Моя затея не то, чтобы сразу с порога не задалась, но с самого начала стала обрастать трудностями. Например, поутру я обнаружил небольшой разгром в лагере возле пещеры. Какие-то местные мародеры все-таки набрались храбрости и наведались ко мне в гости, засовывая свои любопытные мордочки всюду куда не следовало бы. Стоило мне это, помимо беспорядка, последней партии вяленого мяса, поломанных растяжек и одного разбитого корыта. Основные запасы шкур, мяса и прочей еды я хранил в пещере, поэтому пришлось задержаться и соорудить возле входа в пещеру завал из бревен и камней. По возвращению надо будет озаботиться какой-нибудь дверью. Или изгородью огородить всю прилегающую территорию.
Селитряницу не тронули, и слава богу, иначе вся округа была бы в компосте, но, в принципе, не удивлюсь если по возвращению так оно и будет.
Вообще, наличие таких гостей — это не так уж плохо. Надо придумать или выпросить у браслетов проект силков и расставлять их ночью возле пещеры. Это позволит пополниться запасу пушнины без непосредственной необходимости ходить на охоту. Халява приди…
На охоту я выдвинулся в полном вооружении, и рогатину взял, и топор, и нож. Лук взял тяжелый, с колчаном о двенадцати стрелах. Привычный короб за спиной, в нем лучок, трут, соль, запас орехов, сушеных грибов и копченого мяса. Коробу я улучшил лямки, теперь они были более мягкие, удобные и имели возможность стягиваться между собой спереди. К поясу подвесил два мотка дополнительных веревок. Для рогатины я придумал что-то вроде ножен-чехла, приделанного к коробу, теперь появилась возможность носить ее за спиной, а лук в руках. Это позволит быстрее среагировать на появление добычи, пустить в нее стрелу.
Шел я, как и планировал, вдоль Каменки. К вечеру подстрелил птицу и расположил бивак на берегу. Я почти успел доесть птицу как на соседнем берегу из кустов появился волк. Серый, не очень большой, с немецкую овчарку. Желтые глаза скользнули по мне, и я чуть не обделался — слишком близко он был. Волк не проявил агрессии, втянул пару раз в себя воздух влажным носом и начал пить воду из реки. Я, хоть и испугался, но трапезу не прекратил, агрессии тоже не проявлял, в глаза прямо не смотрел. Волк насторожился, прислушиваясь к чему-то, и скользнул в кусты. Следом за ним по кустам пронесся шелест еще как минимум одного его собрата.
Что ж, я намек уловил и ночевал вместе с пожитками на развесистом дереве. Не особо удобное занятие, но все лучше, чем быть загрызенным во сне.
Дальше Каменка стала шире и ко мне вернулось относительное спокойствие, первоначальным планом защиты от волков был выход на середину реки и обстрел их из лука. Я шел вдоль русла реки, удаляясь от нее в чашу не больше чем на сто метров. Через каждые тысячу шагов перебирался на другой берег. В одной из таких вылазок обнаружил лежбище. Следы были свежие, можно было попробовать пойти по ним, но вот только размеры лежбища соответствовали скорее лосю, чем оленю, на такую добычу я пока не претендовал. Лоси вообще опасны. У нас раньше они водились, когда я еще маленький был. Помню отец рассказывал, как лось его километров пять гнал по лесу, благо что отец на мотоцикле оказался. В другой раз их с матерью собака спасла, стала лося за ноги кусать, и он за ней погнался. Сам я лосей в живую не видел, только лосят.
Впрочем, это могло быть лежбище не лося, а кабана, например. С моими то навыками следопыта не мудрено было перепутать. Однако, нападать на кабана размером с лося мне хотелось ещё меньше чем на лося.
Вечер прошел по вчерашней схеме, подстрелил птицу, зажарил, съел и на дерево спать. Завтра вечером планировал встать на долгосрочную стоянку и начать бродить по округе в поисках оленя или молодого кабанчика. Шел я споро, за день делал километров по тридцать. То есть к завтрашнему вечеру я отдалюсь от логова километров эдак на сто.
Каменка все разливалась, теперь это была уже полноценная река, я не мог ее преодолеть в произвольном месте, приходилось искать броды или пороги. За два дня мне встретилось около семи впадающих в нее ручьев и не встретилось ни одного выпадающего. Берега становились более крутыми, а лес все больше расступался. Несколько раз я поднимался на деревья чтобы обозреть округу с высоты.
К середине третьего дня пути я вышел к развилке, распадку Каменки, один ее рукав резко сворачивал влево, становился широким, мелким и густо заросшим камышами. С ближайшего дерева я разглядел, что этот рукав хаотически виляя, иногда даже сворачивая назад, вливался в заболоченное поле и дальше, походу, переходил во что-то вроде болота. Болото было странным, над ним словно начинало клубиться марево, и видимость в его сторону резко сокращалось, хотя из того, что было видно — ну поле и поле, просто заболочено. Никаких аномалий.
Основной же рукав становился намного глубже и быстрее. Учитывая мой груз, он теперь вряд ли спасет меня в случае встречи с хищниками. Поэтому дальше я двигался по кромке леса, все дальше удаляясь от воды. За время пути я еще раз замечал волков, и раз пять ощущал присутствие каких-то хищников, может рысей, лисиц или росомах. Чем дальше от логова, тем больше хищников. Есть вероятность, что если я даже подстрелю оленя, то его придется бросить, поскольку у меня его попытаются отжать волки или какая-нибудь росомаха. Двигаться с тушей обратно в логово не вариант, надо будет освежевать ее прямо на месте, вырезать самые лакомые куски и поскорее отнести их в логово вместе со шкурой. Стоянку вечером я делал, с учетом этих обстоятельств, основательную, соорудил навес, выложил кострище, развел огонь и подвесил над ним котелок под похлебку. Лес был рядом, ночевать даже при наличии огня я все же предпочту на дереве.
Третья ночь прошла довольно спокойно, без нападений, однако с дерева я наблюдал зеленый гнилостный свет со стороны второго рукава Каменки. Спать на дереве было и неудобно, и непривычно, поэтому я просыпался чуть ли не каждый час. Вот в одно из таких пробуждений и заметил свечение со стороны болота. Чем больше я узнавал о том направлении, тем меньше мне хотелось туда идти, но думаю все же придется это сделать. На болоте скорее всего удастся найти железо, в оржавинах. А браслеты уже начали выстраивать в мозгу технологическую цепочки добычи железа из болотной жижи. В принципе она получалась не такой уж сложной, надо будет соорудить печь и меха для раздува огня, глиняные формы, заготовить-пережечь древесный уголь.
Утро выдалось погожее, провел я его по привычной схеме, которую ни нарушал еще ни разу, за две недели упражнений на прессе начали прорисовываться кубики, а после того, как в рацион на постоянной основе вошло мясо я начал набирать массу. На руках проступали мышцы или жилы, от постоянной работы с луком. Скорее всего предплечья у меня будут развиваться и прокачиваться быстрее остального тела. Стану рукастым орком или орангутангом если не подтяну нагрузку по остальному телу.
Яркость боевого тела сравнялась с яркостью обычного. Я понимал, что боевое тело готово для вызова, но не решался на этот шаг. Так всегда бывает, тишь да гладь, ничего нет, ничего не происходит и тут раз — и все разом вываливается! И охота на оленя и активация боевого тела, все сошлось в один момент. Не удивлюсь если и русалки сейчас вновь появляться начнут. Но делать по полдела — это не дело. Надо разобраться с одним, потом приниматься за другое. Закончу охоту — сразу же займусь активацией. Хотя если появятся русалки, то брошу и то и другое и скорее всего побегу к ним. К слову, надо будет организовать похожую вылазку в горы. Рыбы наловить, соли набрать, на колесных коз и четыркхкрылых орлов поохотиться.
Как ни странно, но уже через пару часов после рассвета мне посчастливилось найти жертву. Самку оленя я заметил случайно, повезло, что она оказалась ко мне спиной и с подветренной стороны. Первую стрелу я долго выцеливал, думая попасть в голову, но потом все же не решился и выстрелил в грудь. И следом второй раз. Никогда не думал, что звук тетивы может ощущаться так громко. Олениха встрепенулся мгновенно и рванулась в сторону, вторая стрела ушла в молоко. Затем я минут десять гнался за подранком, пока она не свалилась с ног от потери крови. Я прервал ее агонию пробив рогатиной голову. Было жалко. Удар нанес, накрутив себя и разозлив, хотя в принципе понимал, что она уже не жилец. Попросил прощения и постарался объяснить, что мне необходимо ее мясо чтобы выжить. Это правда, в птицах питательных веществ особо-то и нет. На счет белок и импов не скажу, не знаю. Оленина или говядина, ну или хотя бы свинина были мне жизненно необходимы.
Олениха тоже оказалась не так проста. Я замечал странности у их местной братии, например некоторые имели по два уха, а некоторые по четыре и, соответственно, были в два раза чутче. Имелись и более продвинутые особи, разглядеть которых мне обычно не удавалось, потому что они словно исчезали в ближайших зарослях при малейшей опасности. Единственное что отметил, это то, что у них были гривы.
Вот именно к такой прокачанной гривастой версии оленя и относилась моя жертва. И была она более, чем необычна. Во-первых, у нее был рог во лбу, мелкий, словно шишка, но все же заметный. Были маленькие рожки с тремя ветвями, отходящими назад. Была грива и более длинный, чем у обычных оленей хвост. Но самым главным отличием оказались перья. Вместо меха зверек был покрыт перьями. Коричнево-сизыми на крупе, и с побежалым отливом и павлиньими разводами на гриве. Перья были странными, не птичьими, словно бы даже меховыми, но все равно перьями. Может это местные единороги? Или индрики, описывают же что-то похожее в русских сказках…
Я оттащил добычу к лагерю и принялся за разделку. Туториалу было абсолютно по барабану олень это, единорог или индрик, он услужливо, шаг за шагом показал мне как правильно её разделать.
Сначала я положил тушу на спину, уперев голову в ближайший валун, а под оба бока подложил поленья, чтобы она не заваливалась на сторону. Потом разрезал кожу на шее от гортани до грудной кости. Затем пальцами высвободил пищевод, вытянул его и отрезал у переднего конца. Чтобы при дальнейшем потрошении содержимое не вылилось, я сделал продольный разрез и сквозь него пару раз протащил конец за счёт чего пищевод закрылся. Сам пищевод я затолкал как можно глубже в грудную клетку. Затем занялся брюхом, сделал разрез по средней линии живота в сторону грудной кости. Чтобы не задеть внутренние органы и не загрязнить их содержимым остальные части туши, я вводил нож между указательным и безымянным пальцами левой руки, тыльной частью ладони и обоими пальцами отталкивая от лезвия внутренние органы и одновременно приподнимая кожу. При вскрытии действовал очень осторожно, чтобы не прорезать кишки, а после вскрытия вынул их на правую сторону, освобождая доступ к диафрагме. Отделил диафрагму, сделав разрез по обеим сторонам как можно ближе к рёбрам, и вынул ее. После я ввел руку как можно глубже в грудную полость по направлению к шее, захватил пищевод и вместе с трахеей и вытащил вниз. Пищевод отделил от остальных частей и присоединил к желудку и кишкам. Содержимое прямой кишки я отдавил внутрь и конец завязать узлом. Затем я вынул пищевод с остатком кишок и прямой кишкой из брюшной полости. Удаляя мочевой пузырь, я следил за тем, чтобы его содержимое не вылилось на тушу животного. После этого я удалил почки, печень, селезенку, сердце и легкие. Трахею удалил вместе с лёгкими и сердцем. Верхушку сердца надрезал, чтобы из него вытекла кровь.
Чтобы обескровить тушу, на внутренних частях бёдер я несколько раз проколол темно-голубые с чернотой вены, после чего подвесил легкую тушу самки оленя на ближайшее дерево головой вверх.
Сердце я не стал трогать, печень отложил — система рекомендовала сварить из нее пасту для разрыхления шкур, а из свежей вырезки соорудил шашлык, о котором мечтал уже недели две. Трапеза была обильная и вкусная, все-таки оно того стоило, хотя бы ради этих мгновений. Пока я готовил обед и кушал, кровь достаточно вытекла с оленя-индрика, о чем интерфейс услужливо помигал, когда я посмотрел в сторону туши. Пора было свежевать.
Я положил тушу на бок, и надрезал шкуру на задних ногах над копытами по всей окружности. Далее я сделал разрез по внутренней стороне задней ноги, середине бедра до тазовых костей, после чего начал отделять шкуру с обеих сторон по направлению к крестцу. Подобным же образом я надрезал шкуру над копытом передней ноги и провел разрез по внутренней стороне к груди. Затем я продолжил разрез от анального отверстия до грудной кости по грудине, затем по шее. Таким макаром я разделил шкуру на брюшной стороне на две части. Чтобы с каждой стороны отделить шкуру от туши, я вначале отделил её ножом по разрезу, затем одной рукой держал за край, а другой отделял от мышц. Отделив одну половину шкуры до хребта, я перевалил тушу так, чтобы она легла на шкуру, и снял вторую половину. В оконцовке я отделил шкуру на хребте и закончил свежевание снятием шкуры на голове и отделением самой головы.
Шкуру я разложил на земле и тщательно отскреб ножом. Затем вскрыл отложенный кишечник и тщательно обмазал его содержимым мездру, после чего свернул шкуру конвертом. Стараясь не выдавить обмазку, скрутил шкуру рулоном, зафиксировал веревками и положил в короб. В кишечнике оставалось больше половины содержимого, я собирался забрать его с собой и, как и пасту из вареной печени, использовать для жирования шкур. С туши оленя я срезал по максимуму мяса, длинными ломтями, обмазал их солью, завернул в листы лопуха и тоже уложил в короб. Вяленое мясо, которое я брал в дорогу, уложил сверху — вплоть до возвращения к логову я не собирался останавливаться и охотиться.
До темноты было еще часа четыре, поэтому я сразу двинулся в обратный путь.