Б. О. дружески пихнул его в бок:
— Я рад, что ты меня понял... Да, мы разберемся с ними по-нашему, по-степному. Так что уж помозгуй про дымоходную трубу... Чтоб ни одна мразь через нее не выскочила.
— Я подумаю, — кивнул Коля. — Я очень хорошо подумаю.
Сторож, до которого долетали обрывки этого разговора, накладывая тонкую полоску клея на внутреннюю сторону козырька, посчитал, что ребята обсуждают перспективы ближайшего выходного, собираясь провести его на даче, — ах, хорошо, подумал он, растопить мангал, нажарить шашлыков, пропустить под них сто граммов, а потом до ночи сидеть у костра, глядя в огонь, и не спеша думать о чем-то легком и немного расстраиваться, что яблоки в этом году не уродились.
Ей хорошо удавался обратный кросс — в то мимолетное мгновение, когда отскочивший от корта мяч достигал высшей точки, девочка, подготовив удар резким замахом, с двух рук, мощно отправляла его точно на площадку соперника, по инерции вспархивая, отрываясь от рыжего грунта и на секунду повисая в невесомости, свободно и раскованно паря над землей. В этот момент хрупкая теннисистка походила на бабочку, и седой человек в легком клетчатом пиджаке, следивший за ней, восторженно приоткрывал рот.
В один из таких моментов его и отвлек чей-то спокойный голос, прозвучавший за спиной:
— Здравствуйте, господин ювелир. Я рад, что у вас все обошлось.
Пожилой человек бросил короткий взгляд через плечо и отвернулся к кортам.
— Господи, еще один, и все о том же... — Он скрестил руки на груди и спокойно продолжал: — Молодой человек, некоторое время назад я уже объяснял одной дамочке, что никакой я не ювелир. Я не способен отличить алмаз от рубина.
— Вы, конечно, можете этого не знать, потому что огранка камней и в самом деле не ваша специальность. И все-таки вы мастер... Не огранки, а нарезки.
Старик вздрогнул.
— Ну да, — продолжал Б. О. — Нарезки стволов. Ювелирной нарезки. Потому вас так и звали — Ювелир. Двадцать лет безупречной работы на одном из тульских оружейных заводов, личное клеймо, изготовление заказного оружия, и каждый образец — произведение искусства. А потом — досадная оплошность, вы сделали ствол в домашних условиях. Да, это был подарочный экземпляр, да, никакого криминала тут не было, но кто-то стукнул в компетентные органы, и все — тогда не особенно церемонились. Тюрьма, лагерь. А потом...
— А потом, — жестко возразил Ювелир, — ничего.
— Да-да, последние лет десять в самом деле ничего. Но до того... Всякий, кто имел потребность в нестандартном классном оружии, шел к вам. Дела давно минувших дней, я понимаю, все это забыто и похоронено... Но тем не менее вот он я, и я пришел к вам. Я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я расскажу вам одну историю — она имеет кое-какое отношение к вашим злоключениям вообще и гипертоническим кризам в частности. А уже потом изложу свою просьбу. Давайте немного пройдемся.
Через полчаса они вернулись на трибуну, сели, молча наблюдая за игрой детей.
— Я хотел у вас спросить, — сказал Б. О., — где вы нашли эту жирную сволочь?
— Что-что? Какую именно?
— Ту, что навещала меня от вашего имени в Прибалтике.
Ювелир вздрогнул и недоуменно приоткрыл рот:
— Господи, так, значит...
— Нет, — перебил Б. О., — с этой женщиной все в порядке. У нее в результате всей этой сложной заварухи погиб муж. Я думаю, вам не надо объяснять, что ему помогли отойти в мир иной. Но она думала, что вся вина лежит только на ней одной. И решила наложить на себя руки. Она много раз пробовала, но сама не могла... Вот и попросила вас найти кого-нибудь, кто просто подтолкнет ее в могилу. Я убедил ее, что это не самый лучший вариант. Сейчас она в порядке. Сейчас она настолько в порядке, что я, честно говоря, ее побаиваюсь... Так откуда взялся этот ваш курьер?
Да так, случайный знакомый, пояснил Ювелир, встретились год назад в казино, он сильно проигрался, я выручил, — словом, за ним был должок, и он согласился смотаться в маленький прибалтийский городок.
— У меня к вам просьба... — произнес ювелир после долгой паузы. — Ради бога, извинитесь от моего имени перед этой женщиной.
Б. О. мягко улыбнулся:
— Знаете, не далее как вчера вечером она просила меня передать вам, чтобы вы на нее тоже не гневались.
Они несколько минут наблюдали за игрой детишек.
— Вы говорили о просьбе... — нарушил молчание Ювелир.
Б. О. снял с плеча теннисную сумку и извлек из нее черный предмет, при взгляде на который у преклонного возраста крашеной шатенки, сидевшей двумя рядами ниже и имевшей неосторожность в этот момент обернуться, перехватило дыхание, и она ощутила, как холодеет маленькая плешь на затылке, образовавшаяся ввиду многолетних и плачевно сказывавшихся на густоте волос экспериментов с химической завивкой. Разинув рот, она с ужасом уставилась на странную парочку, разглядывавшую черное оружие с толстым стволом.
— Мадам, не беспокойтесь, — вежливо откликнулся на ее пропитанный тревогой взгляд молодой человек. — Это всего-навсего игрушка. Она стреляет шариками, начиненными краской.
Женщина облегченно выдохнула — она вспомнила, что видела по телевизору такие игрушки в руках взрослых солидных людей, впавших в детство и забавлявшихся играми в войну, и, моментально успокоившись, переключила внимание на корт, где ее внук, словно не выспавшись, плохо бегал, часто мазал и отправлял мячи в аут.
— Баловство, — саркастически усмехнулся Ювелир, косясь на толстоствольное оружие. — Игрушки, как вы верно изволили заметить.
— В том-то и дело. Но надо, чтобы эта игрушка заработала на полном серьезе. И чтобы тот, в кого попадет шарик... — Б. О. задумался, — чтобы он вспыхнул, точно его не краской окатили, а напалмом.
— Напалм — тяжелая штука, — с сомнением в голосе отозвался ювелир.
— Я знаю. Давайте вместе подумаем, как решить наши проблемы.
— Хорошо. Я подумаю.
Б. О. поднялся и собрался было уйти, но вдруг замер, глядя себе под ноги.
— Я понимаю, это, конечно, варварство... Наверное, проще и пристойней было бы действовать нормальным, цивилизованным путем...
— Отдать их прокуратуре? — воскликнул старик. — Бросьте, молодой человек, бросьте Так вы ничего не добьетесь. Уж мне-то вы можете поверить, я всякого в жизни повидал. Они выкрутятся, — он провел ладонью по голове, поправляя и без того идеальный зачес. — Самое смешное, что вы правы. Я всех тонкостей задуманного вами не знаю... Но предполагаю, что подобный суд — это единственно возможный способ добиться справедливости... — Он помолчал, пристально глядя Б. О. в глаза. — Вы намекнули про напалм, значит, это будет аутодафе? Я правильно понял?
— Ведьмам положен костер, — развел Б. О. в стороны руки.
Он спрятал ружье в сумку и оставил ее у ног Ювелира.
— Эй, молодой человек! — окликнул уходящего старик.
— Да?
— Представьте себе, я знаю, как выглядят рубины.
— Ну так на то вы и Ювелир. Или я ошибаюсь? Пожилой человек погладил торчащий из сумки ствол:
— Нет, вы не ошибаетесь.
Они оба рассмеялись и одновременно разом посмотрели на отвратительную белую проплешинку крашеного затылка, под которой в этот момент происходил сложный мыслительный процесс: пожилая женщина в поисках ответа на вопрос, отчего это ее внук последнее время так вял и анемичен, набрела на здравое соображение — ему надо гнать глистов.
Эта неотчетливая мысль подспудно преследовала ее последние несколько дней, но за делами окончательно оформить ее все никак не удавалось, и только когда Б. О,, вернувшись домой часов в шесть вечера, намекнул, что неплохо было бы выбраться на природу, она вдруг поняла: вот, это именно то, о чем она мечтала.
По дороге заскочили на оптовый рынок, купили две банки консервированной кукурузы, упаковку сосисок, оливки, крабовые палочки, майонез, бутылку "Смирновской". Она тут же начала хлопотать, сооружая стол, пока Б. О. прогуливался по участку.
— Костя здесь, — оповестил он, заглядывая с улицы в каминную. — Зайдем?