Когда машина отъехала, Айсман сказал Вальтеру:
- Какой болван... Идиот несчастный... Не мог предупредить, что эта обезьяна знает наш язык...
- Говорят, у него мать полька.
- У кого? У этого желтого?!
- Да нет! У Аусбурга.
- Ничего. Пусть работает. Плевать. Пока пусть работает. Он тут крепко вжился. А зерно, что его мать полька?
- Я слышал...
- То-то я сразу почувствовал к нему неприязнь... Ладно... Сейчас нам важен здешний макака... Он важнее всего для нас... Ты готов?
- Готов, черт возьми.
- А что ты такой раздражительный?
- Надень мой пиджак - станешь раздражительным.
Айсман достал платок и снова вытер лицо и шею.
- Ничего, - сказал он, - если все пройдет так, как мы задумали, вернемся в отель и влезем до ночи в холодную ванну.
Вальтер толкнул ногой дверь храма. Она, казалось ему, с трудом должна была открыться, потому что была массивной, диссонировавшей со всем зданием, но открылась легко (была на пневматике), поэтому Вальтер чуть не упал - руками вперед. Он по инерции пробежал несколько шагов и остановился в пустом прохладном полутемном зале. Темно здесь было оттого, что вокруг храма росли пальмы и кустарники, преграждавшие путь солнечным лучам.
Айсман сказал:
- Плохая примета - спотыкаться. А зальчик ничего себе... Тут бы столы для пинг-понга поставить, а не скамейки. Дурачат несчастных макак этакой красотой.
- Никого нет.
- А вон дверь. Узнаем его домашний адрес. Хотя раньше все они жили возле своих кирх. Как в автомобильном сервисе: родился кто или помер, а он тут как тут. Ненавижу церковных крыс, терпеть не могу.
Он постучал в дверь, которая была врезана в сплошную панель стены за кафедрой и электророялем.
- Да, - ответил молодой голос по-английски. - Войдите.
В маленьком кабинете - стол и два стула - сидел паренек в строгом синем костюме. Увидев европейцев, он поднялся и сказал:
- Прошу вас, джентльмены...
- По-немецки, - сказал Айсман, - говорите по-немецки. Мы не понимаем вас.
Парень соболезнующе развел руками.
- Чжу Ши, - сказал Айсман. - Отец Чжу Ши? Где он?
- Чжу Ши? Настоятель? - парень снял телефонную трубку и набрал номер. - Отец Чжу Ши сейчас дома.
Он принял их в садике. Его дом был окружен со всех сторон пальмами, а в садике был бассейн с голубой водой.
- Я слушаю вас, господа.
Айсман, выдержав паузу, сказал слова пароля - старого, еще времен Гитлера:
- Никогда не думал, что путь из Европы в Азию так утомителен.
- Да, - ответил Чжу Ши, - резкая перемена температуры сказывается на организме.
Айсман и Вальтер переглянулись. Старик говорил совсем не то, что должен был сказать. Его отзыв был: <Зато азиатское гостеприимство поможет вам быстро прийти в себя>.
- Нет, - сказал Айсман. - Я говорю, никогда не думал, что путь из Европы в Азию так утомителен.
- Садитесь, прошу вас.
- Вы должны ответить...
Чжу Ши перебил Айсмана:
- Я отвечаю так, как мне представляется нужным отвечать. Азиатское гостеприимство выражается в том, где принимают гостя: на палящем солнце или в тени, возле воды.
- Спасибо, - сказал Айсман и снова вытер лицо платком, который стал мокрым. - А куда садиться?
- На циновки. Это удобно.
Айсман неловко опустился на бамбуковую циновку и вытянул ноги. Чжу Ши заметил:
- Это высшее неуважение к хозяину - вытягивать ноги. Вы обязаны подломить их под себя. Так просто: посмотрите, как это я делаю.
- У меня ранена нога, - ответил Айсман. - Колено пробито. Он, Айсман кивнув головой на Вальтера, - сядет как у вас положено, а меня уж вы простите, пожалуйста...
- Снимайте пиджак, - предложил Чжу Ши. - Вам жарко.
- Ничего, - ответил Вальтер, - я люблю тепло.
- Не надо меня обманывать. Снимайте пиджак, снимайте, ваше оружие меня не пугает. Мне всегда интересно смотреть на вооруженных людей: это помогает мне ощущать себя сильнее собеседника. Ведь сила духа значительно сильнее силы материальной. Разве не так?
- Возможно, - согласился Айсман. - Нас здесь никто не слышит?
- Никто, - ответил Чжу Ши. - Кроме вашего чемоданчика.
- Ладно. Я рад, что вы ничего не забыли. Вас не очень удивил наш визит?
- В определенной море удивил.