Проклятый купальник. То есть не купальник, а та косточка или что там еще, которая так противно впивается в ребро с правой стороны. Сам-то купальник Вирджинии Мюррей нравится: цельнокроеный, цвета морской волны, с пунктиром белых декоративных пуговиц посередине, он делает ее стройнее. Кто бы мог подумать, что он окажется таким неудобным. Косточка, поддерживающая грудь, видимо, вшита как-то неправильно, неприятно натирает ей правую подмышку и оставляет припухлый след. (Впервые почувствовав дискомфорт — в первый же день по приезде, — она напугалась до смерти, нащупав эту припухлость: решила, что у нее опухоль.) На самом деле проблема заключается в другом: она взяла с собой и другой купальник, но его желто-зеленый орнамент в сочетании с любой юбкой делал ее похожей на хиппи.
Вирджиния уже успела позавтракать. И написать очередное письмо маме с папой: «Даже не верится, что уже четверг и скоро придется возвращаться домой. Две недели пролетели очень быстро. Раз — и все кончилось! Я выезжаю в субботу утром, часов в десять (спешить некуда), и приеду домой около двух. Очень соскучилась по вам обоим».
Она причесалась, надела злосчастный купальник цвета морской волны, постояла немного перед зеркалом и снова причесалась. Вернувшись в гостиную, Вирджиния села на диван и приготовилась смотреть ежедневный спектакль под названием «Утро начинается», одновременно проглядывая новый номер «Космополитен», который, по ее мнению, в последнее время стал ужасно сексуальным.
Вирджиния удивилась, обнаружив изменение в актерском составе: мистер Маджестик впервые за неделю сам вышел чистить бассейн вместо Джека Райана. Она даже посмотрела на часы: да, именно в это время, в девять пятнадцать или в девять двадцать, Райан с алюминиевым шестом появлялся в предыдущие дни у бассейна.
Наверное, ему поручили сегодня какую-то другую работу. Возможно, он собирает сейчас на пляже мусор.
Можно было бы спуститься на пляж и выяснить, так ли это, но тогда придется пробыть там какое-то время, а Вирджиния не любила лежать на песке, пусть даже на постеленном пляжном полотенце. Утро выдалось на редкость жаркое. Неожиданно она поймала себя на том, что представляет себя вместе с Джеком Райаном на пляже. Самое странное в этом то, что они на пляже одни. День клонится к вечеру, она лежит на спине, закрыв под темными очками глаза, очень загорелая, с расстегнутыми и сброшенными с плеч бретельками купальника цвета морской волны. Она почувствует, как кто-то подходит к ней, — не услышит, а именно почувствует, — откроет глаза и увидит, что над ней стоит Джек Райан. Она молча посмотрит на него, на его сильные загорелые руки и рельефную мускулатуру обнаженной груди и живота. Наконец, не дождавшись, когда она заговорит, он чуть смущенно спросит: «Могу я к вам присоединиться?» Она с чуть заметной улыбкой согласится. Он опустится на колени, а она сядет на своем полотенце, придерживая руками верхнюю часть купальника, чтобы та не упала с груди. Они некоторое время будут болтать ни о чем, но она почувствует, что он хочет ей что-то сказать, но никак не может решиться. Потом они пойдут вместе купаться и поплывут бок о бок далеко-далеко, на целые полмили по озеру Гурон, а потом, усталые, возвратятся обратно.
Они сядут в ее машину и поедут кататься по Прибрежному шоссе, выберут ресторан с видом на озеро, закажут себе жареную озерную форель и белое вино и во время ужина будут любоваться великолепным зрелищем — закатом солнца над озером. На обратном пути он снова попытается заговорить с ней о том, что его беспокоит. Он будет говорить сбивчиво, явно стесняясь, потому что еще никогда в жизни ему не приходилось выражать словами те мысли и чувства, что владеют им. Он скажет, что никогда не встречал такой девушки, как она. Те, кого он знал, были слишком практичны и думали только о себе. Но она — совсем другая. Она очень, очень добрая. И милая. Не просто миленькая, а милая по-настоящему. И ему с ней… тут он, конечно, совсем застесняется и будет подбирать самое простое слово… так вот, ему с ней хорошо. А Вирджиния улыбнется — не засмеется, а тепло улыбнется — и ответит: «Спасибо, это очень любезно с вашей стороны, но я отлично знаю, что я самая обыкновенная девушка и никаких особых талантов или устремлений у меня нет». А он скажет: «Что же тогда меня в вас так привлекает?» И она ответит: «Возможно, весь секрет в том, что я умею видеть в людях лучшее, что в них есть. Это любовь Господня, и каждый может обнаружить ее в самом себе. — Она чуть печально улыбнется и добавит: — Это совсем нетрудно, нужно только найти время и смотреть внимательно».
Что произойдет потом, она представляла себе довольно смутно.
Зато, черт побери, она прекрасно знала, что сделает сейчас: снимет этот проклятый купальник цвета морской волны, косточка которого впивается ей в ребро, наденет желто-зеленый и проведет последние дни отпуска с комфортом, пусть даже и будет выглядеть как самая настоящая хиппи.
Вирджиния направилась в ванную. Желто-зеленый купальник висел на крючке на наружной стороне двери рядом с махровым халатом. Отличная идея — эта наружная дверь: возвращаешься с пляжа и заходишь с улицы прямо в ванную, не растаскивая песок по всему дому; главное при этом — не забыть запереть за собой входную дверь.
Вирджиния сняла купальник цвета морской волны и протянула руку, чтобы повесить его на крючок. Повернувшись к двери, она мимоходом бросила оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной. В тот самый момент, когда она потянулась за желто-зеленым купальником, в дверь постучали. Несколько быстрых и требовательных ударов прозвучали для нее как тревожная барабанная дробь. Она стояла возле двери голая с купальником цвета морской волны в руке. Стук раздался совсем рядом, в каких-то двух футах от нее.
Завтракать Райан поехал в Женева-Бич.
Вчера вечером, распрощавшись с мистером Маджестиком после не слишком приятного разговора, он вернулся к себе и стал ждать Нэнси. «Мустанг» стоял у него под дверью, и ему почему-то и в голову не пришло, что она может пойти домой пешком. Он лег на кровать, взял в руки свежий номер журнала для мужчин и от нечего делать прочитал статью об одном парне из Норвича, который за пятнадцать лет сумел подцепить на крючок, подсечь, вытащить в лодку, а затем выпустить обратно больше двух тысяч щук. Когда стало ясно, что Нэнси не придет, Райан подумал о том, что надо самому съездить к ней домой. Остановило его то, что, если мистер Маджестик, встревоженный подозрительным смехом под своим окном, все еще шатается по округе, он увидит его или услышит шум заводящегося мотора и поймет, куда Райан направился, потому что «мустанг» ему хорошо знаком. Вполне возможно, что все обойдется и мистер Маджестик не свяжет женский смех за окном с машиной Нэнси, но Райан предпочел не рисковать. Не стоит давать старому хрычу лишнюю пишу для размышлений. Честно говоря, парковать машину в «Бэй Виста» с самого начала было с его стороны изрядной глупостью. Можно, конечно, не заморачиваться с машиной и прогуляться до дома Нэнси пешком по берегу, но стоило ли оно того — в этом Райан уже начал сомневаться. В конце концов, завтра они все равно увидятся. А тут еще ему попалась интересная статья о том, как Эрли Винн так усердно отрабатывал подачу, что однажды сбил с ног своего сына, который подавал ему мяч. Дочитав статью, Райан довольно быстро заснул.
Наутро в кафе «Эстелла» Райан заказал себе яичницу, сосиски и стакан молока. Потом попросил кофе, который выпил, просматривая спортивную страницу «Детройт фри пресс». «Тигры» играют сегодня в Вашингтоне, а завтра отправляются в Бостон, где открывают серию из пяти игр. А ведь он, между прочим, за весь этот сезон не видел еще ни одной игры. Да что там — даже по телевизору посмотрел всего несколько подач.
Возможно, вечером, если все сложится удачно, он посмотрит сегодняшнюю игру. Он, конечно, с трудом представлял себе, чтобы Нэнси смотрела бейсбол, но, может быть, у нее хватит ума не возражать, если он потратит на это время.
План на сегодня вырисовывался такой: съездить к охотничьему домику Рея, хорошенько осмотреть на месте, что к чему, а вечером, когда стемнеет, забраться внутрь и приготовить все к ночи с пятницы на субботу. Первая поездка не должна занять много времени. А потом весь день будет в их распоряжении, и он собирался провести его в доме Нэнси. Он купит в городе пива, вина, которое нравится Нэнси, и пару бифштексов, чтобы они могли отдохнуть в свое удовольствие, ни о чем не беспокоясь. Ехать к ней сейчас было, пожалуй, рановато — наверняка она еще спит.
Вернувшись после завтрака в «Бэй Виста», Райан не знал, чем заняться. Ему не хотелось болтаться кругом, чтобы не нарваться на мистера Маджестика, но не хотелось и сидеть в четырех стенах и читать. Неожиданно он вспомнил о девице из пятого номера, у которой, по ее словам, было что-то не в порядке с окном.
Вирджиния Мюррей замерла на месте. Больше всего ей хотелось отскочить от двери, а еще лучше — схватить махровый халат и надеть его, не касаясь двери. Но что, если он услышит шум? Надо было сразу же сказать что-то на стук: «Минуточку», или «Кто там?», или что-нибудь еще. Тогда она могла бы ходить по ванной сколько вздумается, а теперь уже поздно.
Стук повторился, еще более громкий и энергичный, и ей даже показалось, что край двери задрожал под натиском с той стороны. Затем опять воцарилась тишина. Постепенно Вирджиния стала успокаиваться. Ну чего ей бояться? Можно подождать, пока тот, кто стучится, уйдет, не будет же он стоять у двери целый день. Но в эту секунду она увидела, как поворачивается дверная ручка, и неожиданно для самой себя подпрыгнула на месте и словно со стороны услышала собственный голос:
— Что вы хотите?
Тот, кто стоял за дверью, мгновение помедлил, а потом оттуда донеслось:
— Я пришел починить ваше окно.
Нужно было срочно что-то отвечать.
— А вы не могли бы зайти попозже?
— Сегодня у меня выходной. Я собираюсь уехать, так что до завтра, боюсь, у меня не будет времени.
— Подождите, пожалуйста, минутку.
Вирджиния набросила махровый халат, стараясь действовать быстро, но без суеты. Затянула пояс и, посмотрев в зеркало, поплотнее запахнула отвороты, но, как только она отвела руку, халат тут же распахнулся на груди. Вирджиния побежала в спальню, сбросила халат и тотчас же пожалела об этом: она чувствовала себя голой и представляла, как он нетерпеливо ждет за дверью. Если ожидание затянется, он наверняка догадается, что она стоит в ванной абсолютно голая. Надо поспешить. Надо что-то придумать. (Матерь Божья, помоги мне!) Надо срочно что-то надеть. Ну хоть что-нибудь. Вирджиния рванулась к шкафу и скинула с плечиков платье. Отличное легонькое платьице для жаркого летнего дня. Боже мой, оно слишком тонкое! Но надеть придется именно его, хотя бы потому, что оно уже у нее в руках и молния расстегнута. Вирджиния проворно влезла в платье, застегнула молнию почти до самого верха, поправила платье на бедрах и посмотрелась в зеркало. Увиденное приятно ее удивило. Она выглядела очень неплохо и даже казалась спокойной.
Только открыв дверь, Вирджиния с ужасом сообразила, что она босиком.
— Вы, кажется, жаловались, что у вас не открывается окно.
— Да, входите, пожалуйста. — Она на мгновение замялась. — Это в спальне.
Райан принес с собой металлический ящик с инструментом. Закрывая за собой дверь, он заметил на полу ванной купальник цвета морской волны. То, что Вирджиния была в платье, но без обуви, тоже не ускользнуло от его внимания, когда он шел за ней в спальню. Она поспешно нагнулась возле кровати, подбирая что-то с пола; при этом платье у нее на спине натянулось, предательски выдав отсутствие бюстгальтера. Более того, когда Вирджиния выпрямилась и встала перед ним, освещенная лучами утреннего солнца, Райан уже точно знал, что у нее под платьем, черт побери, вообще ничего нет.
Он поставил ящик с инструментом на пол.
— Посмотрим, что там случилось.
Вирджиния первой подошла к окну и попыталась приподнять раму, демонстрируя, что оно действительно не открывается. Райан тоже подошел, встал с ней рядом и локтем отвел ее руку от оконной задвижки. При этом Вирджиния слегка ударилась запястьем о подоконник и, непроизвольно разжав кулак, выронила на пол какой-то белый кружевной комочек. Райан опустил глаза и увидел на носке своей кроссовки неожиданное украшение: ее белые трусики, спланировав, упали ему прямо на ногу.
Он поднял взгляд и посмотрел Вирджинии в лицо. А она вполне ничего. Хорошая кожа. Зеленоватого оттенка глаза. И пахнет от нее приятно — каким-то лосьоном. Чистенькая девочка. И очень странный взгляд: в нем сочетаются закрытость и готовность пойти на все. Живет здесь уже две недели, а все время одна. Ей лет двадцать семь, вероятно, замужем; не самая, конечно, шикарная женщина на свете, но и не дурнушка, и при этом у нее какие-то проблемы.
Райан положил ей руки на плечи и медленно повернул к себе лицом. Она смотрела на него своим странным взглядом, широко раскрыв глаза. Он придвинулся ближе, руки скользнули по ее рукам, ловко обняли за талию и крепко прижали; почувствовав, что наступил нужный момент, Райан прижался губами к ее губам и, стремительным, но точным движением повалив Вирджинию на постель, рухнул рядом с ней.
Поначалу он даже не понял, что она сопротивляется. Он думал, что она ломается, разыгрывает комедию, но потом, продолжая ее целовать и прижимать к себе, он открыл глаза и увидел один ее глаз — гигантский глаз, сфокусированный на нем, всевидящее око, проникающее внутрь него — и наполненное ужасом.
Этого не может быть. Не может быть, чтобы взрослую женщину охватил такой ужас, чтобы у нее был такой безумный взгляд.
Он стал нежно целовать ее в губы и в щеки, его рука скользнула по ее бедру, а потом под мышку.
Очень тихо, едва оторвав от нее губы, он прошептал: «Закрой глаза». Еще один поцелуй в щеку. Она закрыла глаза, открыла и снова закрыла, а он целовал ее глаза, нос, уголки рта, губы, а тем временем его левая рука коварно пробралась под мышку и направилась оттуда к прикрытой лишь тонкой тканью груди. Все шло вроде бы так, как и должно было идти, но, как только подушечка его большого пальца придвинулась ближе к соблазнительной выпуклости, Вирджиния вздрогнула вдруг всем телом, вскрикнула и открыла глаза.
Все так же шепотом, надеясь, что еще удастся вернуть ее в прежнее состояние полузабытья, Райан спросил:
— Что-то не так?
— Мне там больно, — пробормотала Вирджиния. Судя по голосу, она по-прежнему пребывала в полудремотном состоянии и не стремилась из него выйти.
— Больно?
— Это из-за купальника. Натерла косточкой.
— Извини. — Его рука переместилась к ней на спину, пальцы осторожно прошлись вдоль позвоночника и нащупали молнию. Застежка подалась на удивление легко. По мере того как молния расстегивалась, Райан ощущал под ладонью ее гладкую кожу. Вирджиния словно бы не понимала, что он с ней делает, но, почувствовав его руку опасно низко, снова вздрогнула и открыла глаза.
— Не надо.
— Что — не надо?
Она не ответила. Не пошевелилась. Она по-прежнему смотрела ему в глаза.
— Я опять сделал тебе больно?
— Пожалуйста, не надо.
— Не надо что?
Она продолжала глядеть на него.
— Скажи мне, почему не надо? — прошептал Райан нежно и терпеливо.
Негромко, но очень отчетливо и с ощущением собственной правоты она сказала:
— Потому что это грех.
— Что значит — грех?
— Грех.
— Грех — то, что мы делаем?
— Грех, и ты это знаешь, — сказала Вирджиния.
— Но что тут плохого? Так задумано природой, и все люди…
— Если они женаты, — возразила Вирджиния Мюррей.
— Но если нам хорошо друг с другом, почему просто не побыть вместе? — Райан улыбнулся.
— Для меня это грех. — Вирджиния на мгновение замолчала, а затем с явным усилием заставила себя произнести: — Я католичка.
— Ну и отлично, — поддержал ее Райан. — Я тоже.
— Нет, ты не католик.
— Католик, Богом клянусь.
— Если ты католик, прочитай «Символ веры».
— Ой, ну перестань.
— Любой католик должен знать «Символ веры» наизусть.
— Ну хорошо. Каюсь пред тобой, Господь всемогущий…
— Это же покаянная молитва!
— Верую в Бога, Отца Всемогущего, — забубнил Райан, — Творца всего сущего на земле и на небесах… Эй, ты что?
— Отпусти меня, пожалуйста.
— Ради бога, ты же первая все это затеяла.
— Пожалуйста, не говори так.
— Зачем тогда было передо мной без трусов задницей крутить?
Вирджиния отодвинулась от него, сбросила с себя его руки и закрыла лицо ладонями. Приглушенно, явно борясь со слезами, она выговорила:
— Пожалуйста, уходи.
— Что?
— Уходи!
— Черт возьми, да неужели ты думаешь, что я собираюсь остаться? — Райан вскочил с кровати и подтянул брюки. — Еще не хватало тебя уламывать, — сказал он. — Ты уж, будь любезна, сама реши, что тебе нужно, а что нет.
— Я думала, ты вчера приедешь, — сказала Нэнси.
Райан сидел за рулем ее «мустанга». Он лишь на мгновение отвлекся от дороги и внимательно на нее посмотрел. Они уже проехали Женева-Бич и мчались по автостраде на юг. Солнце заливало шоссе своими лучами.
— Я собирался, — сказал Райан, — но старикан никак не уходил. Всю ночь бродил по пансионату.
— Ну и что?
— Он мог меня заметить.
— И что с того?
— Я не хотел лишних расспросов.
— Ты что, боишься его?
Райан бросил еще один взгляд в ее сторону.
— Нет. С какой стати мне его бояться?
— Мне понравился его домик, — сказала Нэнси. — Классный.
— Ему тоже нравится.
— Он, кстати, местный мировой судья, — заметила Нэнси. — Ты в курсе?
— Конечно. Он рассказал мне, что скоро будет тебя судить.
— Жду не дождусь.
— На кой черт ты это натворила? Я имею в виду ту историю с парнями.
— Они сами напросились. Я думала, хоть ты это поймешь.
— А если бы они погибли?
— Лучше скажи, как мне вести себя на суде, — сказала Нэнси. — Что лучше: изобразить маленькую раскаявшуюся девочку или наоборот — произвести на судью неизгладимое впечатление?
— Честно говоря, не знаю, — ответил Райан. — Я ведь в суде его не видел. Бог его знает, какой он там. А Рей тебе адвоката наймет?
— Наверное, куда он денется. Правда, мы с ним об этом еще не говорили.
«Мустанг» свернул с шоссе и покатил по проселочной дороге, поднимая за собой столб пыли, тающий в солнечном свете. По обеим сторонам дороги тянулись убранные поля.
— Смотри-ка, все огурцы уже собрали, — сказал Райан. — Сейчас, наверное, к Холдену перебрались. Надеюсь, Боб-младший тоже с ними.
Дальше дорога была совсем разбита, и Райану пришлось сбавить скорость, чтобы «мустанг» не чиркал брюхом по неровностям дороги.
— Посмотри-ка вон туда, — показал Райан. — Это и есть сборщики огурцов, видишь? — Вскоре машина поравнялась с ними. — Представляешь себе, каково это — вкалывать так целыми днями?
— Но ты же с ними работал, — заметила Нэнси.
— Таким уж я уродился. Хлебом не корми — дай погорбатиться. Но если честно, то после первого дня я хотел свалить отсюда куда глаза глядят. Думал, спину не разогну. Сборщиком огурцов, наверное, нужно родиться. Вот Билли Руис — недомерок какой-то, а начнет работать — не угонишься.
Машина все так же медленно, покачиваясь, двигалась по дороге, теперь уже напоминающей простую колею в поле. Жаркое августовское солнце стояло почти в зените. Вдали тут и там виднелись небольшие группы сборщиков. Они постепенно продвигались вдоль грядок, но издали казалось, что люди застыли на месте.
— Нужно все собрать на этой неделе, — объяснил Райан. — Еще несколько дней — и огурцы перерастут положенный размер и будут уже просто огурцами — маринованные корнишоны и пикули из них не сделаешь…
— Обожаю лекции о маринованных огурцах, — перебила его Нэнси.
Райан посмотрел на нее:
— Ты хоть иногда об этом задумывалась?
— Только об огурцах и думаю.
— Если владелец фирмы не найдет достаточно сборщиков — и притом хороших, способных убрать урожай за короткий срок, — он останется без прибыли. Поэтому и используют сезонных рабочих, которые вкалывают с утра до ночи за гроши.
— Обожаю лекции о сезонных рабочих.
Мало-помалу «мустанг» приближался к хорошо знакомому Райану сараю и шеренге одноэтажных строений, напоминающих заброшенную военную часть. Издали могло показаться, что в этих полуразвалившихся, открытых всем ветрам лачугах никого нет, но по мере приближения там обнаруживались признаки жизни: развешанное на веревках белье, крики детей.
Дети, игравшие возле сарая, заметили «мустанга» и побежали за ним вслед, громко вопя на смеси английского и испанского. В дверях одного из домиков показалась женщина в футболке и синих джинсах; другая, в мужской широкополой соломенной шляпе, сидела на перевернутом тазу для стирки. В тени сарая Райан увидел еще нескольких женщин; одна вышла на солнцепек и, поднырнув под веревку, сплошь увешанную заношенным тряпьем — остатками джинсовой ткани и армейского хаки, — обернулась и внимательно смотрела вслед проезжающему «мустангу» и бегущим за ним детям.
Райан слышал радостные крики детей и спиной чувствовал взгляды женщин. Повернувшись к Нэнси, он сказал:
— Видишь вон тот сарай? Я там жил — еще с двумя парнями.
— Здо́рово.
— Ну уж не знаю. Хотя не могу сказать, что мне было там очень плохо, — пожал плечами Райан. — Вообще-то, все, что говорят и пишут про лагеря сезонных рабочих, особенно про ужасные условия, в которых живут люди, — чистая правда. Но когда сам там оказываешься — знакомишься с людьми, привыкаешь к их образу жизни, общаешься с ними, смеешься над чем-то, — все оказывается не так уж страшно. По вечерам мы играли в бейсбол или просто мяч пинали, а иногда кто-нибудь приносил гитару, и они, представляешь, пели.
— Тебя послушать, так одно удовольствие, — сказала Нэнси.
Райан посмотрел на нее.
— Вовсе не удовольствие. Но даже в этом беспросветном существовании находилось что-то хорошее.
— Хочешь? — спросила Нэнси, наливая себе «Колд Дак» в бокал на высокой ножке. Оказывается, она прихватила с собой бутылку в мешке с колотым льдом и пару бокалов.
— Я попозже, — сказал Райан.
Дорога обогнула лагерь, вильнула в сторону, и вскоре ее обступили с двух сторон разросшиеся деревья. Проехав еще немного по зеленому коридору, они оказались возле охотничьего домика Рея, переделанного из двухэтажного фермерского дома. Здание огибала тщательно утрамбованная дорожка.
— Ты бывал внутри? — спросила Нэнси.
— Нет, я и так близко-то раньше не подходил.
— У него там повсюду оленьи головы да индейские одеяла на стенах.
— Ну да, охотничий домик — нужно создать подходящую атмосферу.
Свернув на дорожку, Райан поехал на малой скорости, внимательно оглядывая местность. Судя по всему, в доме уже несколько дней никого не было, он выглядел пустынным. Райан заметил изгиб дорожки, уходивший к еще одной дороге, и решительно повернул машину в ту сторону.
Нэнси внимательно посмотрела на него и поинтересовалась:
— И это вся твоя разведка?
— Посмотрим, куда ведет эта дорога и сможем ли мы по ней отсюда выбраться, — пояснил Райан.
Указатель по ходу движения машины он заметил издали, но прочесть надпись сразу не смог. Когда они подъехали ближе, он разобрал слово «Роджерс» и вспомнил рассказ мистера Маджестика об этом участке посреди леса — идеальном месте для постройки охотничьего домика или пары больших коттеджей-шалашей с котельной и системой отопления. Это было именно то место.
Нэнси тоже увидела указатель, но, когда Райан свернул на узкую дорогу, спросила:
— А сюда-то зачем?
— Посмотрим, можно ли отсюда куда-нибудь выехать, — сказал Райан.
Дорога, уходившая во владения Роджерса, была такой узкой, что время от времени машина буквально раздвигала своими крыльями ветки кустов и деревьев, нависшие над колеей. Ехали очень медленно. На ухабах то и дело скрипели пружины подвески, а капот то вздымался перед их глазами к небу, то чуть не утыкался в землю. Дорога стала уходить вверх, петляя между растущими на склоне деревьями. Они сомкнули свои кроны, и лишь редкие солнечные лучи пробивались сквозь прорехи в этой зеленой крыше. Ехали молча, по крайней мере до тех пор, пока дорога не привела их на вершину лесистого холма, где уперлась в явно искусственно расчищенную поляну. Только здесь Нэнси нарушила молчание:
— Ну вот, вроде и приехали.
Господи, как здесь было тихо! Райан даже вздрогнул, когда по привычке громко захлопнул за собой дверцу. Но этот звук тут же был поглощен стеной леса, и на поляне вновь воцарилась тишина. Райан прошел чуть вперед и понял, что тишину нарушает лишь звук его собственных шагов. Место не было глухим и заброшенным, время от времени сюда, видимо, приезжали на пикник. Он заметил в траве несколько банок из-под пива — совсем проржавевших и новых, коричневую бутылку из-под виски и обрывки бумаги. Видимо, кто-то знал это место и приезжал сюда. Райан вдруг с удивлением подумал, что никогда еще не бывал в таком тихом и глухом лесу. В любом лесопарковом пригороде Детройта — в Палмер-Парк или на Белл-Айл, — как бы далеко ты ни забрался, откуда-то из-за деревьев непременно раздавались голоса людей, рассевшихся у костра или играющих в мяч. Здесь же он попал в самый настоящий дремучий лес.
— Ну, и что дальше? — спросила Нэнси.
Он не стал отвечать. Пересек поляну и увидел, что с нее открывается замечательный вид на озеро, лежащее внизу и окаймленное по берегам могучими деревьями. Затем прошел вдоль опушки, отметив про себя, что прокладывать в этом лесу путь было бы не легче, чем в джунглях. С другой стороны в узком просвете между деревьями он отчетливо увидел и охотничий домик, и огуречные поля с лагерем сезонных рабочих. Отсюда ветхость и убогость лачуг не бросалась в глаза — наоборот, лагерь казался в солнечном свете почти игрушечным. Он увидел разноцветные квадратики — крыши старых машин, на которых добрались сюда рабочие из Техаса, и яркий желтый прямоугольник автобуса Луиса Камачо.
Черт возьми, да у этого ведра на спидометре больше ста двадцати тысяч миль!
— Смотри, наш лагерь видно, — сказал Райан.
Нэнси по-прежнему сидела в машине и только переспросила:
— Правда?
— Иди сюда. Даже автобус видно, на котором мы приехали.
— Как-нибудь в другой раз, — бесстрастным тоном ответила Нэнси.
— Ума не приложу, как этот автобус сюда доехал и не развалился. Я вообще в таком дурдоме раньше никогда не ездил. Это не то что междугородний автобус — это другой стиль жизни: ты просто на четыре дня переселяешься в автобус. — Райан вернулся к машине. — Теперь я созрел. Налей-ка и мне.
Нэнси плеснула «Колд Дак» в бокал и протянула Райану. Тот поднял бокал, посмотрел сквозь темно-красную жидкость на солнце и улыбнулся.
— Я вспомнил Билли Руиса: он пьет какое-то пойло из хлебной водки с травками. Не пробовала? Гадость редкостная.
— И что, башню сносит?
— Страшное дело. А цвет тоже красноватый — наверное, от каких-нибудь корешков, на которых ее настаивают. — Райан снова улыбнулся, глядя на бокал. — Он всегда вот так поднимает бутылку и смотрит, сколько отравы у него осталось. Садимся мы, например, обедать, а он кусок проглотит, потом отхлебнет, поднимет бутылку и рассматривает на свет, прикидывает, сколько еще кусков нужно съесть, чтобы каждый было чем запить. Видишь, сколько у меня воспоминаний об этих ребятах.
— Поехали, — сказала Нэнси.
Райан отвернулся от машины и посмотрел на деревья в том направлении, где находился лагерь. С этого места его не было видно — вид открывался только с одного края поляны.
— Я их так и не понял, — сказал Райан. — Как они живут, как приспосабливаются к своей тяжелой жизни. Они ведь не жалуются и даже не считают, что им сильно не повезло. Иногда мне кажется, что они живут настоящей, почти счастливой жизнью. Но не в том смысле, что они такие тупые и примитивные, что им ничего больше не надо. Ты, наверное, думаешь…
— Я ничего не думаю, — перебила его Нэнси, — и не понимаю, о чем ты говоришь.
Райан попытался выразить свою мысль более отчетливо.
— Они умеют все это принять. Может быть, это и неправильно, не знаю. Но, даже работая за гроши и живя в таких жутких условиях, они сохраняют что-то такое, чего у многих людей нет.
— Понятно, — сказала Нэнси. — Они сохраняют достоинство.
— Ладно, забудь.
— Или врожденное благородство?
Райан допил свой бокал, изо всех сил стараясь оставаться спокойным.
— Ну скажи, я тоже хочу знать, что ты в них нашел, — не унималась Нэнси.
— Да пошла ты в задницу, — буркнул Райан.
Нэнси улыбнулась, потом засмеялась и, наконец, запрокинув голову, расхохоталась в полный голос. Райан удивленно уставился на нее. Что-то в этой сцене показалось ему необычным и странным. Он смотрел на нее до тех пор, пока наконец не сообразил, что за три дня их знакомства он впервые услышал, как она смеется.
А. Дж. Бэнкс, представитель Сельскохозяйственной ассоциации, позвонил Бобу Роджерсу-младшему и поинтересовался, сколько будет стоить снос лагеря сезонных рабочих. В ассоциации давно предлагали снести этот лагерь, расчистить место и распахать освободившуюся территорию. Боб-младший, понимая, что этот вопрос сулит ему новые заботы, ответил, что он не работает в компании по сносу, а потому понятия об этом не имеет. А. Дж. Бэнкс сказал, что если Боб-младший сумел соорудить эти хибары, то, черт подери, неужели он не сообразит, во сколько обойдется от них избавиться? Боб-младший пообещал съездить на место, прикинуть объем работы и перезвонить в ассоциацию. Вот почему он ехал сейчас в сторону лагеря сезонников и гадал, действительно ли он видел впереди пылящий по проселку «мустанг» Нэнси. Вряд ли он перепутал эту машину с какой-нибудь другой. А впрочем, кто его знает.
Эта мысль не давала ему покоя, и, осмотрев лагерь и прикинув, сколько грузовиков потребуется, чтобы вывезти остатки сломанных бульдозером строений, он не поехал обратно на шоссе, а решил прокатиться немного по проселочной дороге. Никакого зеленого «мустанга» у охотничьего домика мистера Ритчи он не обнаружил. Колея, уходившая в лес за домом, вела в никуда: попетляв по склонам, она обрывалась возле озера, милях в пятнадцати от Женева-Бич. Боб-младший не был там с весны, с тех пор, как они с отцом решили продать участок в лесу. Он сделал тогда указатель на доске, чтобы потенциальным покупателям легче было найти нужное место. Время от времени некоторые из них — например, мистер Маджестик — добирались до этой глухомани. Но чаще туда отправлялись подростки из окрестных поселков, чтобы как следует оторваться. Что касается следов от колес, которые увидел Боб-младший, то они могли быть и старыми. Но тут он вспомнил, что позавчера здесь шел дождь.
Присмотревшись внимательнее к следам шин в колее, он понял, что кто-то проезжал тут совсем недавно. То, что это могла быть машина Нэнси, уже как-то вылетело у него из головы. Ему просто было любопытно, кто оставил следы. Включив первую передачу, Боб-младший вырулил на колею, уводившую в глубь леса.
Услышав шум приближающейся машины, Райан сразу понял, что это не к добру, а когда узнал пикап Боба-младшего, тихо выругался, поставил бокал на капот «мустанга» и огляделся вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. Он не стал делать вид, будто ничего особенного не происходит; впрочем, излишней суеты в его движениях тоже не было. Заметив поваленное дерево, он подошел к нему, и к тому времени, когда Боб-младший вылез из пикапа, в руках Райана оказался здоровенный почти прямой сук, на который он и оперся в позе отдыхающего копьеносца.
Сидевшая в машине Нэнси, приподняв в приветственном жесте бокал и расслабленно положив другую руку на спинку сиденья, сказала: «Привет, Боб» — и стала ждать, что будет дальше.
Боб-младший осмотрелся, чтобы оценить ситуацию. С Нэнси все было ясно. Увидев на капоте «мустанга» недопитый бокал, он сплюнул и перевел взгляд на Джека Райана. Тот молча стоял чуть поодаль, опираясь на свою дубину, или палку, или хрен знает как назвать эту штуку, которой он вооружился. Нэнси и Райан продолжали молчать, явно давая понять, что право очередного хода перешло к нему. Ну, Райан — он-то сам напросился, и с ним, ясное дело, придется разобраться: ему было сказано, чтобы проваливал отсюда, но он так и не уехал. Следовательно, он должен получить урок, который запомнит надолго. А тот факт, что за ними наблюдала Нэнси, требовал от Боба показательного выступления. Девчонка должна понять, что такие сопляки, как Райан, для него, Боба Роджерса-младшего, не соперники. В общем, надо было по возможности эффектно и убедительно отделать Райана. Сняв свою ковбойскую шляпу и солнечные очки, Боб-младший положил их через окно в кабину пикапа.
— Боб, — вдруг обратилась к нему Нэнси, — «Колд Дак» глотнуть не хочешь?
— Спасибо, я потом, — ответил Боб-младший. Потом на мгновение отвел взгляд от Райана и спросил: — Что ты здесь делаешь? — И тут же понял, что зря затеял этот разговор.
— Сама не знаю, — ответила Нэнси. — Он меня сюда привез.
— Он что… позволил себе что-нибудь лишнее?
— Ну, ты спросил! Дай-ка подумать… Нет, знаешь, вот именно лишнего он себе и не позволил.
Нэнси явно развеселилась.
Вновь посмотрев на Райана, Боб-младший презрительно скривил губы:
— Парнишка любит играть со всякими палками. Если нет бейсбольной биты, найдет какую-нибудь корягу.
Райан молча стоял и ждал.
— Крутой парень наш Райан, когда у него в руках дубина. Эй, мальчик, а ты по-честному драться никогда не пробовал?
Райан нахмурился и, глядя на Боба исподлобья, спросил:
— По-честному? Это, по-твоему, как? Натянуть канаты и позвать судью?
— Настоящие мужики дерутся кулаками, — сказал Боб-младший.
— Ну, это не ко мне. Вот ты у нас настоящий мужик, так и иди сюда, а я уж как-нибудь по-детски попробую.
— У меня в кузове, между прочим, монтировка есть, — сообщил Боб-младший. — Может, я лучше ею воспользуюсь.
— Ну, это ты как хочешь, — сказал Райан. — Только скажи мне сначала, какого, собственно говоря, хрена ты в драку лезешь?
— Хочу поучить тебя уму-разуму. Ты, видно, решил, что крутизны тебе не занимать и на меня тебе плевать.
— Разве я когда-нибудь такое говорил?
— Еще не хватало, чтобы ты об этом говорил. Да я таких, как ты, насквозь вижу. Как только увидел тебя, сразу понял, что в бригаде одни неприятности будут.
Райан продолжал изучающе рассматривать Боба.
— Значит, твердо решил драться?
— Ты сам на драку нарвался, — ответил Боб-младший.
Райан посмотрел на Нэнси и сказал:
— Скажи ему, что это вовсе не обязательно. Что ты и без драки его уважаешь.
Удивленно вскинув брови, Нэнси ответила:
— Это не ко мне. Что тут у вас происходит, я понятия не имею.
— Просто скажи ему, что не хочешь, чтобы мы били друг другу морды.
— Оставь ее в покое, — рявкнул Боб-младший.
Райан покачал головой и сказал:
— Нет, Боб, ты, кажется, полный кретин. Она же специально нас стравливает. Нашла себе клоунов.
— Ты, как я вижу, за шкуру свою дрожишь, — процедил сквозь зубы Боб-младший. — Да еще при этом за бабью спину прячешься. Вот и вся твоя крутизна.
Райан понял, что драки не избежать и что она вот-вот начнется. Еще с первых своих мальчишеских драк он научился распознавать этот момент по напряжению, железной хваткой схватывавшему солнечное сплетение. То, что противник перешел этот невидимый рубеж, он определял по глазам. Райан много думал об этом и пришел к такому выводу: противник чувствует то же самое, думает точно так же, решимость и страх точно так же борются в нем, а мозг судорожно просчитывает возможное развитие драки, выискивает самый выигрышный для себя вариант. И сколь бы сильным ни был противник, стопроцентной уверенности в том, что драка закончится его победой, у него нет. Разобравшись в этом, Райан вывел для себя твердое правило: если ты понял, что драки не миновать, если поймал в себе и в глазах противника это ощущение неизбежности, — сразу же переходи к делу. Бей первым и как можно сильнее.
Боб-младший, сам того не желая, облегчил Райану задачу. Когда тот уже готов был взорваться, Боб вдруг отступил назад и, повернувшись вполоборота, заглянул в кузов пикапа в поисках монтировки или баллонного ключа. Райан тут же бросился вперед. Боб-младший боковым зрением заметил его движение и, переведя взгляд, был просто поражен, с какой скоростью он двигался. В два прыжка Райан оказался на расстоянии удара, и Боб увидел, что дубина описывает дугу, окончание которой явно приходилось ему в голову.
Боб-младший присел и одновременно попятился вдоль борта пикапа. Он успел поднять руку, и удар дубинки пришелся ему по предплечью.
Рука онемела от боли, настолько сильной, что Боб-младший даже на секунду закрыл глаза. Продолжая прикрывать голову, он не уследил за тем, как дубина взлетела во второй раз, и по адской боли в ноге понял, что теперь удар пришелся по левому колену. Стало ясно, что этот сукин сын не даст ему ни мгновения передышки, и Бобу оставалось лишь одно — невзирая на боль, броситься вперед. Третий удар обрушился ему на левое плечо, но Боб-младший уже набрал скорость, и остановить его было нелегко. Он обеими руками перехватил просвистевшую в воздухе палку и стал выкручивать ее из цепких ладоней Райана. В этот момент он впервые с начала драки разглядел лицо противника, напряженно смотревшего ему прямо в глаза.
— Ну все, парень, отмахался ты своей палкой.
Не успел он договорить эти слова, как Райан неожиданно отпустил дубинку и левой рукой изо всех сил ударил Боба в лицо.
Боб отшатнулся и, не успев еще понять, что случилось, получил второй удар в лицо — теперь уже справа. Райан понял, что это его последний резерв, которым он может воспользоваться. Нужно во что бы то ни стало свалить противника с ног. Он обрушил на Боба-младшего град ударов. Не особо изощряясь в технике, Райан просто молотил его по лицу то справа, то слева с хорошим замахом от плеча, вкладывая в каждый удар весь вес своего тела, всю свою силу. Ошарашенный этим шквалом, Боб шаг за шагом отступал, но, к ужасу и изумлению Райана, продолжал крепко держаться на ногах и даже не думал падать.
Боб выпустил из рук дубину и сделал шаг назад, выиграв таким образом долю секунды. Он успел вытереть рукавом кровь с лица, сделать глубокий вдох и, глядя прямо на Райана, перешел в атаку. Райан уловил это движение и встал в глухую защитную стойку, прикрыв лицо уже уставшими от множества нанесенных ударов руками.
Нэнси тем временем подлила себе «Колд Дак» и, потягивая коктейль, наблюдала, как они молотят друг друга. Боб-младший был явно крупнее; рядом с ним Джеки, честно говоря, смотрелся доходягой. Тем не менее именно он сумел первым пустить кровь противнику. Сейчас лицо Боба-младшего представляло собой жутковатую кровавую маску, клетчатая рубашка спереди тоже была вся залита кровью. Но он всего этого, казалось, не замечал. Нэнси увидела, как он принимает плечом летящий кулак Райана, не успевает заслониться от удара слева и Райан впечатывает ему кулак прямо в челюсть — ух ты! Но Боб не отшатнулся, и в следующую секунду его огромный и тяжеленный, как пушечное ядро, кулак обрушился в лицо Райана. Тот, пропустив удар такой силы, сбился с ритма, и Боб воспользовался этим, чтобы ударить еще раз и еще. Райан не удержался на ногах и, зашатавшись, рухнул на колени.
Ну вот и повеселились, подумала Нэнси. Неплохо. Молотили они друг друга довольно долго. Затем, к своему удивлению, она увидела, что Райан пытается встать. Сначала его движение было очень медленным, а затем буквально в долю секунды Райан распрямился и нанес Бобу боковой удар справа. Тот опять отступил, но быстро собрался, и вот противники уже снова из последних сил обрушили друг на друга град ударов. Наконец Райан упал.
Он упал на четвереньки и на этот раз даже не пытался подняться. Руки и рот невероятно болели. Он хотел прикоснуться к челюсти, чтобы проверить, осталось ли там хоть что-то целое, но боялся, что как только оторвет руку от земли, не устоит на четвереньках и упадет лицом в траву. Противник? Ну, он, наверное, здоровей быка будет, если сумел устоять, получив столько ударов. Доказывать ему что бы то ни было, по крайней мере сегодня, Райан больше не собирался.
Он не сразу увидел, что Боб-младший тоже не удержался на ногах. Райан повернул голову в сторону и обнаружил, что его противник сидит на земле в нескольких футах от него и, запрокинув голову и закрыв глаза, прижимает к носу платок.
С немалым трудом Райан перекатился на бок, а потом сел. Черт, и плечи тоже болят. Присмотревшись к Бобу-младшему, он сплюнул слюну с кровью и, еле ворочая языком, сказал:
— Не так делаешь.
Боб-младший открыл глаза, скосил их на Райана, но ничего не ответил.
— Так кровь не остановишь, — пояснил свою мысль Райан.
— Пошел ты, — пробормотал Боб-младший в платок. — Посижу с запрокинутой головой — и все.
— Не так, — сказал Райан. — Чтобы остановить кровь, надо как следует просморкаться, а потом зажать нос и наклониться вперед.
— Да ты охренел.
— Все думают, что нужно голову запрокидывать, — настаивал Райан, — а на самом деле все наоборот: наклони ее вперед. Ну, попробуй.
Боб-младший недоверчиво посмотрел на него, но послушался совета, убрал платок и наклонился вперед. Кровь из разбитого носа закапала на траву.
— Давай-давай, высморкайся, — сказал Райан. — А теперь зажми рукой: сейчас лучше будет. — Он посмотрел на Боба, чтобы убедиться, что тот делает правильно.
Примерно через минуту тот сказал:
— Столько кровищи я не видел с тех пор, как освежевывал оленя, которого подстрелил недалеко отсюда прошлой осенью. — Голос его звучал в нос, словно при простуде, и он снова приложил к лицу платок.
— А что, здесь много оленей?
— До хрена. Спустись к озеру и пройдись вдоль берега: на каждом шагу тропинки, по которым они ходят на водопой.
— Я никогда не охотился.
— А того, в прошлом году, я даже специально не выслеживал. Только сошел с дороги, не успел еще ружье с плеча снять, а он уже стоит, будто дожидается.
— А что у тебя за ствол?
— У меня их несколько. В тот раз я карабин с собой взял, он даром что старый, а отсюда до самого Холдена дострелит.
— Слушай, тут есть один человек, Уолтер Маджестик, — сказал Райан, — так он хочет в этих местах охотничий домик поставить.
— А ты что, его знаешь?
— Я сейчас у него работаю.
— Эй, — сказала Нэнси из машины. — У вас что, антракт, что ли?
Райан посмотрел на Боба-младшего и сказал:
— Я собираюсь сейчас сесть в машину и уехать. Возражений нет?
Боб-младший покачал головой:
— Плевать я хотел на то, что ты собираешься делать.
Он все еще сидел на траве, когда «мустанг», развернувшись на поляне, скрылся в узком тоннеле лесной дороги.
Райан и Нэнси не проронили ни слова до тех пор, пока не выехали из леса и не свернули на проселочную дорогу к лагерю. Райан чувствовал на себе ее взгляд и наконец не выдержал:
— Ну что, понравилось? Получила, что хотела?
— Ты тоже хорош: еще меня и обвиняешь? — Нэнси сидела вполоборота, опершись спиной о дверцу машины, и смотрела на него. — Как ты себя чувствуешь?
— А ты как думаешь? Как будто по морде надавали.
— На вид вроде бы ничего. Могло быть и хуже. На, глотни. — Она протянула Райану бокал, и тот, сделав глоток, поморщился. Сначала ему обожгло десны и нёбо, а затем ободрало пересохшее горло. Зубы и челюсти Райана страшно болели. Открывая и закрывая рот, он слышал у себя под ухом какой-то клацающий звук. Пальцы и ладони саднило, смотреть на них было страшно: грязь с земли и кровь покрывали их сплошной коркой. Нэнси забрала у него бокал, но он так и продолжал держать руль одной рукой. Впереди он заметил группу возвращавшихся с поля рабочих-сборщиков. Услышав звук автомобильного мотора, они стали оборачиваться и отходить на обочину.
— Ну что ж, по крайней мере один вопрос эта драка помогла решить, — сказал Райан.
— Ты о чем?
— Я в тот охотничий домик больше не сунусь. Сколько там будет денег — меня не касается.
Нэнси уставилась в лобовое стекло и ответила не сразу. Наконец сказала:
— Я так и знала, что ты откажешься. Не знала, когда и под каким предлогом, но давно уже это поняла.
— Значит, ты умнее меня, — усмехнулся Райан, — потому что я решил это только что.
— Не надо себя обманывать. Может, ты и хотел обокрасть этот дом, но на самом деле орешек тебе не по зубам, — сказала Нэнси. — Ты как был мелким воришкой-домушником, Ваня, так им и останешься. И сколько бы ты ни мечтал о большой краже, вроде пятидесяти тысяч, тебе этого не потянуть.
— Что ты несешь? — возразил Райан. — Он же нас видел. Представь себе: полиция спрашивает у него: «Вы кого-нибудь видели здесь в последнее время?» Ясное дело, он сразу же нас вспомнит. По крайней мере, меня он точно не забудет, а чтобы сложить два плюс два, большого ума не потребуется.
— По-моему, ты просто не в духе, — заметила Нэнси.
— Верно подмечено. С чего бы это, как ты думаешь?
— Ты злишься потому, что решил, будто бы я спровоцировала вас на драку.
— Это к делу не относится, — сказал Райан.
— Но ведь тот факт, что Боб нас видел, еще ничего не доказывает.
— Я не собираюсь так рисковать, — сказал Райан.
— Ладно, поговорим об этом позже. Сейчас поедем ко мне, я обработаю твои раны, а там посмотрим. Договорились?
— Нам не о чем договариваться.
Машина почти поравнялась с сезонниками, уступившими ей дорогу. Райан сказал:
— Поставь бокалы на пол.
Фрэнк Писарро, услышав шум мотора, выглянул из двери сарая и остался стоять, глядя на поднятое машиной облако пыли. На другой стороне дороги он увидел Билли Руиса; тот возвращался с поля и теперь, перескочив через кювет, стоял на краю дороги и тоже глядел вслед машине. После чего направился к сараю.
— Кажется, это Джек, — сказал он.
— А кто же еще? — сказал Писарро. — Решил показать нам, какую он себе телку завел, да еще и с тачкой впридачу.
— Я ему рукой помахал, — сказал Билли Руис, — но он не заметил.
— Да видел он тебя.
— Не думаю.
— Видел, видел, — сказал Писарро. — Он всех нас видел.
— Тогда почему он хотя бы рукой не махнул?
— Ишь чего захотел! В такой машине он теперь мистер Джек Райан.
Билли Руис покачал головой:
— Да нет, он просто меня не заметил. Иначе бы обязательно помахал.
— Черт возьми, да заткнись ты со своим маханием! Видел — не видел, какая разница? Он теперь тебя и в упор не разглядит. Плевать ему на тебя.
Сплюнув на землю, Писарро отошел от двери и скрылся в темноте сарая. Он нашел сигарету, закурил и улегся на свой тюфяк, давая понять, что не собирается продолжать этот дурацкий разговор. Ему нужно было подумать — о Райане, об этой девчонке, купающейся голой по ночам, свести кое-какие мысли воедино и сообразить, что делать дальше.
Исходный пункт таков: коробку с бумажниками он продал девчонке. Поторопился, конечно. Всю вчерашнюю ночь он провел без сна, вспоминая эту девчонку: как она вылезла из бассейна и как стояла, вытираясь, прямо перед ним, даже не пытаясь прикрыться, пока они обсуждали Джека Райана и бумажники. Она надела блузку и шорты, и он снова повторил свою цену: пятьсот долларов. Девчонка ушла в дом и принесла оттуда восемьдесят долларов. Блузку при этом застегнуть она так и не удосужилась. Не надо было отдавать ей коробку, пусть раздобыла бы еще деньжат, но у нее было только восемьдесят, а он, одурманенный близостью наличных, взял их.
Не надо было продавать все бумажники сразу, а торговать ими по-одному: приходить раз в неделю и получать причитающиеся ему бабки, и чтобы она выносила их в чем мать родила.
Наверное, можно было затащить ее в дом или завалить прямо там, на траве. Она явно на это напрашивалась. Это был бы класс — поиметь девчонку самого мистера Ритчи, но именно поэтому он ее и не тронул. Во-первых, он просто не мог поверить своим глазам — любовница самого хозяина стоит перед ним совершенно голая, — а во-вторых, понимал, что, если дотронется до нее, с ним что-то произойдет. Что именно, он не знал. Что-то ужасное.
Ну ладно, вчера он не все по уму сделал, но после драки кулаками не машут. У него, кстати, есть еще один козырь, и если он сумеет выложить его в нужный момент, то сможет получить с этой наглой девчонки деньги. Он ведь вполне может позвонить в полицию и рассказать все о Райане и о его воскресном воровстве.
Итак, нужно явиться к ней ночью, когда она будет одна, без Райана, и растолковать этой стерве, во сколько ей обойдется его молчание: пятьсот долларов, или он звонит в полицию. И уж на этот раз стоять на своем и не размениваться на мелочи. Восемьдесят баксов! Ишь чего придумала!
Он начал придумывать, как именно он ей об этом скажет. Например: «Если у тебя самой нет бабок, пусть твой дружок постарается. Что-что, а воровать он умеет. Мне, в общем-то, все равно, где ты их раздобудешь».
И самое главное — не забыть повторить: «Пятьсот, и ни долларом меньше. Если не согласна — я звоню в полицию».
Фрэнк Писарро лежал на своем тюфяке в пропахшем плесенью сарае с застеленным газетами полом и жестяной крышей, курил сигарету, и вдруг его осенило: «Погоди-ка, старина. На кой черт тебе связываться с полицией? Полиция тут не нужна. Есть кое-что получше полиции».
А скажет он ей так: «Если не заплатишь пятьсот баксов, я напишу кое-кому письмо. Коротенькое такое письмецо мистеру Ритчи».