_____________________________________________________________________
- Поскольку я уже закончил давать показания инспектору Гельтоффу и после этого освобожден из-под ареста, я хочу рассказать на этой пресс-конференции всю правду, - негромко говорил Ленц. - Только я попрошу фоторепортеров поменьше щелкать вспышками - за то время, что я провел в камере, мои глаза несколько отвыкли от света... Господа, дамы... видите, я даже стал путать очередность в обращении - что значит посидеть в тюрьме... Никому не советую попадать в тюрьму, даже если в подоплеке твоего поведения лежит глупый дух интеллигентской корпоративности. Дамы и господа, я должен заявить, что никто из сотрудников моей газеты не вел съемок господина Кочева. Вы газетчики, и вы должны понять меня: сенсация наша профессия. Я хотел бы задать вопрос, как бы вы поступили на моем мести, если бы к вам пришел человек и предложил вам пленку, на которой снят господин Кочев? Тот самый, который выбрал свободу! Как бы вы поступили на моем месте, хотел бы я знать?! Я приобрел эту пленку и поехал на ТВ, потому что я очень не люблю, когда нашу с вами нацию обвиняют в похищениях, принуждениях и прочей чепухе. Но в каждой нации, увы, есть разные люди. За действия этого человека, недостойные действия, - пока что я могу их квалифицировать лишь таким образом, - меня арестовали как фальсификатора.
- Вы можете назвать человека, который передал вам пленку? - перебил Ленца американский журналист из ЮПИ. - Его имя?
- Это помощник режиссера Люса.
- Какого Люса? Это автор картины <Наци в белых рубашках>? .
- Да.
- Где находится в настоящее время Люс?
- Не знаю. Я надеялся... Я долго ждал, что он придет сам, узнав о моем аресте... Он не пришел... За показ этого материала по телевидению ответственность несу я. Никто из моей газеты не имел отношения к съемкам.
- Кто записал беседу с Кочевым? Ту, которую вы опубликовали?
- Я получил ее от помощника Люса. Я по профессии газетчик, а не инспектор уголовной полиции, я не заметил фальшивки...
- Вы хотите сказать, - заметил Кроне из <Телеграфа>, - что мы работаем в полиции?
В зале засмеялись. Улыбнулся и Ленц.
- Нет, - ответил он, - я не хочу сказать, что вы работаете на полицию, просто, видимо, вы журналисты более высокого класса, чем я.
- Как вы думаете, где сейчас Кочев? - спросил Гейнц Кроне.
- Об этом надо спрашивать не меня.
- Вы ощутили ужас, когда оказались за решеткой? - спросила старуха из <Пари-жур>.
- Я ощутил ужас, когда прошло двадцать четыре часа, а Люс, который через своего помощника передал мне этот материал, не сделал никакого заявления, подставив меня таким образом, под удар.
- У вас есть доказательства связи Люса с левыми?
- Этим предстоит заняться вам, если вы этого пожелаете. Не так уж трудно, я думаю, докопаться до его связей с Тойфелем, Дучке и прочей швалью.
- Вы оскорбляете людей, которые не могут ответить вам ибо их пет в зале, - сказал Кроне. - Допустимо ли это господин Ленц?
- А допустимо ли меня, газетчика, подставлять под удар только потому, что я не разделяю социал-демократических взглядов Люса? Кто кого унизил, господин Кроне? Я, назвавший их швалью, или они, посадив меня в тюрьму? От этих людей - я убедился теперь - можно ожидать всего.
- Допускаете ли вы, - спросил Ленца журналист из гамбургской газеты, - что Люс действовал против вас для того чтобы нанести удар по престижу концерна Акселя Шпрингера?
- Кто вам сказал, что моя газета входит в концерн Шпрингера?
- Вы отрицаете это?
- Я выпускаю газету, а не держу пакет акций. Спросите об этом Шпрингера. Его финансовые дела меня не касаются.
- Но вы допускаете мысль, что могут бить в поддых только потому, что вы, ваша газета публиковала против Люса, против его фильма резкие материалы?
- Мне бы не хотелось допускать такой мысли. Если это так, то это провокация.
- Насколько мне известно, Люс - режиссер. Он что, одновременно сам и снимает? - спросила старуха из <Пари-жур>.
- Этого я не знаю. Ко мне пришел человек от Люса с его пленкой. И все.
- Собираетесь ли вы привлечь Люса к суду?
- Я еще не говорил с моим адвокатом. По характеру я не кровожаден, но хотел бы просить Люса избегать личных встреч со мной - это я говорю с полной мерой ответственности.
Кроне спросил:
- Господин Ленц, вы работали в министерстве пропаганды у доктора Геббельса?
- Да.
- Ваш пост?
- Я был референтом в отделе проведения дискуссий с представителями церкви.
- По-моему, с представителями церкви дискутировали в концлагерях, пожал плечами Кроне, - их же сажали в концлагеря, господин Ленц.
- Смею вас уверить, что я никого не сажал в концлагерь, господин Кроне. Есть еще вопросы, господа?
- Большое спасибо, - сказала старуха из <Пари-жур>, - мы благодарны вам, господин Ленц. Примите ванну, отоспитесь и возвращайтесь поскорее в свою газету.
- Простите, господин Ленц, - поднялся Кроне, - последние вопросы: когда и где вам была передана пленка, сколько вы за нее уплатили человеку Люса и, наконец, сколько вы получили за показ этого материала?
- О том, где и когда была передана пленка, я но буду сейчас говорить, чтобы не вооружать моих незримых врагов лишними материалами. Скажу лишь, что при этом присутствовало еще два человека. О моих финансовых делах, думаю, бестактно беседовать здесь, ибо я не считаю приличным задавать встречный вопрос господину Кроне. Впрочем, каждому - свое. До свидания, господа, спасибо за внимание...
СТРЕМИТЕЛЬНАЯ МЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ
_____________________________________________________________________
1
- Господин Люс, на мое имя поступила жалоба редактора Ленца с требованием привлечь вас к ответственности.
- Я уже читал об этом в утренних газетах, - устало ответил Люс. - Я к вашим услугам.
- К моим услугам, - задумчиво повторил Берг, - ну что же, пусть так. Что вы можете сказать о заявлении редактора Ленца?
- Это ложь.
- Кому выгодна эта ложь? Вы знакомы с редактором Ленцем?