- Отвечать за все буду я, Иволгин. Ваше дело - работа, ваш приз - по десять штук на руки. Мало?
- Сколько их? - спросил Иволгин.
- Пятеро. Насколько я знаю, четверо прикрывают главного, а он уходит один.
- Их надо... всех?
- Да, - сказал Мамардадзе. - Тебя это тоже пугает?
- Нет, Мераб. Меня давно ничто не пугает, кроме отсутствия денег.
- Иволгин - наш человек, - сказал четвертый и показал большой палец. Подлинный представитель рыночной экономики.
- Оставь, Гиви, - оборвал его Мамардадзе. - Сейчас не до шуток. Если на то пошло, я всегда знал, чего Иволгин стоит...
- Это хорошо, что тебе известно, сколько я стою, - сказал Иволгин - Ты всех нас давно оценил: меня, Гиви Романадзе, Ивана Мукашева, Гену Васильева...
Всех. А сколько стоишь ты сам?
- Чего разозлился? - спросил Мамардадзе.
- Я не злюсь. Просто интересуюсь: сколько тебе надо денег, чтобы насытиться?
- Много, дорогой. Потому что я не согласен на дерьмовую жизнь.
- Ну нахапаешь ты миллион, тебе хватит?
- Нет, дорогой. Мне нужно пять, а лучше десять миллионов.
- Зачем?
- Ты слыхал такое слово - приватизация? Наверное, нет, раз спрашиваешь. А я слыхал и все понял. Начнется - куплю завод. Нерентабельный. Выманю у рабочих их акции. Они за бутылку водки со штанами отдадут.
- У тебя же образование - купленный аттестат.
- Это, дорогой, ничего не значит. У меня здравый смысл. Умным буду платить очень хорошо. Ленивых - вон! За ворота! Остальных скручу в бараний рог...
- В это я верю. Ты нас уже скрутил.
- Тебе плохо жить, да? Нет? Тогда кончай базар.
Через час нас вертолетом подкинут на Атмуюн. И за дело. Собирайтесь!
16
Таттемир из осторожности не сразу ушел от шайки Касума Пчака. Сделав широкий круг, он вернулся к осыпн, возле которой расстался с бандитами, и стал следить за ними. Стоило убедиться, в самом ли деле у них мирные намерения и не станут ли они его преследовать, чтобы ночью захватить врасплох. Он видел, как Гордаш и Шишка за ноги отволокли тело Касума под клыкастую рыжую скалу и, закидали его камнями.
Ахмака с ними уже не было. Это заставило Таштемира продолжить наблюдение.
Примерно через час появился и Ахмак. Он гнал впереди себя двух овец. Гордаш и Шишка приветствовали его радостными возгласами. Шайка принялась готовить пир...
Лишь после этого Таштемир спокойно двинулся в сторону перевала Узун-дабан. Вскоре он увидел на широком травянистом плато стоянку чабанов - три киргизские юрты, кошару, устройство для водопоя.
Утробно гавкая, навстречу ему бросились огромные волкодавы. Таштемир остановился, на всякий случай сунув руку за пазуху. Тут же из юрты вышел чабан в теплом чопане и лисьем малахае, сдвинутом на ухо.
Увидев незнакомого человека, щелкнул бичом и прикрикнул на собак. Те замолкли и послушно вернулись к отаре.
- Здравствуйте, уважаемый! - проговорил Таштемир вежливо и слегка поклонился, прижимая руку к груди. - Мир вам и благоденствие!
- Проходите, - сказал пастух радушно. - Мы всегда рады приходящим. Лицо гостя - радость, забота о путнике - счастье.
- Гость не беда, - подхватил Таштемир, - когда в доме много добра.
- Спасибо, уважаемый, на бедность не жалуемся.
- А я свернул к вам, чтобы не позволить добру убывать по злой воле. Мой путь на Узун-дабан, но я решил предупредить вас. Там, внизу у Черной скалы, сейчас три вора свежуют вашу овцу. И еще одна стоит, ожидая очереди...
- Вай-улей! А мы с ног сбились, искали пропажу.
Вонючие шакалы! Вы их сами видели?
- Сам. И мог бы постоять за ваше добро, но подумал - может быть, они ударили с вами по рукам и как положено оплатили товар деньгами?
- Я ценю ваш поступок, уважаемый. Проходите в юрту. И кумыс, и мясо, и отдых ждут гостя, - и тут же, возвысил голос: - Эхэй, Айбике-хона! У нас гость! И вы, Ахмат, Искандар, Расул, Алмас, поднимайтесь! Собирайтесь, джигиты! Неподалеку объявились волки.
- Будьте осторожны, аксакал, - предупредил Таштемир. - У них может оказаться оружие.
- Спасибо, - сказал чабан. - От нас они не уйдут, будь у них с собой даже пушка.
- Да, еще одно, уважаемый. Я советую отвести этих бандитов не в Уйдарвазу, откуда они пришли.
Сдайте их своей милиции, в Каратас. Так будет вернее, что их не выпустят и не простят.
Чабаны усадили гостя обедать, а сами, вооружившись ружьями и винтовкой, оседлали коней и двинулись к Черной скале. Еще издалека они увидели костер и людей, беспечно лежавших вокруг огня. Старший сын чабана Ахмат осторожно приблизился к костру, держа ружье наизготовку. Братья, залегшие между камней, взяли лежавших на прицел.
Первое, что бросилось Ахмату в глаза, заставило его сердце сжаться от ужаса. Рука одного из ворюг лежала на угольях, и кисть ее уже изрядно подгорела. "Да они мертвые!" - вдруг понял чабан и сделал шаг назад. В свете неожиданно вспыхнувшей головни он увидел грудь широкоплечего мужчины, лежавшего на спине. Она была пробита четырьмя пулями, на его сизом от золы пиджаке маслянисто чернела запекшаяся кровь.
- Э, ата! - крикнул Ахмат. - Не подходите сюда! Они все убитые...
Старик, не расслышав, приблизился к костру. Спросил строго:
- Испугался?
- Они убиты, ата. Плохо это...
Старый чабан долго молчал, глядя на мертвецов.