Ветер стих, и лес наполнился удивительной тишиной и покоем, которые нарушал только приглушенный щебет птиц. Но певчие птицы в лесу встречаются редко, куда привычнее здесь звуки другие: пронзительный крик сойки да отдаленный постук дятла. Машину они оставили в том месте, где объездная дорога поворачивала к югу. Эта часть Тэнкредского леса была старая, поросшая древними мощными деревьями и заваленная густым валежником.
Гэббитас или его предшественник занимались здесь лесозаготовками и не успели вывезти часть поваленных деревьев, поросших обычной для диких лесов куманикой. Солнце пронизывало эту часть леса насквозь, и прогалины между деревьями радовали взор сочными красками молодой травы, однако стоило чуть отойти вглубь, туда, где кроны деревьев плотно смыкались над головой, как нога утопала в плотном настиле из прошлогодних листьев, сверху сухих и бурых, похрустывающих при каждом шаге.
Вот сюда-то, если верить Тэнни Хогарту, и забрела Биб Мью. Он показал им то место, где, по его расчетам, женщина оставила велосипед. Скромница и затворница, Биб отмерила немало шагов в чащу леса, прежде чем отыскала укромное местечко. Они шли так долго, что Уэксфорд невольно вспомнил о возникшей недавно догадке — ничего они здесь не найдут, ничего, кроме, быть может, драной ветоши, зацепившейся за ветку.
Они шли в тягостном молчании — казалось бы, ненужная предосторожность, порожденная воображением, которая развеется, стоит только найти, что искали. Свисающую с дерева тряпку, кусок пластикового куля. Предположение обретало опору, и Уэксфорд уже было подумал, что все очень скоро закончится, «мертвец» окажется плодом больного сознания Биб, они вздохнут с облегчением, ну, может, чертыхнутся в сердцах, как вдруг увидел это. Они все увидели.
Перед ними, скрывая просвет между деревьями, стеной поднялись остролисты, и в этом просвете они разглядели тело с веревкой на шее, свисавшее с одной из нижних ветвей могучего дерева — то ли ясеня, то ли липы. Бесформенная масса, подвешенная за шею. Не куль и не ветошь. Глаз определил без ошибки, что масса имеет вес, как всякая плоть и кровь: ветвь дерева тяжко прогнулась под жутким грузом. Масса когда-то была человеком.
Полицейские молча взирали на тело, Тэнни Хогарт потрясенно присвистнул.
Сквозь крону деревьев пробился солнечный луч, заливая потоком размягченного золота мертвое тело. Мертвец слегка раскачивался тяжелым грузилом, прикрепленным к отвесу. Уголок леса был изумителен: лесистая лощина в объятиях тенистых ветвей с крошечными желтовато-белыми звездочками первых весенних цветов, небрежно рассыпанных под ногами. На фоне роскошных декораций природы мертвец казался непристойностью. Уэксфорд снова подумал — эта мысль приходила и прежде, — что убийца (или убийцы?) обретал в разрушении наслаждение, в уничтожении — восторг.
Застыв на мгновение перед находкой, они осторожно шагнули вперед. Полицейские подошли совсем близко, Тэнни держался поодаль. Лицо его хранило прежнее выражение, но он медлил, полуприкрыв глаза и не решаясь двинуться дальше. Едва ли, подумал Уэксфорд, он подозревал о подобном соседстве, радостно обустраиваясь в своем флигельке. Не похоже, что пустится в пляс от восторга.
От мертвеца их отделяло не больше метра. Брюки, удобный для непогоды комбинезон, короткая шея, устрашающе стянутая петлей. Уэксфорд только теперь понял, насколько он был не прав.
— Это Энди Гриффин, — сказал Берден.
— Невероятно. Он же звонил родителям в среду вечером. Уехал куда-то на север Англии и вечером в среду позвонил домой.
Казалось, на Самнер-Куиста эти слова впечатления не произвели.
— Этот человек умер не позже вторника, второй половины дня, а может, и раньше.
Чтобы узнать поточнее, придется дождаться подробного заключения. Берден негодовал. Поди упрекни родителей, понесших такую утрату, что солгали тебе об убитом сыне. Хоть и невтерпеж вытянуть из них все, что знают, немедленно, все же придется смириться. У Фриборна просто пунктик на этот счет: его офицеры должны вести себя с пострадавшими «благородно и чутко».
Ну да ладно, он ведь может и просто высказать свое мнение о случившемся. Терри и Маргарет Гриффины всячески старались оттянуть расспросы об Энди, насколько только возможно. Если бы им удалось убедить всех вокруг, в том числе полицейских, в отъезде сына — интересно, кстати, сколько в этой версии вымысла? — а потом, когда он появится, уговорить его снова залечь на дно, к тому моменту, когда ему все-таки придется возникнуть, дело можно будет считать закрытым и забытым, как дурной сон.
— Где он был эти три дня, Редж? Вся эта чушь про «север» — не больше чем отговорка, разве не так? Где он был начиная с утра в воскресенье и до второй половины дня во вторник? Отсиживался у кого-то?
— Лучше берите-ка Бэрри и отправляйтесь с ним в любимую забегаловку Энди — «Выпивку и салат». Там прощупайте, что подумывают его собутыльники, — предложил Уэксфорд. — Мерзкий способ разделаться с человеком, — добавил он, — правда, приятных вообще не бывает. Убийство всегда отвратительно. Если постараться отвлечься, в этом способе для преступника есть масса преимуществ. Например, он бескровен. Дешев. Надежен. Предполагает, что жертва будет неподвижна, чего нетрудно достичь.
— А как это связано с Энди?
— Узнаем, когда получим окончательное заключение Самнер-Куиста. Возможно, убийца, кто бы он ни был, вначале использовал «Микки финн»[10], но тут есть свои проблемы. А вот был ли Энди вторым? Тем, кого не видела Дэйзи?
— Уверен, так и есть. А вы?
Уэксфорд не ответил.
— Хогарту было явно не по себе, когда он увидел меня. Это довольно естественно — кому охота ввязываться? Однако он быстро взбодрился, предложил себя в провожатые. Может, просто нравится быть в центре внимания? Выглядит лет на семнадцать, хотя ему должно быть не меньше двадцати трех. В Штатах учатся в университете четыре года. Говорит, приехал сюда в конце мая, значит, уже после окончания. У них там в мае конец семестра, значит, ему должно быть двадцать два. Отправился, по его словам, в Европу за знаниями. Видно, у парня богатый папенька.
— Не надо подсобрать о нем сведений?
— Очень бы не помешало, — слова прозвучали довольно жестко.
Уэксфорд рассказал Бердену о звонке, который сделал одному приятелю, вице-ректору Мирингэмского университета, а также о конфиденциальном просмотре заявлений о приеме, который устроил ради него доктор Перкинс.
— Интересно, сколько мог весить Энди?
— Столько, сколько мы с вами вместе.
Он отправился к Сильвии. Все эти дни он был занят выше головы, а потому не мог выкроить времени для встречи — какая-никакая, а все причина. По дороге решился на совсем уж неожиданный поступок — купил дочери цветы. Прежде за ним этого не водилось. В цветочной лавке Уэксфорд обнаружил, что исподволь выглядывает то пышное сооружение, которое прислали мертвой Дэвине. Корзину лилий. В лавчонке ничего схожего не оказалось, пришлось довольствоваться золотистой фрезией и горицветом. Аромат цветов, более стойкий, чем любые духи, заполнил его автомобиль доверху.
Казалось, дочь потрясена до глубины души. На секунду он испугался, что Сильвия вот-вот расплачется. Но вместо этого она улыбнулась, зарывшись лицом в белоснежные лепестки с желтыми чашечками.
— Какая прелесть! Спасибо, папа.
Что она знает о ссоре? Что рассказала ей Дора?
— Ну, каково настроение перед переездом? — Дом этот, неподалеку от престижной Плуманс-лейн, был очень мил. Он понимал, почему они с Нилом постоянно переезжают, почему им тоскливо без перемен, но радости это знание не прибавляло. — Не жалеешь?
— Подожди, вот увидишь наш новый дом!
Он не стал ей ничего говорить. Они с ее матерью, как-то проезжая мимо, заскочили туда — туда и тут же обратно. Зачем говорить, как ужаснули их размеры дома, а еще больше — его обветшалость. Дочь налила ему чаю, и он проглотил кусок домашнего фруктового пирога, хотя есть не хотелось, да и пирог был ему не по вкусу.
— Только не подведите нас на новоселье!
— Как мы можем вас подвести?
— И он еще спрашивает! Да у тебя же репутация заядлого домоседа!
— Не бывает правил без исключения.
Прошло три дня с тех пор, как он в последний раз видел Дэйзи. Единственное, что он мог себе позволить, — это убедиться, установлено ли в Тэнкред-хаусе постоянное дежурство. Но об этом легче справиться по телефону. Дэйзи не скрывала раздражения, хотя злости в ее голосе не было.
— Карен постоянно бросается к трубке первой. Мне это не нравится. Я уже объяснила ей, что меня не пугает тяжкое дыхание на другом конце. Да ничего и не было. Я решительно не могу смириться с Карен, да и с Энн тоже. Нет, они, конечно, очень милы, но почему мне не пожить здесь самостоятельно?
— Вы же знаете почему, Дэйзи.
— Да не верю я вовсе, что кто-то из них надумает вернуться и прикончить меня!
— Я тоже. Но предпочитаю знать наверняка.
Он несколько раз пытался связаться с ее отцом, но никакого ответа от Дж. Г. Джоунса с Ниневи-роуд не последовало — кстати, где это? Хайбери? Холоуэй? В тот вечер, прочитав роман Дэвины Флори «Владельцы Мидиана», — тот самый, который обожал Кейси, — он взялся за ее книгу о Восточной Европе и обнаружил, что Дэвина ему не по душе. Манерность, снобизм как социальный, так и интеллектуальный, потребность всем заправлять, возвышая себя над другими, да плюс ко всему жестокость по отношению к дочери и враждебность — к слугам. Во всеуслышание заявляя о своей принадлежности к «левому» крылу, она постоянно называла рабочих «низшим» классом. А в книгах и вовсе представала во всей красе — настороженная богатая социалистка.
Со страниц так и несло смесью снобизма с марксизмом. Всепроникающая гуманность подозрительно отсутствовала, как, кстати, и юмор, правда, за одним-единственным исключением. Похоже, Дэвина принадлежала к тем людям, которые черпают удовольствие лишь в одном — в сексе, необузданном и неукротимом, одно упоминание о котором вызывает возбуждение и восторг, сладко перехватывая горло. Единственный животворный источник веселья и забав как для пожилых (но исключительно интеллигентных и привлекательных), так и для юных. С той только разницей, что для последних секс обязателен и предаваться ему следует постоянно и с удовольствием, поскольку он столь же необходим, как еда, и столь же питателен.
Просьба Уэксфорда проверить списки принятых в университет обернулась дополнительным результатом: они с Дорой получили от Перкинсов приглашение на коктейль. Вице-ректор Мирингэмского университета немало удивил Уэксфорда, признавшись в некогда тесном знакомстве с Харви Коплендом. Несколько лет назад один из американских университетов пригласил Харви прочесть курс по бизнесу, а он, Стивен Перкинс, тогда же читал там лекции по истории, готовясь к защите диссертации на степень доктора философии. Если верить Перкинсу, в то время, а это были шестидесятые, Харви был на редкость красив. Ну чистый сердцеед, гроза мужей, признался Перкинс. Помнится, вокруг его имени в связи с какой-то беременной студенткой-третьекурсницей разгорелся небольшой скандалец, который чуть позже затмил другой, более серьезный. Тут уже поговаривали о связи Харви с женой декана.
— По тем временам беременная студентка — событие из ряда вон, особенно на Среднем Западе. Бежать из университета Харви не пришлось, ничего подобного. Отслужил там полных два года, и все же, когда он уехал, многие вздохнули с облегчением.
— Ну а помимо этого что он собой представлял?
— Приятный, без особых способностей, я бы даже сказал туповатый. Но внешне хорош необыкновенно. Говорят, мужчине не подобает отпускать комплименты собратьям, но старина Харви был вправду красив.