- Зажгите свет, - сказал Малко, как только она открыла двери.
Она выполнила это распоряжение. В обоих помещениях никого не было. Это были бедно меблированные кухня и комната. И только один предмет роскоши телевизор, соединенный со старым видеомагнитофоном "Акай" с набором кассет. Малко запер входную дверь, оставив ключ в замочной скважине, и приказал молодой женщине войти в комнату. Она села на кровать, он же остался стоять. Казалось, помощница крупье вновь обрела все свое хладнокровие. Она закурила сигарету и взглянула на Малко своими большими миндалевидными глазами.
- Говорите же, что вам надо?
- Во-первых, - ответил Малко, - вы мне сказали, что вас зовут Луизой. Но отозвались, когда я назвал вас Вандой. В тот вечер я спросил вас, не знаете ли вы ту, которая носит это имя, и вы сказали "нет".
- Действительно, меня так звали когда-то, но я предпочитаю забыть это время, - заметила молодая женщина. - Так это вы окликнули меня сегодня в игорном зале?
- Да, - ответил Малко.
Он вынул из своего кармана оружие, обнаруженное в сумочке Ванды-Луизы, и, держа его за ствол, спросил:
- Зачем вам это?
На лице Луиза мелькнула грустная улыбка.
- Если бы вы были красивой женщиной и прогуливались ночью по Габороне, вы бы не задали такого вопроса. Ваши южноафриканские друзья иногда проявляют весьма назойливую настойчивость, когда выпьют. К примеру, на прошлой неделе они впятером дожидались меня на автостоянке "Габороне Сан", чтобы изнасиловать. Если бы у меня не было револьвера, им удалось бы это. Но скажите сначала, почему вы задаете мне все эти вопросы?
Малко вновь спрятал оружие в своем кармане. Луиза-Ванда явно была твердым орешком.
- Ладно, - сказал Малко, - оставим это. Вы очень нравились моему другу Ферди. Когда я оставил его в баре, вы находились в казино. По-моему, вы единственная женщина, за которой он хотел пойти.
Она удивленно взглянула на Малко.
- Полиция допрашивала всех. Ваш друг вышел один. Все люди в гостинице говорят только об этом убийстве. И почему бы мне захотелось вдруг убить вашего друга? Он мне очень нравился.
Казалось, она даже не взволнована.
- А потому, что у вас были контакты с людьми, которые все отдали бы за "шкуру" Ферди.
- С кем конкретно?
- С теми, кому вы известны под именем Ванды.
Она отрицательно качнула головой, и ее глаза каштанового цвета вдруг подернулись скорбью.
- Ванда... Я удивлена, что вам известно это имя.
- Почему?
- Это имя, которым я давно уже не пользуюсь. Как вы узнали его?
- Кое-кто назвал мне его в Йоханнесбурге, - ответил Малко, - сказав, что вы были "девкой по телефонному вызову".
- Совершенно точно, - сказала она спокойно. - Да, я была проституткой. Вы желаете знать, как все это произошло?
- Рассказывайте, - произнес Малко.
- Вы знаете, кем был мой отец?
- Нет.
- Пастором реформистской голландской церкви. Одним из тех подонков, которые проповедуют, что Господь Бог любит белых и что им нельзя смешиваться с неграми. Ну, так что ж, он сожительствовал с женщиной из племени басуто, служанкой, которая была для него также поварихой... Это была моя мать. Когда он заметил, что она беременна, он выставил ее за дверь. В то время господствовал апартеид. Тогда моя мать поселилась в "пондокки" на одном из плато, окружающих Кейптаун...
- Что такое "пондокки"?
Она слегка затянулась сигаретой, прежде чем ответить:
- Своего рода хижина из гофрированного железа и досок, скрепленных проволокой. Там-то я и выросла. В хижине было очень жарко и сухо, не было воды, а колючие кустарники подступали к самой двери. Зато в июне и июле там льют проливные дожди, и вода проступает повсюду, унося крышу и стены. Когда дожди кончались, люди отправлялись искать эти стены и крыши и старались восстановить прежнее жилище. Летом было хуже всего. Под гофрированным железом наша единственная комната уподоблялась жаровне. Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать лет: ее укусила змея. Ее похоронили в яме, вырытой в земле, а на могиле воткнули куски железа, чтоб се труп не съели собаки. Меня приняли в семью соседнего "пондокки". Принял толстенный дядя, который делал себе напиток из черники и метилового спирта. В первый же вечер он уложил меня на соломенную подстилку, немного в сторонке от собственного ложа, и, когда его жена заснула, изнасиловал меня. Я и слова не могла молвить об этом, ибо тогда он вышвырнул бы меня за дверь. Это продолжалось два года, а затем я отправилась в Кейптаун.
- Там я встретила сутенера-негра, - продолжала молодая метиска, - и однажды он сказал мне, что в Йоханнесбурге я могла бы зарабатывать больше. Что там полно иностранцев, которые очень любят спать с негритянками или метисками. И вот я поселилась около Соуэто в задрипанном домишке. Вместе со мной в этом домике обитала еще одна девка, целый день курившая даггу и ставшая наполовину идиоткой.
Нас навещали на автомашинах грязные мерзавцы, спали с нами и после этого уезжали. Тогда-то мне и сказали, чтоб я именовалась Вандой. Каждую наделю мне давали пятьдесят рэндов, которые я прятала в заветное место. Однажды заявилась полиция, меня арестовали, и я переспала со многими фараонами, прежде чем выйти на свободу. Переболела несколькими венерическими болезнями. Потом какой-то тип, с которым я занималась любовью, рассказал мне кое-что о Габороне. Я села на поезд, и вот теперь я здесь. Я думала, что так и останусь проституткой, но мне повезло: я стала помощницей крупье. Так прошло уже два года. В один прекрасный день, когда у меня будет достаточно денег, я вернусь в Басутоленд и куплю какую-нибудь лавку.
- Вот так-то. Этого вам достаточно? - заключила молодая метиска.
Она с нескрываемым озлоблением раздавила в пепельнице недокуренную сигарету. На душе у Малко стало как-то муторно. Ее рассказ так походил на правду... Впрочем, ее голос, такой мягкий в начале рассказа, постепенно изменился и стал источать нескрываемую ненависть... Она не поняла истинного смысла испытываемого Малко чувства, и бросила ему:
- Я внушаю вам отвращение, не так ли? Еще бы: цветная шлюха!..
- Вам знакома девка, именующая себя Гретой? Гретой Манштейн?
Она насупила брови, видимо, задумавшись.
- Грета... Да-да, постойте. Я ее встретила здесь. У нее тоже были свои проблемы. Ее бросил сутенер. Она хотела стать проституткой. Я объяснила ей, что здесь у нее нет никаких шансов. Приезжающие сюда белые хотят негритянок. Это их больше возбуждает и обходится дешевле. В конце концов я дала ей телефон проститутки, с которой я работала на пару в Йоханнесбурге, посоветовав Грете сослаться обязательно на меня, то есть на Ванду. Именно под этим именем она меня знает. Я не в курсе, что стало с Гретой... Но почему вы меня об этом спрашиваете?
Малко не знал, что и думать. Все было возможно.
- Эта женщина - опасная террористка.
- Ах вот оно что! Внешностью она на такую не походила. А что она натворила?
- Она взорвала машину, нашпигованную взрывчаткой, в самом центре Претории, погубив десятки людей.
- Белых?
- И белых, и негров...
Молодая метиска покачала головой.
- Глупо это. Она должна была бы убивать только белых...
Малко внимательно смотрел на нее: она казалась вполне искренней...
- Вы белых всех подряд ненавидите? Не так ли?