Стрелять Таштемир не хотел, это было бы концом.
С высоты он видел, как свернули с улицы и подъехали к парку две патрульные машины. Он еще раз обошел площадку, внимательно ее оглядывая. Со штанги, по которой когда-то бегал трос подвесного парашюта, свисали остатки пристяжной системы - почерневшие от времени ремни и пряжки. Дотянувшись, Таштемир ухватил одну из лямок и дернул ее на себя.
Ржаво заскрипел ролик, отпуская трос. Таштемир подергал его, стараясь ощутить сопротивление противовеса, который бегал по специальным направляющим полозкам внутри башни. Система работала! И тогда, не раздумывая ни секунды и сжав обеими руками подвесные ремни, он оттолкнулся от площадки и бросился в пустоту.
Ощущение невесомости подняло желудок к самому горлу. Страх, как в детстве, накатил холодной волной и сжал сердце. Зарычал, бешено вращаясь, ржавый ролик, трос со звоном рванулся вниз, работая за парашют. Земля быстро летела под ноги. Вышка, отвыкшая от таких нагрузок, жалобно скрипела и качалась.
- Ушел! - раздался полный ярости и бессилия вопль Рахматуллы. - Стреляй в него! Стреляй!..
- Где он? Не вижу! - раздался в ответ голос Рузибаева. - Куда эта сволочь подевалась?!
Примерно в двух метрах от земли Таштемир выпустил трос из рук, и его конец с болтавшимися ошметками подвесной системы помчался вверх, влекомый противовесом.
В несколько широких прыжков Таштемир достиг мотоцикла. Прыгнул в седло, ударил ногой по стартеру. Хорошо разогретый двигатель подхватил с полуоборота. Словно застоявшийся конь, машина рванулась и понесла. Выстрелов за громким треском Таштемир не слышал, он понял, что стреляют, лишь тогда, когда пуля ударила в коляску и, рикошетя, прозвенела над ухом лопнувшей гитарной струной. Капитан круто бросил мотоцикл вправо и увидел, как сразу две пули взметнули песок на том месте, где он только что был.
Таштемир направил машину к шпалере густого кустарника: со стороны улицы взвыли, приближаясь, сирены патрульных машин.
- Нет, ребята! - крикнул Таштемир, ощерив зубы. - Теперь вам Иргашева не взять!
Он свернул с аллеи на едва заметную тропку и помчался по ней со всей скоростью, на которую был способен мотоцикл.
5
Корреспондент республиканской газеты "Сияние Востока" Зяма Глейзер, выступавший под псевдонимом Зия Гумеров, жаждал сенсации. За три года репортерской работы он ни разу не написал ничего более стострочной информации. И все это время его не покидало ощущение грядущей удачи. Просыпаясь, он вступал в новый день с тайным ожиданием чуда. Что это будет - пожар, на который он примчится раньше всех, или захват террористами самолета, в котором он будет лететь, а может, посадка корабля инопланетян в его присутствии, - Зяму особо не беспокоило. Главное, чтобы что-то случилось. И тогда он сможет отказаться от осточертевшей беготни по совещаниям и заседаниям затем только, чтобы сообщить, какое на них присутствовало высокое по местным масштабам лицо.
Зяма завидовал ястребам столичной прессы. Его несколько раз прикрепляли в качестве сопровождающего к заезжим глашатаям гласности, которые искали на Востоке не столько острые впечатления, сколько деловые связи и спонсоров. Ошеломляющее впечатление на Зяму произвел Арон Грибовик, краснощекий крепыш, редактор нового столичного еженедельника "Наизнанку". Вдохновляемая и направляемая твердой рукой этого человека армия газетных жучков ковырялась в личной жизни известных людей - художников, писателей, артистов, дипломатов.
Цели выбирались определенные, и стрельба по ним велась жестокая, на поражение. Не каждый обстрелянный типографской краской мог быстро и дочиста отмыться. Борзописцы рыскали повсюду с угрожающим блеском в глазах. Сделав себе имена скандальными статьями, они нередко уматывали за границу, оставляя после себя лишь неприятный запах.
Грибовик оказался человеком контактным, общительным. "Однажды в Сан-Франциско...", "Как-то, помню, в Париже...", "Было это в Монтевидео..." Фразы подобного рода слетали с его языка так легко и просто, что Зяма рядом с Ароном Эдуардовичем ощущал себя безродным пигмеем. Чем он мог ответить?
"Однажды в Бешарыке"? "Помню, это случилось в Каптаркале"?
Уезжая в столицу, Грибовик дружески тряхнул Зямину руку и запросто, как равный равному, сказал:
- Пиши. Ты знаешь, что для нас годится. Если что - звони мне лично.
С этого мгновения Зяма стал ждать сенсацию, как путник, пересекающий пустыню, ждет обещанный проводниками колодец.
Сенсация подвалила в руки сама.
Однажды ранним утром Глейзер прибыл местным поездом в Бешарык. Здесь собиралось совещание сельских арендаторов, и редактор ждал от него информацию в номер - на первую полосу Едва ступив на перрон, Зяма почувствовал, что в Бешарыке что-то неладно. Его наметанный на мелочи глаз отметил, что толпа приехавших с поездом перенасыщена милицией. Увидев знакомого сотрудника транспортного отдела лейтенанта Шарафутдинова, подошел к нему.
- Салам, Тургун. - Зяма дружески протянул лейтенанту руку. - У вас что, субботник?
- Почти угадал, - улыбнулся тот. - Разве заметно?
- Не то слово. Буквально режет глаз.
- Ничего не поделаешь, равняемся на общечеловеческие ценности Запада. Не поверишь - гангстера ловим! Как в Чикаго. Получили приказ: стрелять без предупреждения. Ты такое помнишь?
Зяма сделал вид, что воспринял слова Тургуна как шутку:
- Ну ты и заливаешь, старик.
- Клянусь!
- Ты меня убиваешь. Такое событие, а я о нем - ни бум-бум. Расскажи!
- Не могу, Зия. Нас строго предупредили: приказ не разглашать.
- Не понимаю, почему? Наоборот, если появится гангстер, надо оповестить население.
- Не все так просто.
- Не вижу сложностей, объясни толком.
- Только уговор: все останется между нами.
- Идет.
- И на меня не ссылаться. Я все равно откажусь, - Забито, старик. Рассказывай.
Зяма протянул Тургуну раскрытую ладонь, и тот хлопнул по ней двумя пальцами, скрепив договор.
- Ищем капитана Иргашева.
- Из областного управления? - оживился Зяма. - Мы о нем однажды писали.
- Теперь не напишете. Он убил начальника отдела майора Бакалова и скрылся.
Запах сенсации приобрел предельную концентрацию.
- Как же так?
- А вот так. Убил - и ноги в руки. Предполагают, что он связан с местной мафией, до которой майор докопался. Ему и приказали его убрать.
- Что-то я мало этому верю, - усомнился Зяма. - Я немного знал Иргашева. Сомневаюсь, чтобы он мог продаться. Афганец... Честный мужик...
- Продаться может каждый, смотря сколько заплатят. Факты против Иргашева.
- А у тебя есть факты?
- Есть, но ты их добывай сам. Главное я тебе сказал.
Поскольку совещание начиналось на следующий день, Глейзер, едва устроившись в гостинице, сразу отправился в управление внутренних дел. Здесь егэ встретили сухо и неприветливо. Дежурный долго и внимательно разглядывал редакционное удостоверение, несколько раз звонил кому-то по внутреннему телефону, докладывал, что корреспондент из столицы просит встречи с полковником Султанбаевым и наконец изрек окончательный приговор: