Прохожу в полутемное помещение и кое-как убеждаюсь, что там действительно стоит несколько машин. Минуту спустя, прервав свою трапезу, с тем же добродушным видом появляются служители гаража. Младший поворачивает выключатель, и наличность автомобильного парка так и засверкала при тусклом желтом свете. Наличность эта исчисляется цифрой "пять". Нельзя сказать, чтобы эти экипажи сильно отличались от своих собратьев, ржавеющих на свалке.
Пока я хожу и осматриваю пятерку ветеранов автомобильного племени, старший из мужчин что-то лопочет на своем языке, а младший торопливо переводит:
- Шеф говорит, что если вам нужна машина для работы, то лучше всего взять "волво".
Старший опять что-то выдает, и младший тут же поясняет мне:
- Шеф говорит, что "мерседес" представительней, но, если вам нужна машина для работы, лучше всего взять "волво".
Тут старший делает третье замечание, сопровождая его категорическим жестом, и адъютант с соломенными волосами добросовестно переводит:
- Шеф говорит: если возьмете "волво" - полная гарантия! Шеф сам его ремонтировал. Исключительная машина, говорит.
После непродолжительных раздумий я останавливаюсь на "волво" и не без робости спрашиваю, способна ли эта машина двигаться. На этот вопрос адъютант с соломенной прической, даже не прибегая к помощи шефа, довольно бойко отвечает:
- Она не едет, а летит! Если вам нужна машина для работы, берите "волво"!
Это страстное выступление в защиту "волво" кладет конец моим колебаниям. Я устраиваюсь в утробе этого праотца автомобилей, включаю зажигание и, к своему удивлению, еду. Сделав два-три тура по очищенной от железного лома площадке, я подъезжаю к бензоколонке, останавливаюсь и в сопровождении молодого служителя гаража иду в контору. Своими размерами контора едва ли превышает два квадратных метра, туда входим только мы вдвоем; шеф тем временем, усевшись на скамейку, наслаждается остатками летнего тепла и датского пива. Адъютант заносит в заплесневелый блокнот необходимые в таком случае данные из моего паспорта, адрес и спрашивает:
- На какой срок?
- На неделю.
- Двести крон.
Цена не такая уж дикая, но, как всякий уважающий себя клиент, я считаю нужным заметить:
- Не много ли?
- Много? За "волво"?! - восклицает адъютант с оттенком удивления и гнева.
Потом под новым наплывом добродушия идет на уступки:
- Если вы возьмете машину на целый месяц, вы заплатите всего четыре сотни.
Жест прямо-таки расточительный, и все же я решаю ограничиться неделей. Целый месяц!.. Я не знаю, что со мной будет через два дня, а мне предлагают машину на целый месяц. Выкладываю необходимую сумму, ставлю неизбежную подпись, и сделка закончена. Простившись с автомобильными реставраторами, сажусь в "волво" и с оглушительным ревом пролетаю под триумфальной аркой со ржавой вывеской: "Прокат автомобилей".
Уже без четверти час, а я, прежде чем возвратиться в отель, должен еще кое-что сделать. Включаю третью и энергично нажимаю газ. "Волво" и в самом деле довольно резва для своего возраста, и через каких-то десять минут я уже на окраине города, ищу улочку, известную мне только по карте. Час тридцать, я снова в центре. От Вестерброгаде сворачиваю влево и оставляю своего "волво" в заранее выбранном гараже, находящемся прямо за бульваром. Не потому, что мне стыдно передвигаться по главным улицам на этом патриархе автомобилей, а просто я жалею его усталое сердце.
Мне ничего не стоит вернуться в отель пешком, тем более что попутный ветер опять подталкивает в спину. Но у меня такое чувство, что мои американские знакомые могут зайти ко мне в отель, и затевать игру в прятки не следует. Так что снова приходится прибегать к этому разорительному виду транспорта - такси. Мои американские знакомые... Их двое. Больше не слышно разноязычной речи в кулуарах конгресса, на приемах нет больше пестрого сборища у Тейлоров, нет Дороти. Нет ни глухого Хиггинса, ни потного Берри. Светская суета и сентиментальные сцены незаметно сменились покоем и одиночеством. Словно какой-то незримый режиссер вводил в мою жизнь одно за другим действующих лиц и, после того как они проваливали свои роли, устранял их.
И вот теперь из всей труппы остались только мы вдвоем с режиссером, если исключить Грейс, которая вчера уже не явилась на нашу встречу. Словом, все утихло и успокоилось, только эта их тишина совсем меня не успокаивает, потому что чует мое сердце, что это затишье перед бурей.
Кое-кто мог бы сказать, что до сих пор все шло вполне естественно и нечему, мол, удивляться, если в большом городе одни уезжают, другие остаются. Слишком даже естественно, добавил бы я. Но когда эти естественно развивающиеся события следуют определенной логике, это уже наводит на размышления. У Сеймура уверенный почерк, и он умеет, не допуская "правописных" ошибок, выписывать внешне невинные завитушки, однако это не мешает мне проникать в их скрытый смысл. И констатировать, что упускаю время, хотя я в этом и не виноват. Было бы идеально, если бы я уже сложил свой чемодан, зарегистрировал билет на самолет или даже летел в обратном направлении. А я все еще не установил адреса Тодорова и все еще не уверен, ступала ли вообще когда-либо нога какого-нибудь Тодорова в том шестиэтажном доме, или дом служит лишь ловушкой для таких, как я.
Такси останавливается возле стеклянной двери отеля "Кодан". Расплатившись с шофером, выхожу из машины и направляюсь к входу. Вдруг с противоположного тротуара меня окликает Грейс:
- Мистер Коев!
Перед "плимутом" Сеймура стоит секретарша, а за рулем невозмутимо восседает сам владелец.
- Вы сегодня, кажется, убежали из библиотеки, а вот от нас вам убежать не удастся, - тихо говорит Сеймур, через окно протягивая мне руку.
- У меня и в мыслях не было убегать из школы, - возражаю я и в качестве вещественного доказательства показываю томик, озаглавленный "Миф и информация". - Видимо, мы просто разминулись.
- Ваше мнение мне очень интересно, - признается американец, бросив взгляд на томик. - Суетность мне чужда, но все же приятно знать, что хоть один человек полистал твою книжку. Смотрите, с тех пор как вышла в свет, она, вероятно, еще не раскрывалась.
К книге и в самом деле еще не прикасались человеческие руки, и боюсь, что она и дальше будет хранить свою девственность.
- Мы приготовили для вас сюрприз, - объявляет своим бесцветным голосом Грейс. - Поедемте на пляж.
Сюрприз совсем в другом - и я в первый же момент это заметил, хотя делаю вид, что ничего особенного не вижу. Секретарша в очень коротком и очень элегантном летнем платье, с голубыми и белыми цветами, в туфельках на высоком каблуке, красиво причесана, а самое главное - стеклянно-роговая бабочка очков больше не сидит у нее на носу. К новым элементам туалета следует прибавить кое-что из того, что она до сих пор прятала: сине-зеленые глаза, полуобнаженная грудь и бедра, до того стройные, что начинает казаться, будто Грейс взяла их где-то напрокат.
Я сажусь на место смертника ввиду отсутствия Дороти, секретарша устраивается сзади.
- Идея поехать на пляж целиком принадлежит Грейс, - уточняет Сеймур, как бы извиняясь.
Включив зажигание, он, как обычно, рывком трогается с места, но, поскольку, как уже было сказано, Дороти нет в машине, придерживается разумной скорости.
- Если хотите, мы можем пообедать на пароходике, - предлагает американец после короткого молчания. - Говорят, там весьма недурно готовят. И потом небольшая прогулка...
- О нет! Сыта по горло морскими прогулками, - решительно возражает секретарша. - Поедемте на пляж!
- Вам хочется показать нам свою фигуру, дорогая! - любезнейшим тоном поясняет Сеймур. И, обращаясь ко мне, продолжает: - Моя помощница начинает проявлять не свойственное ей тщеславие, Майкл. Не знаю, то ли это влияние Дороти, то ли вы оказываете на нее такое действие.
- Вы мне льстите, Уильям. Насколько я понимаю, мужчина, способный переменить вкус женщины, еще не родился.
- Может, это покажется вам нахальством, но я попрошу вас найти другую тему для разговора! - подает голос Грейс.
Как я уже не раз мог заметить, секретарша держится с Сеймуром не как с шефом, исключая, может быть, те случаи, когда она выполняет обязанности по службе, как было, к примеру, на симпозиуме. И, что более странно, шефа это нисколько не беспокоит.
- Ее задело... - говорит американец как бы про себя. - Еще одна новость.
Насколько я разбираюсь в медицине, люди сперва идут на пляж, а потом уже обедают. У моих же спутников получается наоборот. Мы хорошо поели в небольшом ресторанчике и лишь после этого отбываем на море.
Пляж на Бель Вю со своими белыми палатками напоминает поселение индейцев. Эти палатки здесь именуют вигвамами за их форму. Хотя время клонится к вечеру и ветер устрашающе треплет стенки палаток, мы втроем далеко не единственные "индейцы" в этих местах. Множество горожан обоего пола, лежа на песке или на травке, наслаждается субботним днем, который бывает только раз в неделю, и теплым солнышком, которое заглядывает сюда и того реже.
Сеймур снимает три вигвама, и я втискиваюсь в один из них, чтобы проверить, налезут ли на меня плавки, купленные по пути на пляж. Когда после удачной примерки я выхожу наружу, то застаю на песке только Грейс, лежащую на голубом банном халате. Хотя эта женщина явно не в ладах с модой, она все же понимает, что голубое ей идет.
- А где Уильям?
Секретарша кивает в сторону моря. Американец успел погрузиться до плеч в воду. Какое-то время он стоит неподвижно и смотрит в нашу сторону, но расстояние не позволяет установить, то ли он глядит именно на нас, то ли просто созерцает панораму берега. Потом он поворачивается к нам спиной и размеренными движениями опытного пловца удаляется в море.
С синеющего водного простора мой взгляд перемещается на золотистую полоску песка, точнее, в тот его сектор, где возлежит Грейс. Если бы два дня назад кто-нибудь сказал мне, что эта стройная, безупречно изваянная фигурка принадлежит Грейс, я бы счел его ненормальным. Только никакой тут ошибки нет: лежащая на голубом халате грациозная красотка - не кто иной, как мужественная секретарша Уильяма Сеймура, автора книги "Миф и информация". Интересно, осмелится ли этот автор утверждать, что лежащее передо мной существо - тоже миф.
Грейс ощущает на себе мой изучающий взгляд, но, вместо того чтобы смутиться, прозаично бросает мне: