<Вот и все, - удовлетворенно подумал Кройцман, - все дело сейчас ляжет на стол, и я просмотрю его и пойму, как он вышел на то, что интересует Бауэра>.
Берг достал из сейфа тонкую папку и положил ее перед Кройцманом.
- Я всегда режу дела на эпизоды, - пояснил он, - здесь как раз то, что тебя интересует... Видишь, - он кивнул на открытый сейф, - эту гору... Все эпизоды разложены по папкам.
<Сволочь, - ожесточился Кройцман, - старая сволочь>,
Он пролистал папку и сказал:
- По-моему, Люс дает искренние показания.
- По-моему, тоже. Только надо их до конца подтвердить во времени и месте: свидетелями, данными возможного наблюдения...
- За ним наблюдали? Кто? Ваши люди?
- Не только наши. За мной тоже, я заметил, стали наблюдать. Вряд ли за мной наблюдают наши люди...
- Вы позволите мне проверить, кто наблюдает за вами?..
- Пока не стоит. А вдруг это у меня начинает проявляться мания подозрительности? Если за мной смотрят красные, то наша контрразведка, надеюсь, сможет охранить меня... Хотя, впрочем, от чего меня охранять? Хоть я и бабник, но забыл, как это делается; пить не могу - язва... Работа - дом, дом - работа.
- Вы отрицаете возможность того, что вся эта история с Кочевым провокация коммунистов? От начала и до конца?
- Смысл? Какой им смысл?
- Мы - фронтовой город, мы наводим мосты, а здесь исчезает их гражданин.
- Он не исчезает. Он скрывается здесь, по нашим версиям...
- Все верно. Ну а если все же подумать о моей версии? Она ведь бьет и по Люсу. Раньше он делал фильмы против нацистов, которые так хвалили на Востоке, а теперь делает заявление в печати о том, что мир обречен и никто не в силах его спасти. Может, он отошел от них? Чтобы никто не упрекал его в прямой связи. Агент должен быть нейтралом в политике, иначе он бесполезен.
- Интересное предположение. У тебя есть какие-нибудь факты?
- Пока нет.
- Что значит <пока>? Ты их ищешь? Помимо меня?
- Разведка не входит в мое ведомство, но они ведь тоже не спят в своем доме.
- Может быть, ты поможешь мне связаться с ними для обмена информацией?
- Вы заметили, что я на это время выключил диктофон? Я говорю то, что мне шепнули друзья в конфиденциальной беседе.
<Ну-ну, - подумал Берг, - твой выключен, а мой диктофошка пишет>.
- А если вы докажете непричастность Люса ко всему этому делу и отпустите его - будете вы готовы мотивированно объяснить происшествие с Кочевым?
- Юрген, я ничего не буду делать специально для красных. Я все буду делать для нас, для нашего закона. И потом, я не совсем увязываю: вначале ты говорил о политике <наведения мостов>, а теперь о провокации коммунистов.
- Как раз это и увязывается. Чтобы сорвать нашу политику наведения мостов, они должны убедить общественное мнение, будто наш берег ненадежен.
- Сейчас понял. Ты позволишь мне поразмыслить над твоими словами?
- Конечно. А я пока пороюсь в папках - для себя, если позволите.
- Нет, сынок, не стоит... Там много моих пометок, и это рабочие материалы, а пометки твоего бывшего учителя могут запечатлеться в твоем мозгу, и это будет плохо, потому что ты можешь оказаться в плену моей версии.
- Значит, у вас есть версия?
- Да. Она отличается от твоей. По-моему, Кочев здесь в Берлине, но почему он здесь и где - это я собираюсь выяснить в течение ближайших трех - пяти дней. Если этот срок тебя не устраивает, тогда я готов передать дело другому человеку, оформив материалы таким образом, чтобы не было горы эпизодов, а лишь единая папка...
- Я буду докладывать министру и советнику Винцбеккеру в МИДе.
- Боюсь, их этот срок не устроит, а?
- Если они будут возражать, я стану спорить с ними.
- Вряд ли ты переспоришь министра...
- Я попробую сразиться с ними. Я вижу, вы не хотите, - Кройцман спрятал диктофон в портфель, - раскрывать все карты, и это ваше право. Я могу более настойчиво просить вас показать мне все дело, чтобы составить полное представление, но я не сделаю этого, потому что я вам многим обязан в жизни. Без ваших уроков я бы не был юристом, я был бы обыкновенным болтуном, каких сотни в наших органах юстиции.
- Если хочешь, мы можем вместе пообедать и там поболтаем еще с часок.
- С удовольствием.
<У старика есть данные против Бауэра, - подумал Кройцман, помогая прокурору Бергу надеть плащ, - он ведет серьезную игру, и он будет бить наотмашь, когда соберет доказательства>.
- Я жую котлеты, но тебя я накормлю великолепным бифштексом. Знаешь, я даже сам, наверное, сегодня съем бифштекс, чтобы поднабраться сил. Судя по всему, мне предстоит драка не меньшая, чем тебе... Я тут поболтал один вечер с моими ребятами из прессы, многое объяснил им, но попросил, чтобы они пока помолчали. Они пообещали, что будут в драке, если она начнется, на моей стороне... Им легче, - Берг посмотрел в глаза Кройцману, - над ними нет министров.
- Это верно, - вздохнул Кройцман. - Это абсолютно верно...
<Испугался, мальчик, - отметил Берг. - Очень хорошо. Теперь ты понял, что я не очень-то боюсь твоих разговоров с министром? Теперь ты понял, что я на все пойду в этой драке, особенно если разговор с Сингапуром сегодня ночью состоится, а завтра я получу показания из Гонконга... Но тебе пока про это не надо знать, мальчик. У тебя своя игра, а у меня своя. Только если для тебя это игра, то для меня это жизнь>.
3
- Добрый день, господин Шевц... Прошу садиться.
- Добрый день, господин прокурор. Спасибо.
- Я вызвал вас в качестве свидетеля по обвинению редактором Ленцем режиссера Люса в подлоге и клевете.
- Я не имею к этому никакого отношения.
- Где вы работаете, господин Шевц?
- Постоянно нигде. Я работаю время от времени по договору, чтобы обеспечить себе возможность для творчества.