- Знакомьтесь, Анастасия... Это До...
Сойфер незаметно ткнул Метелицу в бок и закашлялся.
- Давид, - представился он, и глаза его подернулись плотоядной пленкой. - Для вас просто Давид... Вы не просветите меня, дремучего, что такое сатитени?
- Боевое кольцо... Что-то вроде кастета... - Девушка растянула в улыбке вызывающе накрашенные губы.
- Понятно. Кстати, а что вы делаете сегодня вечером?
- Клею обои, - подумав, ответила новая сотрудница.
* * *
...Пацюк страдал.
Лелеял ангельские царапины на руке и страдал.
Операция по приручению ангела благополучно провалилась. Ему не удалось блеснуть перед Мицуко познаниями в области распротак-его-авторского-кинематографа. Ему не удалось пригласить черного ангела даже на ситро в подворотне. Ему не удалось даже подвезти её. Мицуко в ужасе бежала. И не просто в ужасе, а в животном ужасе.
До сих пор это оставалось самой главной загадкой. О второй тайне, поменьше, - куда подевался второй персонаж трагифарса, убогая чухонка, Пацюк и думать забыл.
А вот Мицуко...
Мицуко сбила ему крышу окончательно.
Мицуко - это был диагноз.
То, на что стажер убил остаток субботы, не поддавалось никакому описанию. Спустя час после того, как ангела увез "москвичок"-разлучник, Пацюк позвонил ей домой и досыта наелся длинными гудками. Последующие звонки тоже не принесли никакого результата, хотя Пацюк даже приготовил речь, отдаленно смахивающую на выступление нобелевского лауреата. Во всяком случае, так же как и любой нобелевский спич, его домашняя заготовка была посвящена глобальным проблемам:
"Мне очень жаль, что все произошло именно так".
"Мне бы хотелось извиниться перед вами"
"Мне бы хотелось загладить вину перед вами".
"Не могли бы мы увидеться в ближайшее время? Мне нужно кое-что..."
Впрочем, и ребенку ясно, что ему нужно. И не "кое-что", а все. И сразу. Вот только телефону Мицуко, затаившемуся где-то в Сосновой Поляне, было на это совершенно наплевать. Пацюк не хотел мириться с таким положением вещей. И потому следующим этапом в его прогрессирующей любовной горячке стало посещение парфюмерного магазина. Здесь он, ужасаясь сам себе, купил за бешеные деньги духи "Magie Noire" и радикальную губную помаду "Das Schwarze Perle". Затем пришел черед магазина белья. Самый дорогой гарнитурчик (черные шелковые трусики и такая же черная коротенькая комбинация) был сметен Пацюком с прилавка. А чтобы гарнитурчик не чувствовал себя одиноким, Пацюк присоединил к нему дружка: легкое кимоно (а как же иначе!), по совместительству являющееся ещё и пеньюаром.
"Ебеньюаром", как сказал бы его приятель Борода, если бы не был поклонником учения Дао.
Зубная щетка.
Изящная зубная щетка стала последним штрихом в картине пацюковского помешательства. Вместе со всеми этими трофеями он вернулся домой, поставил новую зубную щетку в стаканчик - рядом со своей, полулысой, которой пользовался вот уже четыре года. Точно таким же образом на полочке в ванной оказались духи и помада. Но прежде чем водрузить их туда, Пацюк обильно смочил духами пеньюар-кимоно и...
...о кошмар, о ужас, о извращение!.. - накрасил губы "Черной жемчужиной",
И закрыл глаза.
Привкус помады на губах при всем его желании не смог сымитировать привкус поцелуя ангела, но Егору было достаточно и этого. Всю ночь, лежа на пеньюаре, он представлял себе картины одну непристойнее другой и изнурял себя дешевым онанизмом.
Но и это не помогло.
К утру воскресенья его крайняя плоть взбунтовалась и перестала ему подчиняться. Впрочем, и мысли тоже не подчинялись ему.
Они были такими острыми и такими нестерпимыми, что Пацюк вызвонил старого университетского приятеля Бороду и пригласил его на кружку пива в "Адриатику". Но даосист Борода оказался глух к стенаниям пацюковской плоти, душераздирающий рассказ о бегстве Мицуко выслушал с иронией и посоветовал Егору сменить машину на общественный транспорт, чтобы в будущем такие ситуации не повторялись.
- Если бы это произошло в метро, она смогла бы выйти только на остановке. А за две минуты ты бы все ей объяснил...
- Ты думаешь?
- Конечно. За две минуты можно объяснить теорию относительности и значение двух сотен основных китайских иероглифов. Все зависит от настроя.
Пацюк послал Бороду подальше и отправился путешествовать по продвинутым кабачкам в полном одиночестве. Последним пунктом в его программе стало посещение "Аризоны-69", но свободных мест там не оказалось.
Как не оказалось там и Мицуко.
Вернувшись домой, он позвонил Анне Николаевне, приходящей домработнице. Анне Николаевне было около пятидесяти, в свое время она была художницей, занималась росписью по шелку и даже где-то выставлялась. Но грянула перестройка, а за ней и десятилетие ползучих революций, на пятки стали наступать конкуренты - молодые, зубастые и закончившие не какую-нибудь там "Муху", как несчастная Анна Николаевна, а "Репинку" и даже Флорентийскую академию с обязательной практикой в галерее Уффици. Анну Николаевну выкинули на помойку вместе с её батиком в стиле "сталинский ампир". И последние два года она перебивалась тем, что устраивала у Пацюка небольшие постирушки и два раза в неделю прибирала его логово. Он платил ей триста рублей в месяц, и оба они были довольны друг другом. Но теперь, когда в комнате Пацюка поселился "ебеньюар" с примкнувшими к нему трусиками, а в ванной - губная помада, Пацюк решил отказать художнице от места.
Не навсегда. Только лишь на время.
Его пугала одна лишь мысль о том, что любопытная Аннет (как она сама себя называла) будет рыться в вещах, которые гипотетически могли принадлежать Мицуко.
Мекнув в трубку, что он уезжает в командировку на месяц (дальше будет видно), Пацюк заверил Аннет, что позвонит, как только приедет. И пообещал ей аппетитную гору грязного белья и прибавку к жалованью.
Уладив вопрос с домработницей, Егор весь остаток воскресенья посвятил просмотру ладно скроенных и крепко сшитых американских страшилок про маньяков. Поточные хот-договские триллеры были так же любезны его сердцу, как и изысканный Эдогава Рампо. Но теперь Пацюк не просто наслаждался крупными планами окровавленных ножей преступников (как обычно и бывает самых обыкновенных, кухонных). И крупными планами окровавленной груди жертв (как обычно и бывает - самого расхожего, третьего размера).
Пацюк искал подсказку.
Из маньяческой эпопеи следовало, что леденящий ужас у жертв вызывают:
- струны от карниза;
- стрекот кинокамеры;
- гулкие шаги в подземных гаражах;
- непроизвольно поехавший лифт;
- внезапно заговорившее радио;
- ночные звонки по телефону;
- тень за стеклом комнатных дверей;
- тень за прозрачной занавеской душа;