Покончив с Мицуко, Забелин переметнулся к Феликсу Олеговичу Спасскому. Тот был однойединственной, зато верной кандидатурой на роль убийцы. Алиби на субботу он предоставить так и не смог, хотя утверждал, что уехал из "С понтом Нотр-Дам" в субботу утром, а вернулся в воскресенье вечером.
И сразу же лег спать.
Со Спасским вообще получалась занятная история. Он ничего не отрицал, он как будто сам клал голову на плаху.
- В особняке в субботу и в воскресенье вечером горел свет, - настаивал Забелин.
- Я всегда оставляю свет, когда уезжаю. Он горит и ночью, и днем, как иллюзия присутствия, чтобы на заброшенное имение никто не покусился, парировал Спасский.
- Молодая женщина убита согласно сатанинскому ритуалу. А вы известны как давний адепт сатанизма, - настаивал Забелин.
- Я известен как ученый, изучающий сатанизм. А что касается ритуала, то он воспроизведен неправильно и второпях, - парировал Спасский.
- Под вашей раскладушкой найден таз с кровью жертвы, - давил его Забелин.
- Я его туда не ставил, - возражал Спасский.
- И литература весьма специфического свойства, - ликовал Забелин.
- А разве я прятал эту литературу? Она свободно лежала в тумбочке. И под кроватью тоже. И только вас и дожидалась, - огорчил его Спасский.
- Два свидетеля обнаружили вас спящим в доме, где за сутки до этого произошло убийство, - добивал его Забелин.
- Все нормальные люди, кроме залетных строителей, в семь утра спят. Вы, я надеюсь, тоже, - язвил Спасский.
- Неужели, вернувшись из города, вы не обошли весь дом, не проверили, все ли в порядке?
- Я никогда не поднимаюсь на второй этаж. Мне вполне хватает и моего угла...
И далее - в том же духе.
Сторож по-прежнему отрицал свою причастность к убийству. Но как-то вяло, без огонька, задора и страсти. Да и сам Забелин донимал доку-сатаниста в том же духе - без огонька, задора и страсти. Уж слишком явной была картина. Уж слишком много обстоятельств ополчилось против Феликса Спасского. Уж слишком бесповоротной была вина.
А такого Забелин не любил и такому не верил.
И потом - против Спасского были только косвенные улики. И они никак не хотели превращаться в прямые. Орудие преступления так и не было найдено. Отпечатки Спасского на месте преступления тоже отсутствовали, хотя это было и не принципиально. За сутки можно было дезинфицировать и не такую площадь... Но на его теле не было найдено ни одной царапины. А ведь Мицуко оставила на ком-то свою метку!
Забелин перевернул страницу и без всякого удовольствия написал:
СПАССКИЙ ФЕЛИКС ОЛЕГОВИЧ
1. Болван (редкостный болван. Прим. мое. Забелин).
Ничего другого на ум не приходило, и первый пункт оказался единственным. Только болван (при условии, конечно, что он убийца) мог не позаботиться об алиби. Хотя бы о простейшем, для которого нужен один-единственный звонок какому-нибудь старому приятелю.
- Только болван (при условии, конечно, что он - не убийца) мог не проверить дом, вернувшись после двухдневного отсутствия.
Только болван (при условии, конечно, что он - редкостный болван) мог целую ночь провести рядом с трупом и даже ухом не повести. И даже не заглянуть к себе под раскладушку. И не почувствовать приторного запаха крови...
И уже не болван, а законченный идиот мог сторожить дом целый год и не поинтересоваться его историей.
А тут ещё улика, найденная на полочке в ванной в квартире Мицуко... Забелин пристегнул к ней несколько других улик. Которые добыл сам, незаконно, в обход дела. И попросил Крянгэ сделать по ним заключение. Теперь оставалось только ждать визита судмедэксперта.
...Крянгэ появился в конце дня, когда Забелин, загнавший себя в угол размышлениями по скользкому сатанинскому делу, рисовал в заветной тетрадке круги, ромбы и параллелепипеды.
- Работаешь? - спросил он у Забелина.
- Пашу, - хмуро отозвался тот. - Как конь педальный.
- Как кто?
- Такие игрушечные лошади, знаешь? G педалями. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Ну, о чем нам нашептала экспертиза?
- Ты по поводу того, что мне дал? Слушай, где ты вообще это надыбал? Нос у Крянгэ подозрительно лоснился, что было первым признаком сжирающего эксперта любопытства.
- Сначала официальное заключение, - отрезал Забелин.
- Ну хорошо. Смерть гражданки Алексеевой Е. С. наступила в субботу вечером, между десятью тридцатью и одиннадцатью часами, в результате...
- Да сам я знаю, в результате чего! - заорал на Крянгэ Забелин. - Что дальше?
- А дальше у меня для тебя интересное известие, - улыбаясь, сказал тот. - Незадолго до смерти девушка имела сексуальный контакт.
- Действительно интересное...
- Тебя, я смотрю, это совсем не волнует...
- Отчего же... Волнует. Сексуальные контакты являются моим приоритетом.
- Тогда продолжу. В каминной золе содержатся небольшие фрагменты ткани. Скорее всего - это одежда жертвы. Сожжена практически полностью. Кроме одежды, жгли ещё какие-то бумаги, довольно жесткие, возможно кусочки картона. На это указывает специфический состав пепла. Бумаги эти жгли уже после того, как одежда была уничтожена.
- Что еще?
- Теперь по поводу нитки, которую мы извлекли у неё из-под ногтя. Нитка - достаточно плотная, от красной фланелевой рубашки...
- Неужели кто-нибудь до сих пор носит фланелевые рубашки?
- Не кто-нибудь, а скорее всего убийца. Что касается микрочастичек кожи... Опять же у неё под ногтями... Экспертиза по ним займет чуть больше времени. Но к концу недели, думаю, справимся. А группу крови предполагаемого убийцы могу сообщить тебе уже сейчас. Четвертая группа, резус отрицательный...
- Н-да... - Забелин откинулся на спинку кресла. - А у самой жертвы?
- Вторая, резус положительный.
- А у Спасского?..
Крянгэ надолго замолчал. А потом произнес с едва скрытой досадой: