В глубине души Веня начал ненавидеть Курганова. Так подставить друга? В голове не укладывалось. Да, Александр предупреждал, что лучше им в Бонне расстаться. Но кто же мог предположить, что он пойдет на «мокруху»?
Стараясь выглядеть как можно респектабельнее, Веня вошел в отель. Но то, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В холле, развалясь в кресле, сидел Шлоссер.
Утро Цунами провел дома. Не успел раскрыть глаза, как в белом пеньюаре появилась в его спальне Галина и заявила, что надо серьезно поговорить.
Цунами всегда хотелось смеяться, когда женщины выражались таким образом. Ну о чем можно с ней говорить серьезно? «Самое серьезное – деньги на новое платье», – решил он и не угадал.
– Я расстаюсь с тобой. Неприятно, конечно, такое сообщать, ты по отношению ко мне был достаточно мил и терпелив… – начала она, как на собрании, – но когда-то это должно было произойти. Я раньше была далека от мира, в котором существуешь ты… И не осуждаю, я просто устала…
– От чего? От денег? – Больше всего на свете Цунами раздражала человеческая неблагодарность. Сам привык отрабатывать самую ничтожную услугу и не допускал, чтобы кто-нибудь считал, что Цунами делает добро за «хорошие глаза». Порода людей, считающих, что им кто-то чем-то обязан, была для него ненавистна. Поэтому разговор, начатый Галиной, заставил его насупиться.
– Нет, не от денег. От них не устают. Просто в Монако мне встретился человек, о котором давно мечтала. Спокойный, уважаемый человек, не супермен, не гигант в постели, пугающийся одного вида полицейского. Но с ним не страшно. Очень богат. Проживает наследство многих предков и при этом – милый, скромный и способный посвятить себя женщине…
– В твоем возрасте уже пора о Боге подумать, – желчно заметил Цунами.
– Пусть пока Бог обо мне думает, – парировала Галина. Она пребывала в расстроенных чувствах. Давеча совсем было вычеркнула Доменика из своей жизни, но вчера он как ни в чем не бывало позвонил из Монте-Карло и долго говорил красивые слова, из чего она сделала заключение, что милый Доменик по-прежнему ее любит и хочет приехать в Москву. Бросить Цунами, ничего не объяснив, было бы неприлично и к тому же небезопасно. Поэтому-то и решилась на прямой разговор.
– Значит, уходишь? – смерив ее пустым холодным взглядом стеклянной бездны, заключил Цунами. – Но ведь кроме того, что ты проводила время в моей постели, ты вела некоторые дела. Как быть с ними? Любовницу потерять можно, но сообщника отпускать нельзя. Слишком многое тебе известно, дорогая. С такими знаниями долго не живут. Подумай на досуге. Спать со мной тебя никто не принуждает, смешно при разнице в двадцать лет держаться за такую любовницу.
– Мне никто больше сорока трех не дает! – возмутилась Галина.
– Смотри, как бы тебе не дали десять лет строгого режима, – усмехнулся Цунами. Ему не хотелось расставаться с ней. В Галине был какой-то странный оптимизм, которым она заражала. К тому же она была единственным по-настоящему интеллигентным человеком среди его знакомых. И что бы он ни говорил о ее возрасте, в постели она умела сохранять молодость.
Последняя фраза не на шутку испугала Галину. Цунами мог в два счета пришить какое-нибудь дело, а она и рта не раскроет. Поэтому решила, что для первого раза достаточно. Тем более что Доменик снова не предложил ей замуж. Ну, проверила реакцию Цунами, и пока на этом следовало остановиться. И, опустив голову, покорно произнесла:
– Насчет постели ты не прав. Не хочу из нее уходить…
– Тогда какого черта? – проворчал Цунами. – Иди ко мне и займи чем-нибудь свой рот, чтобы я больше не слышал глупостей.
Часа два после этого до Цунами никто не мог дозвониться. Автоответчик сообщал, что никого нет дома. Уже будучи в ванной, Галина дрожащей от бессилия рукой сняла трубку.
– Это Курганов. Мне нужно срочно переговорить с Цунами… – услышала она уже знакомый голос.
– Он занят!
– К черту занят! Я только что вернулся из Бонна. У меня интересное предложение от Вилли Шлоссера.
– Он занят, – лениво повторила Галина. Ей не нравился Курганов. Такая мелкая сошка не должна беспокоить «крестного отца».
– Галина, не берите на себя слишком много! – В голосе Курганова появились новые металлические нотки, далеко не мальчика, а серьезного партнера.
Галина переключилась на Цунами.
– Тебя настойчиво добивается Курганов. Он только что из Германии.
Цунами потянулся в постели и почувствовал, что деловая энергия сегодня в нем отсутствует, посему можно заняться мелочевкой.
– Пусть приходит через час, – крикнул он.
К Цунами попасть было непросто. Внизу, в холле, возле лифта сидела старенькая консьержка, злая как собака. Над ней работала камера, передающая в комнату охраны картинку происходящего в подъезде. За спиной старушки была дверь, ведущая в каморку, в которой постоянно дежурил вооруженный до зубов охранник. Посетители, идущие к Цунами, сдавали оружие при входе в квартиру, а уже очутившись среди пальм и арок, проходили через контроль на металл, как в аэропорту. Только после этого появлялась Галина и просила подождать.
На этот раз Курганову ждать не пришлось. Она, поздоровавшись кивком головы, сразу провела его через несколько арок в комнату, если так можно было назвать помещение, практически лишенное стен и заставленное пальмами в бронзовых кадках, служившую спальней. На необъятной, почти круглой постели среди множества подушек лежал Цунами и пил кофе.
– Какими судьбами? – почти радушно поинтересовался он.
– Дела привели.
– Это мне нравится. Надеюсь, идея с честным бизнесом больше не мучит тебя?
– Я оказался к нему не способен. Слишком много нужно научиться делать гадостей. Мне чего-нибудь попроще.
– К примеру?
– Один человек дает фотографии и пистолет. Говорит, где найти клиента и как потом уходить. Остальное – совсем несложно. Два раза нажать на курок…
– Не страшно?
– Страшно, когда соглашаешься.
– А в Каннах кто тебе дал пистолет?
– Шлоссер. Он оказался отличным мужиком. Отвез меня в тир, дал возможность потренироваться.
– Понравилось?
– Да. Но чтобы рука не дрожала, необходимо стрелять регулярно.
Цунами усмехнулся. Перед ним стоял не тот аморфный, угрюмый, поломанный жизнью и зоной Курган, а человек, переступивший через труп, почувствовавший силу и злость. С таким можно иметь дело. Цунами не собирался приближать к себе этого парня, но приглядывать за ним все же стоило.
– И что дальше?
– Пока немного приду в себя… но дело есть.
Курганов появился в Москве только вчера. Он, как и было замышлено, после расстрела в упор турка бросился в воду и быстро доплыл до катера. Там две крепких руки мгновенно вытащили его из пропахшей мазутом воды, и, развернувшись, катер молниеносно умчался в другую сторону. У одного из многочисленных причалов Курганов, переодевшийся в подготовленный костюм, с паспортом в кармане, попрощался с двумя немцами и, поднявшись на берег, сел в поджидавшую машину, которая уже через полчаса доставила его в аэропорт Кельна, где шла посадка на рейс в Мадрид. С удивлением обнаружив у себя транзитную испанскую визу для вылета в Москву, он отправился в самолет.
Мадрида Александр так и не увидел, потому что не успел сойти с трапа, как объявили посадку на рейс в Москву. Ни на одном контрольном пункте никто на него не обратил внимания, и он благополучно добрался до Шереметьева.
– Коль дело, давай выкладывай, – согласился Цунами и крикнул Галине, чтобы принесла гостю покрепче чаю, объяснив: – Чифир она варить не умеет.
– Да я уже сегодня пил, – ответил Курганов. Он сел на небольшой, с витыми ножками диванчик и, видя заинтересованность Цунами, принялся рассказывать о плане Шлоссера по поводу банка «Лионский кредит».
Цунами слушал внимательно, слегка прикрыв глаза. Идея ему понравилась, но еще больше то, что в реализации этой идеи ни Шлоссер, ни Курганов не решились обойтись без него. Пожалуй, этот Курган и потянет на серьезного человека. Со временем, разумеется. Так думал он, слушая Александра, убедительно излагающего план ограбления.
– Годится, – сказал Цунами, когда тот закончил. – Правильно развиваешься. Не с твоими мозгами бегать по Европе с пистолетом. После банка можешь сразу войти в элиту. Я первый поручусь за тебя. Поэтому думай сейчас не о количестве миллионов, оседающих в кармане, а о безошибочности в выборе партнеров.
– Хотел предложить Кишлака, но тебе виднее, – без всякого заискивания выложил Курганов.