- Он...
- .Вот видите.
- Это ведь английский, да?
- Английский. Вам перевести?
- Если можно. Английского я не знаю.
- Прощай, девушка-птица, - с выражением прочел Пацюк. И, не удержавшись, добавил: - По-моему, очень романтично...
- А кто это - девушка-птица? Та, что позвонила в милицию?
Настина приземленность не понравилась влюбленному стажеру, и он смешно сморщил нос.
- Возможно.
- Так это он из-за неё такое с собой сотворил?
- Не думаю. - Насте даже показалось, что парень обиделся. - Во всяком случае, ничто на это не указывает. Ее имени он не называет. Да вы поговорите с ней, может быть, что-нибудь прояснится.
- Я поговорю...
Отлепившись от Пацюка, Настя начала свое тягостное путешествие по комнате.
Напротив окна с испугавшей её надписью стояла широкая низкая кровать со сбитым в ком бельем. Настя помяла в руках кончик простыни: ткань была добротная и явно дорогая. На таком белье никогда не спят супруги, осточертевшие друг другу под завязку.
Только - страстные любовники в период их первых ночей.
Настя тяжело вздохнула: никогда, никогда у неё не будет такого белья... Никогда она не расстелет его и не погрузит в него чисто вымытое тело. Разве что зугдидские или цхалтубские родственники Зазы - только они могут рассчитывать на подобную шелковую роскошь в гостевой половине дома...
- Неплохо жил ваш братец, а? - совсем не к месту сказал Пацюк.
Настя оставила его замечание без ответа, опустилась на колени и заглянула под кровать: куча окурков и пустых бутылок с самыми разными этикетками. Спиртное. Странно: когда Кирюша уезжал из дому, он не брал в рот ничего крепче кефира. А всего-то три года прошло!.. Впрочем, кто знает эти Большие Города? В них время идет совсем по-другому.
Мебели в комнате, если не считать кровати и низкого журнального столика, почти не было. Не было в ней и вещей. Только огромный плоский телевизор с разбитым экраном в комплекте с видеомагнитофоном и уйма кассет. Кассеты стояли стопками и валялись просто так. И ещё - музыкальный центр, находившийся в таком же плачевном состоянии, что и телевизор. Было похоже, что кто-то сознательно, с остервенением и сладострастием уничтожал дорогую технику. Кто-то...
Наверняка это сделал сам Кирюша. И почему он не вернулся домой, бедняжка?
Настя подняла пару пепельниц с засыпанного пеплом и всего в пятнах ковра и направилась к выходу из комнаты. И только у самой двери обернулась.
- А что это там нарисовано?
Пацюк тяжело вздохнул. Когда-то лихо подогнанные под евростандарт стены были испохаблены множеством рисунков. Вернее, рисунок был один, но постоянно повторяющийся: божья коровка. Сколько их было, маленьких и больших изображений? Сто, триста, пятьсот?.. Даже если она сосчитает их, Кирюшу все равно не вернешь.
- Что это? - ещё раз переспросила Настя. Пацюк вздохнул: диагноз налицо.
- Вы не знаете, почему именно божья коровка? - запоздало спросил он.
Настя пожала плечами. В детстве брат, как и все мальчишки, обожал лошадей и собак и даже разводил меченосцев в крошечном круглом аквариуме... Но божья коровка!
- Вы не в курсе, чем он занимался в последнее время? - спросил у Насти стажер, увязавшийся за ней на кухню.
Настя вытряхнула пепельницы в мусорное ведро и принялась с остервенением их мыть.
- Так вы не в курсе? - продолжал наседать Пацюк.
- Я не знаю... Мы не виделись три года... Тогда он был студентом культпросветучилища.
- А потом?
- Он почти не звонил. - Если следователю Настя соврала, то от сопровождающего решила отделаться полуправдой.
- Да... - Пацюк закатил глаза. - Время такое. Все связи рвутся. Тем более - родственные...
- А разве вы не установили, где он работал? Впрочем, глядя на кислую физиономию Патока, она уже предчувствовала ответ - нет, не установили.
- А его подруга? Разве она не знала?
- Смекаете, - поощрил Настю стажер. - Вам нужно работать в органах. А насчет его подруги... Она этого не знала... Да её и не особенно трясли. И никого не трясли. Случай-то ясный.
Настя намертво завинтила кран: "ясный случай", с которым никто не хотел возиться, произошел с её младшим братом. Любимым и погибшим.
- Ну все, - сказала она. - Я уже здесь освоилась. Спасибо вам.
Это был прозрачный намек, и Пацюк его понял.
- Уже ухожу. Если что - звоните.
Он вынул из нагрудного кармана пиджака ручку и что-то нацарапал на обоях у двери.
- Это мой домашний. Или нет... - Он неожиданно передумал. - Я сам вам позвоню. Завтра с утра. Часов в одиннадцать. Ничего?
- Ничего.
Когда Настя вернулась в комнату, Пацюк застенчиво перерывал стопку с видеокассетами.
- Вы не возражаете, если я возьму несколько?
Чужие люди роются чужими руками в Кирюшиных вещах... Да ещё собираются умыкнуть их самым наглым образом!..
- Не возражаю, - только и смогла выговорить Настя.
- Вот. Четыре штуки. Завтра принесу. Спокойной ночи. Приятно было с вами познакомиться. И до завтра...
...Когда за стажером захлопнулась дверь, Настя опустилась на краешек кровати. Как же она устала! А как мечтала приехать к брату! Все эти три года. И вот она здесь, а Кирюши нет. И никогда больше не будет. Есть дурацкие подушки и дурацкое видео, дурацкие кассеты и дурацкие пепельницы, а Кирюши нет. Все эти вещи, сиюминутные и непрочные, равнодушно пережили своего хозяина. И теперь так же равнодушно взирают на Настю.