Я подергал дверцу шкафа, но он был заперт.
- А что хранится здесь?
- Несколько документов. Коробка с мелочью. Бухгалтерские книги... Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.
- Откройте его.
- Правда, господа, здесь нет ничего интересного... - Слова замерли на его губах, когда он увидел в моей руке зажигалку. Я щелкнул зажигалкой и поднес пламя снизу к журналу, который читал. Он сгорел медленным синим пламенем.
- Беккер, сколько, по-вашему, стоит этот журнал?
- О, они очень дорогие, комиссар. Каждый стоит не менее десяти рейхсмарок.
- В этой крысиной норе этого добра наберется, пожалуй, на пару тысяч.
- Запросто. Жалко будет, если все это сгорит.
- Я надеюсь, все застраховано.
- Вы хотите посмотреть, что в шкафу? - спросил Гельмут. - Нужно было просто попросить. - Он протянул Беккеру ключ, а я выбросил тлеющие клочья журнала в проволочную корзину для бумаг.
В верхнем ящике лежала только коробка с мелочью, но в нижнем мы нашли еще одну стопку порнографических журналов. Беккер взял один и перевернул скромную обложку.
- "Жертвоприношение девственницы", - прочел он название не первой странице. - Посмотрите, комиссар.
Он показал мне несколько фотографий, на которых уродливый старикашка в старомодном неуклюжем парике сладострастно истязал девушку, по внешнему виду - старшеклассницу. Полосы от ударов его трости на ее голых ягодицах выглядели очень натурально.
- Это омерзительно, - сказал я.
- Вы не понимаете, я просто распространитель этих журналов, а не их издатель, - сказал Гельмут, сморкаясь в грязный носовой платок.
Одна фотография представляла особый интерес. На ней обнаженная девушка, связанная по рукам и ногам, лежала на алтаре, словно приготовленная для жертвоприношения. Из ее влагалища торчал огромных размеров огурец. Беккер в ярости взглянул на Гельмута.
- Но ты все знаешь! Кто это издает?
Гельмут ничего не ответил, тогда Беккер схватил его за горло и стал бить по лицу.
- Не бейте меня, прошу вас.
- Тебе, наверное, это нравится, ты, чертов извращенец! - рычал Беккер. Ярость его возрастала с каждым ударом. - Давай рассказывай все, а то попробуешь вот это. - Он выхватил короткую резиновую дубинку из кармана и ткнул ею Гельмута в лицо.
- Это Полица! - закричал Гельмут.
Беккер сдавил руками его лицо.
- Повтори!
- Теодор Полица. Он фотограф. Держит студию на Шифбауердам, рядом с Театром комедии. Он тот, кто вам нужен.
- Если ты нам наврал, Гельмут, - Беккер поводил дубинкой по щеке Гельмута, - мы вернемся сюда. И не только спалим всю твою порнуху, но и тебя самого. Надеюсь, ты это хорошо понял. - Он оттолкнул его от себя.
Гельмут приложил носовой платок к своим кровоточащим губам.
- Да, - сказал он, - я все понял.
Когда мы снова оказались на улице, я сплюнул в канаву.
- Во рту какой-то мерзкий привкус, тебе не кажется? Как я рад, что у меня нет дочери, правда рад.
Я хотел бы сказать, что согласен с ним, но это было бы неправдой.
Мы поехали в северном направлении.
Какие в этом городе общественные здания! Своими огромными размерами они напоминают серые гранитные скалы. Их строили такими большими, чтобы они внушали людям мысль о важности государства и незначительности человека в сравнении с ним. Эти дома демонстрировали, как росло и крепло дело национал-социализма. Трудно не испытывать благоговейного страха перед правительством, любым правительством, занимающим такие грандиозные здания. А эти длинные, прямые, широкие проспекты, соединяющие один район с другим! Казалось, они проложены только для того, чтобы по ним маршировали колонны солдат.
Быстро справившись с неприятными ощущениями в желудке, я попросил Беккера остановить машину у магазина на Фридрихштрассе, где продавались готовые мясные блюда, и купил себе и ему по тарелке чечевичной похлебки. Пристроившись у одной из маленьких стоек, мы наблюдали, как берлинские домохозяйки выстраивались в очередь за колбасой, кольца которой лежали на длинном мраморном прилавке, словно ржавые рессоры какого-то гигантского автомобиля, или свешивались с кафельных стен огромными связками, будто перезревшие бананы.
Хотя Беккер и был женат, он не потерял интереса к женщинам и все время, пока мы ели, отпускал замечания, находившиеся на грани приличия, по поводу почти каждой женщины, входившей в магазин. Кроме того, от моего внимания не ускользнуло, что он прихватил с собой несколько порнографических журналов. Беккер даже не пытался их прятать. Как это возможно? Бьешь человека по лицу, разбиваешь ему в кровь губы, угрожаешь резиновой дубинкой, называешь грязным подонком и тут же прихватываешь с собой несколько его грязных книжонок! Впрочем, для сотрудников Крипо это была обычная вещь.
Мы вернулись в машину.
- Вы не знаете, кто такой этот Полица? - спросил я.
- Я с ним встречался, - ответил он. - Что о нем сказать? Да так, дерьмо, прилипшее к вашему ботинку.
Старинное здание Театра комедии на Шифбауердам, увенчанное башней и украшенное гипсовыми тритонами, дельфинами и обнаженными нимфами, располагалось на северном берегу Шпрее. Студия Полицы находилась поблизости, в подвале.
Мы спустились вниз по лестнице на несколько ступенек и оказались в длинном проулке. У дверей в студию нам встретился мужчина, одетый в кремовую куртку, зеленые брюки и шелковый галстук лимонного цвета. В петлице торчала красная гвоздика. Чувствовалось, что он не жалеет времени и денег на свою внешность, но из-за полного отсутствия вкуса выглядел он как цыганская могила.
Одного взгляда на нас Полице было достаточно, чтобы понять: мы явились сюда не пылесосы продавать. Бегун он был никудышный - слишком тяжелая задница, чересчур короткие ноги и, очевидно, очень слабые легкие. Но к тому времени, когда мы сообразили, что произошло, он успел отбежать метров на десять.
- Вот сволочь! - выругался Беккер.
Голос разума, должно быть, подсказывал Полице, что, пытаясь убежать, он совершает большую глупость - мне и Беккеру ничего не стоило поймать его, но страх, по-видимому, заглушал этот голос или делал его слишком хриплым, что вызывало у Полицы такую же неприязнь, как я и Беккер.
Но Беккер не слышал ни хриплого, ни какого другого голоса. Он заорал, чтобы Полица остановился, и бросился в погоню ровным и мощным бегом. Я пытался не отставать от него, но уже через несколько прыжков он намного опередил меня. Еще несколько секунд, и он бы поймал беглеца.
В следующее мгновение я увидел у него в руке пистолет, длинноствольный "парабеллум", и закричал, чтобы они оба остановились.
Полица почти сразу же застыл на месте. Он начал поднимать руки, как бы пытаясь защитить уши от грохота выстрела, и, поворачиваясь, рухнул на землю. Кровь и жижа обильно полились из входного отверстия в глазу или того, что от него осталось. Мы стояли над трупом Полицы.
- Что с тобой? - выговорил я, задыхаясь. - У тебя мозоли? Тебе что, ботинки жмут? Или ты думал, у тебя дыхалки не хватит? Послушай, Беккер, я на десять лет тебя старше, но догнал бы его даже в водолазном костюме.
Беккер вздохнул и замотал головой.
- Боже мой, извините, комиссар, - сказал он. - Я хотел слегка задеть его.