, нет, что вы! – возразил Ганс. – Я только радуюсь вашей доброте!
Поклонившись, Геллиг вышел, пожелав спокойной ночи.
Полина быстро погасила свет и подошла к окну, следя за удаляющимся силуэтом, но Геллиг ни разу не оглянулся на окно, за которым она притаилась с сильно бьющимся сердцем.
Услышав его смех, когда он разговаривал с Антоном во дворе, девушка грустно улыбнулась. Он смеялся, а ей хотелось плакать.
Значит, его боль прошла, зато ее страдания увеличились во много раз. Когда любимый человек манил к себе ее сердце, она покорилась, но только на минуту! Гордость, самолюбие, все злые духи ее мятежной души были попраны, но не уничтожены, и вскоре заговорили с еще большей силой. Победа обратилась в унижение!
Геллиг тогда хотел сорвать еще не созревший плод, а теперь, когда плод был полностью созревшим, он не замечал его!