Оставалось меньше десяти минут до двух часов. Именно это время оговорили похитители.
Из фургончика фирмы, занимающейся доставкой быстрой еды, на котором красовалась надпись «Родилья», главный инспектор полиции Фрага в последний раз перед началом операции связывался со своими людьми, которых он тщательно расставил по Пуэрта дель Соль. Фургончик полиция использовала для маскировки. Каждый клочок площади был виден на двенадцати мониторах, на которые передавались записи с разных камер, установленных муниципалитетом на площади и на прилегающих улицах.
Фернандо Луэнго только что припарковал свою машину на улице Аренал и без опоздания шел на самую ужасную встречу в своей жизни. Время словно остановилось. Площадь ничуть не изменилась и жила своей обычной жизнью. Никто не мог представить, какая опасная операция должна была начаться здесь через несколько минут. В витринах были выставлены разнообразные товары, в барах подавали кофе и пиво, а старая кондитерская восхитительным ароматом соблазняла упрямцев, которые ни за что не хотели набрать несколько лишних килограммов. Автобусы выпускали на площадь массу людей и увозили столько же. Все спешили куда-то по каким-то делам, которые Фернандо казались совсем незначительными по сравнению с тем, чем был занят он.
В толпе людей он чувствовал себя одиноким. Он испытывал такую же тревогу, как человек, который садится на корабль в непогоду, зная, что на море может разыграться буря. Он не знал, где находится Моника и что с ней, и это вызывало у него беспокойство и чувство вины. К этому добавлялась тревога по поводу того, что он может не удержать ситуацию под контролем. Вчера Паула приехала в Мадрид, чтобы переночевать у него, потому что из телефонного разговора поняла, что Фернандо пребывает в растерянности. Она очень переживала за него и пыталась его успокоить. Паула решила, что должна быть рядом с ним в такой тяжелый момент. Но беспокойство Фернандо передалось ей настолько, что она потеряла свое хладнокровие и так разнервничалась, что ей потребовалось принять две таблетки успокоительного и немедленно лечь в постель, чтобы нрийти в себя. Фернандо лег уже после четырех часов утра, когда убедился, что сестра крепко спит.
Прежде чем лечь, он размышлял об обстоятельствах, приведших к такому печальному финалу. Все начиналось как увлекательное приключение. Ведь речь шла о расследовании, связанном с историей происхождения старинного предмета. Этот поиск, начавшийся с удивительных открытий, неожиданно для всех закончился трагическим событием.
Фернандо позвонила Лючия. Ее, как и остальных, потрясла серьезность ситуации.
Лючия тотчас же приняла решение и позвонила в полицию, чтобы предупредить о похищении, сообщив все, что ей было известно об условленном месте, в котором должна была состояться передача. Она сделала это, не предупредив Фернандо. Ей казалось, что он не в состоянии справиться с этой ситуацией без посторонней помощи. Она решила, что нельзя допустить, чтобы он пошел на встречу с бандитами один, хотя знала, что потом он может на нее за это рассердиться.
Лючия позвонила единственному полицейскому, с которым была знакома, – главному инспектору Фраге, найдя его визитную карточку в своей визитнице. Инспектор постарался рассеять ее сомнения, уверив, что в состоянии обеспечить безопасность Моники, и пообещал, что не сделает ничего, что могло бы повредить ей или Фернандо. Он утверждал, что они не станут вмешиваться, пока не будет произведен обмен и пока Моника и Фернандо не окажутся в безопасном месте. Фрага решил расставить на площади переодетых полицейских, которые будут следить за каждым движением как Фернандо, так и похитителей.
Фернандо подошел к памятнику Медведю и Земляничнику, очень нервничая. Ему не терпелось снова увидеть Монику. Он пытался разглядеть ее в толпе людей, находившихся в этот час у памятника. Сотни сновавших мимо него людей показались ему актерами-статистами из немого фильма, где каждый был чем-то неуловимо похож на нее.
Менее чем в десяти метрах от него стояли два полицейских в гражданском и не спускали с него глаз. На каждой из улиц, выходящих на площадь, инспектор поставил двоих своих людей, чтобы в случае необходимости преградить дорогу похитителям.
– Начать операцию. Кролик только что прибежал к входу в нору. На нем темный костюм и синий галстук. Он сейчас стоит рядом с памятником.
– Обнаружил.
– Тоже обнаружил, – подтвердил второй агент.
– Не теряйте из виду ни его, ни лис, которые появятся возле норы.
К Фернандо подошла цыганка, продававшая лотерейные билеты.
– Дарагой сеньор! Хатите, я придскажу вам судбу? У мэня есть счастлывый номэр!
Женщина схватила Фернандо за пиджак, пытаясь привлечь его внимание. Фернандо не обратил на нее ни малейшего внимания. Он по-прежнему смотрел по сторонам в поисках своей любимой Моники.
– К нему подошла продавщица лотерейных билетов, шеф! Я ее прогоню? – Один из полицейских связался с фургоном, чтобы получить указания.
– Не вмешиваться, пока я не отдам приказ! Это просто одна из цыганок, которые продают лотерейные билеты.
Женщина по-прежнему стояла рядом с Фернандо, пытаясь заставить его обратить на себя внимание.
– Дарагой сеньор! Паслушайте мэня, мне нужно вам кое-что пэредать. Купите у мэня билетик, чтобы я нэ вызывала подозрения. – Фернандо вынул из бумажника мелкую купюру и взял билет. – Мэня папрасили пэрэдать вам, чтобы вы пашли на пэрэкресток, в «Английский Двор», и там нашли атдел спэцыальных прэдлажений, гдэ прадают спартивную обувь. – Она схватила его за пиджак, притягивая к себе, чтобы сказать ему на ухо: – Кабальеро, я нэ знаю, чего хатят эти люди, но впутываться в это и иметь дело с этими людьми нэ сабыраюсь. А вы такой хароший гаспадин! Астарожнее с этым сбродом. Эта очинь плахые люди… Эта я вам гаварю, а я знаю, что гаварю, я вэсь дэнь стаю на улице.
– Спасибо большое, сеньорита, я постараюсь последовать вашему совету.
Фернандо быстро зашагал в направлении «Английского Двора».
– Внимание всем! Кролик уходит от норы! Карлос, Пако, следуйте за ним, но чтобы он вас не заметил. Не терять его из виду!
Изображение Фернандо исчезло с монитора, так как Фернандо свернул на улицу, где был плохой сигнал.
В этот час большие магазины были полны людей, которые спешили воспользоваться январскими скидками. Фернандо даже не обратил внимания на большую вывеску «Распродажа» на двери магазина, потому что быстро вошел внутрь. По указателю он определил, что отдел специальных предложений находится в цокольном этаже. Двое полицейских шли за ним на близком расстоянии.
Фернандо увидел лифт, движущийся вниз. Его двери как раз закрывались. Фернандо бросился бежать, чтобы успеть войти в лифт. Двое полицейских тоже ускорили шаг, но они оказались у лифта, когда дверь за Фернандо уже закрылась.
– Шеф, мы потеряли кролика! Он только что ускользнул от нас, прыгнув в лифт, и мы не знаем, на какой этаж он спустился.
– Проклятые неудачники! Как вы могли позволить ему ускользнуть?! – Инспектор Фрага побагровел от гнева. – Весь личный состав к дверям «Английского Двора»! Перекрыть все выходы, пять человек немедленно отправляются на поиски кролика. А вы двое спуститесь на нижние этажи, по одному на этаж!
Инспектор вышел из фургона и побежал к магазину. Фернандо спустился в цокольный этаж и сразу увидел секцию спортивных товаров. Не успел он подойти к проходу, который разделял два прилавка со спортивной обувью, как двое мужчин преградили ему дорогу. Один из них, в котором он немедленно узнал палестинца, заказавшего ему серебряный кинжал, приблизился к нему и заговорил:
– Очень плохо, господин Луэнго! Мы же просили вас не звать полицию, но видим, что вы нас не послушали. Вы очень осложнили ситуацию. И я боюсь, что вы все испортили.
– Как?! Какую полицию? Я никому не звонил… Я клянусь вам! – воскликнул Фернандо, высматривая Монику.
– Ладно, хватит оправдываться! Отдайте немедленно браслет! – У мужчины был такой вид, что шутить с ним явно было опасно.
– А девушка?
– А девушка в безопасном месте. На площади было много полицейских, а мы не собираемся рисковать. Теперь дайте мне браслет, и я вам обещаю, что вы увидите вашу девушку живой!
– Я вам ничего не дам, если ее не увижу!
– Как хотите. Если не отдадите по-хорошему, будет по-плохому.
Фернандо почувствовал, что ему в бок уперлось острие кинжала.
– Крикнешь, воткну его в тебя, – с угрозой сказал второй мужчина.
Они подхватили Фернандо под руки и повели к одной из примерочных, не привлекая внимания окружающих. Затем они закрылись в пустой кабинке. Фернандо пришел в ужас, представляя, что может случиться, и закричал, призывая на помощь. Второй мужчина ударил его по голове рукояткой револьвера. Фернандо потерял сознание.
– Господин Луэнго! Господин Луэнго, очнитесь!
Фернандо медленно открыл глаза. У него сильно болела голова. Он лежал на полу в примерочной, а рядом с ним стояли трое мужчин. Из-за их спин выглядывали несколько испуганных продавщиц. Быстро собиралась толпа любопытных, пытавшихся заглянуть в примерочную. Лицо одного из мужчин показалось Фернандо очень знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел.
– Попробуйте поднять его, но медленно! Его сильно ударили. Я главный инспектор Фрага. Помните, мы встречались в Сеговии в мастерской вашей сестры?
Фернандо инстинктивно поднес руку к внутреннему карману пиджака, чтобы нащупать браслет. Его не было! Мужчина заметил движение Фернандо. Он знал, что обещали Фернандо за браслет.
– Вы взяли тех, кто это сделал? – спросил Фернандо.
– К сожалению, они от нас ускользнули. Здесь всегда слишком много народу, нам было очень сложно за вами следить. Вас обнаружила одна из покупательниц, которая зашла в примерочную.
Фернандо еще не очень ясно мыслил, но тем не менее пытался понять, что здесь делает этот полицейский.
– А вы что здесь делаете, инспектор?
– Все очень просто. Я пытаюсь вас защитить и схватить похитителей. Это обычная работа полиции.
– Как вы узнали, что речь идет о похищении?
– Нам позвонила ваша подруга, Лючия Херрера, и предупредила нас. Поверьте, мы приняли все меры, чтобы задержать их, но то, что вы встретились с ними в универсаме, помешало арестовать их.
Фернандо охватила непреодолимая ярость. Полицейский попытался убедить его, что Лючия поступила правильно, но Фернандо было ясно одно: Моника оставалась в руках похитителей, которые знали, что полиция в курсе всего, и это могло еще более осложнить и без того непростую ситуацию.
Инспектор предложил отвезти Фернандо домой, чтобы он окончательно пришел в себя после пережитого стресса и поговорил с Паулой. Но сначала они решили заехать в больницу, чтобы Фернандо осмотрели врачи.
Они вышли из универсама, пробираясь сквозь толпу любопытных. У Фернандо в руке был яркий носовой платок, весь пропитавшийся кровью. Платок он прижимал к кровоточащей ране на голове. Фернандо сел в машину инспектора и оставил ключи от своей машины другому полицейскому, чтобы тот забрал ее с парковки и пригнал к его дому.
По дороге инспектор взял у него показания. Наконец машина подъехала к дому Фернандо в квартале Джеронимос, и портье, едва завидев их, кинулся к ним и обеспокоенно спросил, что произошло. Он сообщил, что около часа назад приехали родители Моники.
Поднимаясь в лифте, Фернандо думал, как он объяснит им, что произошло, и чем он их успокоит. Ему ничего не приходило в голову. В эти минуты он впервые не на шутку испугался за жизнь Моники. Он с ужасом представил жуткую сцену, которую ему сейчас придется пережить. Познакомиться с родителями Моники в такой ситуации, да еще и в присутствии полицейского, – это был не лучший вариант начала отношений.
Он чувствовал себя крайне неуверенно и не знал, как ему себя вести. Он очень устал, чувствовал себя разбитым и сердился на Лючию.
Старый лифт поднялся в мансарду, скрипя и щелкая, как обычно. Один из полицейских уставился куда-то между кнопками третьего и четвертого этажей, а второй разглядывал маленький рисунок, нацарапанный ключом на одной из стенок лифта. Третий смотрел на Фернандо с высоты своего роста, не спуская с него глаз.
Фернандо чувствовал себя настолько подавленным, что ему хотелось выбежать на улицу, только чтобы его оставили одного. Он предпочел бы даже, чтобы его арестовали, лишь бы избежать невыносимой сцены, ожидающей его дома.
Когда лифт резко остановился, четверо мужчин, выйдя из него, увидели, что входная дверь квартиры приоткрыта. Фернандо решил, что Маноло сообщил через переговорное устройство об их приезде. Теперь уже пути назад не было. Фернандо сглотнул слюну и первым вошел в квартиру. Он громко поздоровался, чтобы все знали, что он пришел, и прошел в холл вместе с инспектором Фрагой и двумя его помощникам. Одним из них был тот же молодой полицейский, который расследовал инцидент в мастерской у Паулы. Тут же в дверях гостиной появились родители Моники, недавно приехавшие из Памплоны, и Паула. Она заговорила первой.
– Это ужасно, Фер, мы все места себе не находили после твоего звонка. – Паула увидела, что он очень неловко себя чувствует перед убитыми горем родителями Моники, и быстро отреагировала, представив их:
– Дон Габриэль и донья Мария Гарсия, родители Моники.
Фернандо сначала подошел к женщине, которая тут же обняла его и немедленно расплакалась. Потом он крепко пожал руку отцу Моники, всматриваясь в черты его лица Было понятно, что Моника больше похожа на него, чем на мать. Паула тепло обняла Фернандо и дотронулась до раны на его голове, заклеенной пластырем.
– Тебя сильно ударили?
Фернандо ответил, что ничего серьезного нет, и, воспользовавшись моментом, пригласил всех пройти в гостиную.
– И что вы теперь намерены делать, чтобы вернуть мою дочь? – между рыданиями спросила мать Моники у полицейских.
– Из описания похитителей, которое нам дал Фернандо, мы знаем, что они иностранцы и один из них палестинец, – ответил инспектор Фрага.
– Паула, я сразу же его узнал! – вмешался Фернандо. – Этот был тот самый мужчина, который в прошлом месяце заказал известный тебе серебряный кинжал.
Инспектор Фрага предположил, что похитители – те же самые люди, которые вломились в магазин Паулы. В магазине были обнаружены отпечатки пальцев одного из грабителей, и с помощью Интерпола удалось установить его личность. Речь шла о женщине-израильтянке Ракель Нахоим, преподавателе античной истории в Еврейском университете в Иерусалиме, что крайне удивило полицейских. Об остальных они еще ничего не знали, но подозревали, что среди них был испанец, который помог им скрыться.
Инспектор сделал паузу, чтобы всмотреться в лица присутствующих, и продолжал рассказывать. Он сообщил, что уже объявлен розыск этой женщины и палестинца, правда, у них был всего лишь фоторобот палестинца, составленный по описанию, которое им дал Фернандо.
– Что касается вашей дочери, – Фрага посмотрел на мать Моники, – я думаю, что теперь, когда браслет находится у них в руках, вопрос снимется. Я уверен, что они и магазин взломали именно в поисках браслета. – Инспектор поочередно просверлил взглядом Фернандо и Паулу, не скрывая своего неодобрения по поводу того, что ему своевременно не сообщили о существовании браслета.
– А моя дочь? Что будет с моей дочерью? – настаивала донья Мария.
Полицейский приводил различные доводы, основываясь на скудной информации, которой располагал, уверяя женщину, что ее дочь в скором времени освободят. Он уверил ее, что принял все необходимые меры, чтобы быстро разрешить это дело. С самого начала было поставлено в известность руководство полиции Мадрида, а также все государственные органы безопасности. Существовал особый приказ о розыске похитителей. Вес выходы из Мадрида контролировались. Хотя инспектор Фрага работал в Сеговии, дело было поручено ему, а с ним сотрудничали коллеги из Мадрида. Он ясно дал понять, что в данной ситуации действует достаточно оперативно, и, чтобы немного успокоить женщину, сказал ей, что, как правило, когда похитители получают требуемое, они освобождают заложника. Инспектор предположил, что в этом случае они наверняка захотят выждать какое-то время, пока не ослабнет активность полиции.
– Чем мы можем вам помочь? – спросил Фернандо.
– Пока ничем, почти ничем. Разумеется, если вы вспомните какие-нибудь подробности о человеке, который заказал вам кинжал, вы должны будете нам сообщить. Но я уже вам говорил, что в подобных случаях, к сожалению, единственное, что остается, – это ждать, пока…
– Я вспомнил! – прервал его Фернандо. – Когда он приходил ко мне в магазин, он оставил нечто вроде визитки с текстом, который я должен был выгравировать. Я думаю, что на визитке остались отпечатки пальцев.
– Отлично! Это как раз то, что нам нужно. – Инспектор включил свою рацию и распорядился, чтобы его сотрудник немедленно отправился в ювелирный магазин Луэнго.
– Я думаю, что должен поехать туда, – сказал Фернандо. – Я не помню, куда дел визитку. Возможно, ее куда-то положила Моника, но тогда, разумеется…
Мать, услышав имя дочери, снова разрыдалась.
После того как полицейские ушли, родители Моники решили поехать на квартиру дочери и оставаться там в ожидании новостей.
Через два часа Фернандо вернулся домой, на этот раз один. Он нашел в классификаторе карточку, о которой сказал полицейским, и те забрали ее в лабораторию, чтобы исследовать на наличие отпечатков пальцев. Фернандо был сильно рассержен.
– Паула, ты знала, что Лючия. не посоветовавшись ни с кем, вчера сообщила полиции о похищении? – Он упал в кресло, изможденный от постоянного напряжения, не отпускавшего его последние двадцать четыре часа.
– Я даже подумать не могла, что она может это сделать! Почему ты в этом так уверен? Ты разве с ней говорил?
Фернандо рассказал ей, что ему сообщил инспектор Фрага после того, как он пришел в себя в примерочной. Его охватила ярость, но пока он не звонил Лючии, чтобы сообщить ей обо всем. Ее поступок намного осложнил ситуацию, которая и без того была непростой. Моника все еще находилась в руках похитителей, браслет, который они требовали передать им в качестве выкупа, исчез, и похитители были настороже, понимая, что полиции обо всем известно. Этот факт явно заставлял их сильно нервничать.
Паула согласилась с тем, что у брата есть все основания сердиться, но она считала, что несправедливо держать Лючию в неведении. Паула пыталась ее оправдать, ссылаясь на то, что у Лючии были самые лучшие намерения. И она не считала, что Лючию нужно в чем-то обвинять, поскольку если и был кто-то виновен в том, что произошло, так это люди, в руках которых находилась Моника. Паула не позволила звонить Фернандо, поняв, что не убедила его, поскольку он по-прежнему пытался во всем обвинять Лючию. Она настояла на том, что сделает это сама, ссылаясь на его критическое состояние.
– Я сама с ней поговорю. А ты сделай себе чай из трав, чтобы немного успокоиться.
Лючия была близка к инфаркту, ожидая новостей, которых все не было. Наконец зазвонил телефон, и на экране она увидела номер домашнего телефона Фернандо. Она узнала голос Паулы. Та кратко рассказала ей обо всем, что случилось. Лючия выразила сожаление по поводу того, что не удалось освободить Монику, и сказала, что очень переживает из-за столь неудачного вмешательства полиции. Паула сообщила ей, что Фернандо очень рассержен из-за того, что Лючия известила полицию. Лючия попыталась объяснить Пауле, почему не предупредила его: во-первых, чтобы не беспокоить еще больше, и, во-вторых, что было еще важнее, из соображений его безопасности. Прежде чем закончить разговор, она поинтересовалась, какие меры предпринимает полиция, и попросила Паулу ответить еще на один вопрос:
– Ты не знаешь, рассказал ли им Фернандо то, что мы узнали о браслете?
– Судя по тому, что он мне говорил, нет. Он только сообщил им, как и когда был получен браслет, и еще несколько деталей, – сказала Паула.
Она уже не сомневалась в добрых намерениях Лючии.
– Думаю, Фернандо понадобится некоторое время, чтобы перестать на меня сердиться. Я прошу тебя держать меня в курсе всего, что происходит, и, если ты не против, я бы хотела с тобой встретиться. Есть кое-какая информация, имеющая отношение к твоим предкам, похороненным в церкви Подлинного Креста, и я хотела бы услышать твое мнение по этому поводу.
Паула нашла Фернандо в кухне. Он пил вино из большого бокала, решив, что это лучший вариант, чем чай из трав. Его мало убедили соображения Паулы по поводу мотивов Лючии, хотя он в этот раз высказывался более сдержанно. Тем не менее он взорвался, когда Паула, не придавая этому большого значения, рассказала, что Лючия интересовалась, не сообщил ли он полиции все, что они знают о браслете.
– Паула, этот браслет меня совершенно не волнует! Для меня важна только жизнь Моники! – Он ударил кулаком по кухонному столу. Бокал с вином перевернулся.
– Это всех беспокоит, Фер! И Лючию тоже. Я предполагаю, что среди всех прочих мыслей, которые возникли у нее в голове во время долгого ожидания новостей, именно это казалось ей важнее всего.
– Не думаю. Единственное, чего ей удалось добиться, это того, что Моника все еще в руках похитителей и браслет теперь тоже у них. И вот что я тебе скажу: если они что-нибудь сделают с Моникой, хоть что-то, я себе этого никогда не прощу. – Фернандо совсем разнервничался, он кричал и яростно жестикулировал.
Паула обеспокоенно посмотрела на него. Всю свою злость Фернандо срывал на Лючии и явно при этом преувеличивал. Нельзя было все сваливать на нее, но Паула воздержалась от комментариев.
Повисла напряженная пауза. Паула воспользовалась этим, чтобы понаблюдать за братом. Когда они были детьми, они так хорошо изучили друг друга, что могли предсказать любую реакцию, просто посмотрев в глаза. Но, с тех пор как они повзрослели и стали жить отдельно, она все меньше понимала его, особенно в том, что касалось его отношений с женщинами. Меньше чем за неделю он испортил зарождающиеся отношения с Моникой и отправился на выходные к Лючии. Еще неизвестно, до чего у них дошло дело. Как и все женщины, которые когда-либо имели отношение к его жизни, теперь и Паула оказалась в списке потерпевших. По разным причинам все они в результате попадали в сложные ситуации.
Паула смотрела на брата, наблюдая за выражением его лица, пока он большими глотками пил вино. Он нахмурил брови, его взгляд был полон горечи, а непроизвольное подергивание ногой свидетельствовало о сильном беспокойстве. Он показался ей в этот момент немного инфантильным.
Все страдали не меньше него. До сих пор его недостатком, так часто проявляющимся, было стремление переложить ответственность и свои проблемы на чьи-то плечи, несмотря на то что ему уже было сорок с лишком лет.
Фернандо одним глотком допил остатки вина и посмотрел на Паулу с таким выражением, как у него бывало, когда он ребенком совершал какую-нибудь выходку.
– Фернандо, мне нужно тебе объяснять или ты сам все понял?
– Я думаю, что, как обычно, сгоряча не разобрался и очень несправедливо поступил с Лючией. Ты ведь именно так думаешь, правда?
– Конечно, дорогой. Ты, надеюсь, и сам понимаешь, что твои отношения с женщинами крайне запутанны и продолжают развиваться, не подчиняясь никакой логике. Ты быстро и с легкостью даешь женщине надежду, а спустя несколько дней заставляешь ее разочароваться. А потом ты возмущаешься поступками другой женщины и почти ненавидишь ее, и это после того, как не далее чем несколько дней назад кувыркался в ее постели и бегал за ней, как дурак, все выходные. Разве не так?
– Нет. Между нами ничего не было. На этот раз ты ошибаешься.
– Да, похоже, мой маленький братишка начинает взрослеть. Давно пора! – Паула взяла его за руку и по-матерински ласково погладила ее. – Мне приятно знать, что ты на правильном пути, хотя шестое чувство говорит мне, что ты все еще не разобрался, какая из женщин тебе больше нравится.
Зазвонил телефон. Фернандо быстро взял трубку.
– Да, слушаю.
– Фернандо? Это Моника. Пожалуйста, быстрее приезжай за мной!
Фернандо и Паула выбежали из подъезда и уже через пять минут ехали в потоке машин мимо Прады в направлении площади Кастильи, откуда позвонила Моника. Фернандо разговаривал с ней несколько секунд, но ее вялый голос свидетельствовал о полном упадке сил девушки. После того как ее похитили, время, казалось, остановилось. Сложно было сохранить стойкость при таких жестоких обстоятельствах. Фернандо ехал к ней, надеясь увидеть свою прежнюю Монику, нежную, живую, влюбленную.
На каждом светофоре и при любой задержке он с беспокойством представлял, какой ее увидит. Возможно, страх и растерянность усилили свойственную ее возрасту неуверенность в себе… И она могла потерять пленительную наивность после жестокого удара судьбы.
Все, о чем он думал в последние часы, снова крутилось в его голове во время этой поездки, которая казалась бесконечной…
Не прошло и пятнадцати минут с момента звонка, как они подъехали к Монике, растерянной и одинокой среди сотен прохожих, которых, казалось, никогда не могла постигнуть такая участь. Прислонившись к столбу, она терпеливо смотрела на происходящее вокруг нее. Жизнь текла, как и прежде, и этого ничто не могло изменить.
Фернандо, увидев Монику, остановил машину и бросился к девушке, чтобы обнять ее. Ему хотелось, чтобы она выплакалась на его плече. Он чувствовал: ей нужно было, чтобы он ее крепко обнял, она не хотела ощущать себя одинокой, ей необходимо было знать, что он рядом. Он гладил ее лицо, волосы, вытирал слезы, потому что словами не мог выразить, как он счастлив, что снова может обнять ее. Моника, рыдая, еще не полностью придя в себя, говорила, как ей было страшно. Девушка крепко прижалась к нему, чувствуя в нем защиту.
По дороге домой, которая казалась бесконечной, Моника, обессиленная, с трудом удерживалась на сиденье. Она попыталась рассказать, что произошло. Она возвращалась вечером в воскресенье после встречи с подругами за чашкой кофе, и у самого ее дома на нее напали двое мужчин. Прежде чем ее чем-то усыпили, Моника увидела их машину, за рулем которой сидела женщина. Когда она проснулась в какой-то грязной ванне, на ней не было часов, и поэтому она не имела представления о времени.
– Как с тобой обращались? Тебе угрожали? Ты их видела? Они что-нибудь говорили о браслете? – Фернандо так и сыпал вопросами.
– Да. В конце они о нем говорили. Их было четверо, и они говорили на незнакомом мне языке. Они были очень осторожны и не называли друг друга по имени, когда я могла их слышать. Прозвучало только одно имя – Филипп. Они звонили ему по телефону два или три раза. С ним они разговаривали по-французски. Они сказали ему, что скоро у них будет браслет и что они отметят этот знаменательный день, или что-то в этом роде. Это все, что я слышала о браслете.
– Тебе было очень страшно, правда? – Паула, сидевшая на заднем сиденье, погладила ее по плечу.
– Сказать – страшно – это ничего не сказать. За эти часы у меня в голове промелькнуло столько мыслей о том, что они могли бы со мной сделать, и я вас уверяю, что все они были ужасны. – Ее голос становился все тише, будто кто-то сжимал ее горло.
Фернандо попросил ее не говорить об этом, потому что ему было невыносимо смотреть на ее мучения. Но Монике нужно было выговориться, чтобы отогнать от себя эти кошмары.
– Это были только ночь и день, но они мне показались вечностью. Я не сомневалась, что меня убьют. – Она закрыла лицо руками, и у нее по щекам полились слезы. – Я не понимала, чего они хотят. Сначала я подумала, что они ошиблись. Я слышала, как они переговаривались, и не знала, что происходит, пока не услышала этот разговор по телефону на французском языке. Тогда я поняла, что они могут хотеть чего-то от тебя, Фернандо. До последнего момента я не знала, что со мной может произойти. А утром меня отвезли к Пуэрта дель Соль, и я поняла, что меня обменяют на деньги или на браслет. Я не знаю, что произошло, но вдруг мы бегом вернулись к машине. Я заметила, что они очень нервничали. Меня снова усыпили, и я проснулась в этой же квартире. Я не знаю, сколько времени мы ехали – час, два часа или десять минут.
– Ты же не думала, что мы тебя бросим, не заплатив выкуп, правда? – Фернандо погладил ее по руке.
– Я не сомневалась в этом, но окончательно убедилась, когда проснулась. Они были очень веселы. Я слышала, как они смеялись и оживленно разговаривали. Я не понимала, что происходит, но решила, что они получили то, что искали. Я все еще находилась у них в плену и была совершенно сбита с толку.
– Они забрали браслет Моисея. Похоже, им нужен был именно он, – сказал Фернандо. – Мы знаем, что эта женщина израильтянка и зовут ее Ракель Нахоим. Полиция установила ее личность по отпечаткам пальцев, которые она оставила в мастерской Паулы. Сегодня утром я узнал еще одного из похитителей, это был тот самый палестинец, который заказал нам серебряный кинжал. Ты поняла, о ком я говорю?
– Да. Я отлично его помню. Мы знаем, кто это?
– Мы с одним полицейским ездили в ювелирный магазин, чтобы найти визитную карточку, которую он мне оставил. Они попытаются снять с нее его отпечатки пальцев.
– Мне нужно время, чтобы прийти в себя после всего этого.
Моника снова не смогла сдержать слез. Паула не знала, что сделать, чтобы успокоить ее. Между рыданиями Моника попросила отвезти ее домой и обрадовалась, когда узнала, что там ее ждут родители.
Моника очень измучилась, и родители тут же дали ей успокоительное, поэтому она сразу легла спать и проспала до следующего утра.
В течение всего дня Фернандо почти каждый час звонил Монике домой и интересовался ее состоянием. Он начал серьезно волноваться, когда миновал полдень, затем еще несколько часов, а Моника по-прежнему отказывалась от еды, оставалась в кровати, не включая свет, и не хотела выходить из своей комнаты. Ее била дрожь, и это состояние не проходило, а, наоборот, усугублялось. Было уже десять вечера, когда Фернандо решил, что поедет к ней и отвезет ее в больницу.
Там ее всесторонне обследовали и ничего не обнаружили. После этого ее направили в психиатрическое отделение, где выяснилось, что у нее классические симптомы нервного шока из-за ужасных событий, которые ей пришлось пережить.
Специалисты порекомендовали применить соответствующую терапию, чтобы помочь ей спокойнее реагировать на негативные воспоминания, образы и мысли, но предупредили, что полностью эти симптомы убрать не удастся. Им также посоветовали избегать всего, что могло бы расстроить ее и вызвать какие-либо страхи, депрессию или беспокойство. Исходя из этих рекомендаций, было решено, что Монике станет легче, если она переключится, занимаясь чем-либо, что ей нравится делать. Поэтому после нескольких сеансов у психотерапевта родители отвезли ее на несколько дней отдохнуть в Альпы.
Через два дня после того, как Монику освободили, Фернандо позвонил дону Лоренцо Рамиресу, чтобы рассказать ему о похищении Моники и о серьезных нарушениях ее здоровья. Он также сообщил, что у него забрали браслет. Рамирес больше был обеспокоен здоровьем Моники, чем браслетом, и воспользовался случаем, чтобы напомнить Фернандо об одном состоявшемся между ними разговоре. Он тогда поделился своими подозрениями по поводу того, что кто-то за ним наблюдает. После выводов, к которым они пришли на вилле у Лючии, дон Лоренцо допустил вероятность того, что действительно существует некая группа ессеев, преследующих ту же цель, что и они, и что именно эти люди являются виновниками трагического происшествия. Естественно, учитывая то, что его предки выказывали такой же интерес к браслету, эту возможность нельзя было исключить.
Фернандо вызвался сопровождать Монику во время ее визитов к психотерапевту. Он хотел воспользоваться возможностью хотя бы недолго ее видеть.
Моника казалась подавленной то ли из-за действия лекарств, то ли оттого, что ее здоровье заметно ухудшилось. Она проявляла мало интереса к работе ювелирного магазина, впрочем, как и ко всему остальному. Фернандо старался не говорить о браслете, который был прямой причиной этих трагических событий. Моника никоим образом не демонстрировала своих чувств к нему, и от этого Фернандо страдал вдвойне.
В первую субботу после похищения, ближе к полудню, Фернандо позвонил инспектор Фрага, чтобы сказать ему, что они уже установили личность палестинца. Это был некий Мохаммед Бенхайме, который родился в Иерихоне, но проживал в Испании уже десять лет. По-видимому, он был предпринимателем, занимался строительством, и у него были дела в Коста дель Соль и в Кадисе. Полиция установила, что он не был судим ни здесь, ни в своей стране, хотя его уже объявляли в розыск. Об остальных членах группы ничего не было известно, но расследование продолжалось. Полиция считала, что преступники по-прежнему скрываются в Мадриде или в его окрестностях.
Каждые десять дней Лючия разговаривала по телефону с Фернандо, интересуясь состоянием здоровья Моники. Прошло несколько недель, и Лючия наконец начала замечать, что состояние Фернандо изменилось. Возникшее после похищения Моники чувство вины привело к тому, что Фернандо стал вести себя более ответственно. Но, несмотря на это, Лючия догадывалась, что его роман с Моникой начал затухать, и каждый день все больше убеждалась в этом. Хотя Лючия искренне сочувствовала Монике и понимала, что это могло показаться вероломством, она не могла выбросить Фернандо из головы и по-прежнему проявляла к нему большой интерес, в особенности после событий, которые произошли на вилле. Стараясь заглушить в себе чувство вины, она тем не менее понимала, что сможет приблизить его к себе, если привлечет к исследованиям, а не просто будет делиться результатами своих изысканий, как это делала раньше.
Оставались нерешенными вопросы, касающиеся предков Фернандо, похороненных в церкви Подлинного Креста, и Лючия решила, что договорится не только с Фернандо, но и с Паулой вместе поужинать и обменяться информацией. Лючия помнила, что они договаривались встретиться при первой возможности, и, зная, какое влияние оказывает на Фернандо сестра, решила, что было бы неплохо найти в ней союзницу.
По прошествии нескольких дней Лючия, наконец решившись, позвонила Фернандо под предлогом того, что получила письмо, в котором сообщалось, что начало ее исследований в церкви Подлинного Креста откладывается. Это, по-видимому, было связано с бюрократическими проволочками в муниципалитете Кастильи и Леона и в министерстве. В письме ее уведомляли, что она не получит разрешения на начало работ по меньшей мере до середины июля. Но Лючия решила не сдаваться и попробовать ускорить этот процесс, поехав в Мадрид, чтобы лично обсудить все в министерстве. Воспользовавшись этим обстоятельством, она решила пригласить Фернандо и Паулу на ужин, чтобы втроем обсудить ход исследований.
Фернандо эта идея понравилась. Похоже, он уже не испытывал неловкости, вспоминая о своем посещении виллы. Они договорились встретиться в японском ресторане. Это была первая пятница апреля. Прошел почти месяц со дня похищения Моники. С тех пор они еще не виделись.
Все приехали одновременно и припарковали машины напротив входа в ресторан. Фернандо приехал с Паулой. Едва выйдя из машины, они поздоровались с Лючией. Они зашли в холл, красиво оформленный в японском стиле. Официант поприветствовал их впечатляюще глубоким поклоном, на который они вежливо ответили. Лючия поинтересовалась состоянием здоровья Моники, и Фернандо рассказал ей о том, что ему было известно. Он сообщил, что, хотя в целом ее здоровье немного улучшилось, она сейчас пребывает в состоянии, которое в медицине называется «избеганием». В этом состоянии все эмоции, как положительные, так и отрицательные, представляют для нее угрозу, поэтому она инстинктивно стала избегать любых проявлений чувств. Он признался, что для него это просто катастрофа. Лючия заметила, что Фернандо неприятна эта тема разговора.
Наконец их проводили в маленький кабинет, который от обеденного зала отделяла раздвижная бумажная ширма, сделанная в восточном стиле. Они сели на разложенные на полу большие подушки, и Фернандо сразу же запротестовал, потому что ему хотелось есть, сидя на обычном стуле.
Пока Лючия рассказывала им о тонкостях японской кухни, Фернандо неотрывно смотрел на нее. Хотя в последнее время он часто общался с Моникой и всегда был внимателен к ней, каждый раз, видясь с Лючией, он чувствовал, что от этой женщины исходит нечто, гипнотизирующее его. Он всматривался в ее карие глаза и во взгляде улавливал опыт зрелой женщины, смотрел на ее губы, тонкие, но манящие, на ее стройную хрупкую шею, видневшуюся в вороте блузки. Лючия с удовольствием воспринимала его интерес, и, когда их взгляды встретились, в ее глазах отразились те же самые чувства.
Паула уловила эти волны, витающие над столом, и поначалу удивительно равнодушно отнеслась к тому, что происходило между ними. Она взяла меню и спряталась за ним, чувствуя себя неловко, оказавшись в такой ситуации.
– Лючия, поскольку ты разбираешься в японской кухне, закажи для нас всех, что хочешь, а потом ты нам расскажешь о своих открытиях.
Лючия, вынужденная оставить свои попытки соблазнить Фернандо, решила сосредоточиться на том, что делает, и принялась составлять заказ.
Официант потратил много времени на записывание всего перечисленного, пока наконец не оставил их одних, задвинув за собой ширму.
– Ну хорошо, пока нам принесут первое, я вам кое-что расскажу. Думаю, я взяла хороший след, и вскоре станет ясно, какую роль играли ваши предки во всей этой истории, – заявила Лючия уверенно. – На прошлой неделе в приходской церкви Замаррамалы я нашла старый документ, который вас так же заинтересует, как и меня. Мы искали любые факты, имеющие отношение к реликварию, и я встретила запись о расходах, датированную 1670 годом. Речь идет о сумме в сто пятьдесят реалов за реставрацию реликвария. Эти деньги были уплачены ювелирной мастерской в Сеговии, без указания ее названия. – Она посмотрела на Паулу. – Ты думаешь то же, что и я?
Лючия помолчала некоторое время, пока официант разливал вино. Она сама обнаружила запись только два дня назад, и поняла, что это крайне интересный факт. Когда официант удалился, Паула согласно кивнула и стала рассказывать:
– Позавчера я решила порыться в одном чулане в мастерской, где отец хранил старые документы. Не говорю уже о том, как сложно было найти что-то в этом жутком хаосе, и о том, что мне пришлось купить защитную маску, чтобы меньше чихать от пыли, собравшейся там за много лет. Я все же нашла дневник отца, который он вел в 1932 году, за год до того, как его друг Карлос Рамирес послал ему браслет. В дневник был переписан подлинный старинный документ, очевидно XVIII века, имеющий отношение, по всей видимости, к нашему роду, и мне стоило огромного труда разобрать, о чем там говорится. Чернила немного расплылись от сырости, и из всего текста читались только отдельные разрозненные слова.
Паула вынула из сумки лист бумаги, где она все записала, чтобы не забыть ни единого слова, и попыталась разобрать написанное, но ей это удавалось с трудом. Она некоторое время назад обнаружила, что ей стало трудно читать с близкого расстояния, поэтому в конце концов надела очки, которые вытащила из сумки.
– Я уже знаю, что у тебя проблемы со зрением, дорогая сестричка. На самом деле тебе просто нужны более длинные руки. – Фернандо расхохотался.
– Какой же ты все-таки дурак, Фер! Когда ты перестанешь быть ребенком? – Паула была сосредоточена на своем открытии и не собиралась вступать в игру. – Как я уже говорила, это тот несвязный текст из дневника, и, кстати, я не сказала, что там стояло заглавие – «Замаррамала», я именно поэтому и обратила на него внимание. Так вот, я вам его сейчас прочитаю, причем с близкого расстояния. – Она посмотрела поверх очков, с некоторой обреченностью устремляя взгляд на брата: – «На его реставрацию пошла одна унция серебра и…» Дальше неразборчиво. Здесь, должно быть, шло описание материалов, которые использовались для реставрации. – Потом она продолжила: – «Получена единоразовая компенсация в сумме…» Суммы не видно, но ты сама только что ее назвала, Лючия. Затем в записи нельзя разобрать ни одной буквы, а вот под подписью можно кое-что разобрать, это что-то вроде постскриптума: «Поскольку он не был востребован, мы решили оставить его у себя…» За этим еще три или четыре слова, и весь текст завершается словом «ценный». Вот и все.
– Отлично, Паула! После того, что ты нам сообщила, я думаю, уже не остается никаких сомнений, что речь идет о том, что ваши предки имели отношение к реликварию.
– Похоже, они обнаружили нечто, показавшееся им важным, о чем не должны были знать владельцы реликвария, поскольку те не затребовали обратно свое имущество.
– Наверное, так и было, Фернандо, – отметила Лючия. – У меня есть доказательства, что впоследствии реликварий никогда не реставрировался, и поэтому они, вероятно, были единственными людьми за многие сотни лет, которые заглядывали внутрь. Подумай, твой отец пытался открыть могилы предков. Он, очевидно, подозревал, как и мы, что они обнаружили нечто ценное, и решил впоследствии, что этот предмет или предметы могли быть спрятаны в их могилах.
– Скорее всего, так и есть, раз он нашел этот документ и скопировал его в свой дневник. Но доказать это сложно, – вмешался Фернандо.
– И еще остается проверить, был ли он связан с ессеями. Возможно, они вступили с ним в контакт именно потому, что он был единственным, кто не вызвал бы подозрений, если бы попросил об эксгумации своих родственников. И, если это так, ессеи могли убедить его вступить в их братство, чтобы потом использовать в своих целях. – Лючия перевела дыхание. – Я не знаю, почему именно, но у твоего отца были какие-то проблемы с разрешением или на него слишком давили, поэтому он решился открыть могилы, не дожидаясь разрешения, в результате чего впоследствии и попал в тюрьму.
Две официантки-японки поставили перед каждым по два блюда, которые они заказали. Лючия несколько минут рассказывала, как эти блюда приготовлены.
Они начали с кушиаге, шашлыка из омара и редиса на бамбуковой палочке, а Лючия тем временем продолжала рассуждать. Напомнив о том, что реставрация была сделана в мастерской Луэнго, и предположив, что некий предмет мог быть спрятан в могилах, она вспомнила, что могильные плиты были установлены позже 1670 года. На одной был указан 1679 год, а на второй – 1680. Поэтому понятно, что ваши предки умерли и были похоронены уже после реставрации. И они могли спрятать то, что нашли в реликварии, в одном из своих склепов.
Лючия признала, что таких предположений можно было сделать сотни, тем более что речь шла о не очень большом предмете, раз он мог поместиться в реликварии. Она сослалась на слова дона Лоренцо Рамиреса, который, исследуя документы из архива своего дедушки, обнаружил удивительную связь между его отцом и Папой, правившим в XIII веке. Он, как и она, узнал дату реставрации, так почему этого не мог сделать Карл ос Рамирес, изучая архивы? Ювелиров в Сеговии в XVII веке, скорее всего, было мало. Ему не составило большого труда обнаружить фамилию Луэнго, даже если пришлось сделать это методом исключения.
– Тогда, раз Карлос Рамирес знал, что реликварий реставрировался в ювелирной мастерской в 1670 году, и подозревал, что в этом реликварий что-то находится, хорошим способом, чтобы завладеть им, было ввести в заблуждение отца Фернандо, вовлечь его в их секту и потом убедить его в необходимости исследовать могилы. Тогда они оставались в стороне.
– Фернандо, Паула! Я начинаю понимать! Подводя итоги, можно сказать, что семья Луэнго реставрировала реликварий. Во время реставрации они обнаружили в нем нечто, что попытались спрятать. И мы не будем знать этого наверняка, пока не откроем могилы.
– Около 1930 года группа людей, предположительно это были ессеи, знала, что этот предмет положил в реликварий Папа Онорио III. Они выяснили, что этот реликварий реставрировался в конце XVII века. Эта информация наводит их на след его реставраторов, твоих предков, и они пытаются получить этот предмет обратно через твоего отца. Если это подтвердится, это означает, что семья Луэнго имела отношение к этой истории и сыграла в ней важную роль, как в XVII веке, так и в XX, и в наше время. Сначала твой отец, а теперь ты. – Она сделала вдох, перед тем как закончить. – Можно даже сказать, что вокруг тебя и разворачиваются теперь события.
– А мы не могли бы раньше осмотреть церковь Подлинного Креста? – спросил Фернандо. – Мне не терпится раскрыть тайну, хранящуюся в ее стенах. Ты ведь и сама этого хочешь. Лючия, мне кажется, ждать до июля – это слишком долго. Как хорошо я сейчас понимаю отца! Он тоже не захотел ждать и бросился в ту злополучную ночь проверять, что находится в могилах.
– Мне кажется, это не очень хорошее предложение – тайно проникнуть в церковь Подлинного Креста.
– А почему нет, Лючия? Ты не осмелишься? Тогда мы пойдем вместе. – Фернандо вглядывался в ее лицо, а она, похоже, не верила тому, что слышала.
– Это совершенно невозможно, Фернандо. Я считаю, это очень рискованно. Мы вполне могли бы подождать, пока получим разрешение и сделаем все, как положено. Что мы выиграем, если навлечем на себя неприятности? Подумай, дело ведь совсем не простое. Чтобы поднять каменные плиты могил, может понадобиться специальное оборудование, которое просто так в церковь не пронесешь. Мы должны подождать!
Паула признала, что Лючия права.
– Это так, ты, конечно, права. Подождем, пока нам дадут карт-бланш.
Они закончили ужин нанбанцуке, которое оказалось восхитительной маринованной обжаренной рыбой. Больше они не возвращались к этой теме, а поговорили о прозаических вещах, в частности о том, чем жизнь в Мадриде отличается от жизни в Сеговии.
Паула много раз вспоминала о несчастной Монике. Она подумала, что даже лучше, что она не присутствует при данном разговоре, иначе она стала бы свидетельницей взглядов, полных значения, которыми Фернандо и Лючия обменивались во время всего разговора. В особенности Паулу возмутил поцелуй в губы, которым Лючия совершенно естественно одарила ее брата на прощание. Это подтверждало, что отношения между ними перешли на новый уровень.
После ужина в японском ресторане Паула не видела Фернандо и Лючию несколько недель, хотя знала, что они встречались по крайней мере несколько раз. Фернандо по-прежнему ходил с Моникой к психотерапевту. Все говорило о том, что ее состояние значительно улучшилось. Паула не понимала, как ее брат может быть рядом и с одной, и с другой женщиной. Она решила не звонить ему, чтобы не иметь повода для беспокойства из-за его непостоянства. Из двух женщин уже ни одна не казалась ей лучше или хуже, хотя ей хотелось бы, чтобы Моника быстрее выздоровела и соперничала бы с Лючией на равных. А по последним данным, речь как раз шла о соперничестве.
Фернандо позвонил ей сам, чтобы рассказать, что он снова виделся с Лючией из-за странного происшествия, случившегося в церкви Подлинного Креста почти через месяц после их посещения японского ресторана.
На этот раз они увиделись в комиссариате полиции в Сеговии. Туда их вызвал главный инспектор Фрага.
Сообщения об этом событии занимали первые полосы всех газет. Недалеко от церкви Подлинного Креста, на дне оврага, был обнаружен умирающий глухонемой юноша. Ему выкололи глаза, все вокруг было залито кровью. Прежде чем его случайно обнаружил крестьянин, юноша пролежал там много часов, истекая кровью, и, когда его привезли в больницу, он впал в кому. В прессе не сообщалось, по какой причине юноша был так жестоко искалечен, и не объяснялось также, могло ли это преступление иметь что-нибудь общее с попыткой ограбления церкви Подлинного Креста. Удивительным было то, что оказались взломаными только дверца и люк, ведущие в одно из помещений церкви, но ни один предмет из церкви при этом не пропал.
– Я вас вызвал по двум причинам. Вас, Лючия, – потому что вы историк и, как эксперт, хорошо знаете эту церковь. Мне нужна ваша помощь. А вас, Фернандо, я пригласил по другой причине. Я подозреваю, что это преступление совершено теми же людьми, которые похитили Монику. Я считаю, что случившееся с бедным юношей скорее похоже на ритуальный обряд, чем на жестокую расправу. С тех пор как мы узнали, кто эти преступники и чем занимаются, я не перестаю думать об этих событиях. Я считаю, что мы имеем дело не с бандой заурядных воров, и я все больше склоняюсь к мысли, что речь идет о какой-то секте или, скажем, о группе избранных людей. В настоящее время мы фиксируем все снимаемые в Сеговии квартиры, находящиеся в радиусе нескольких кварталов от церкви. И, думаю, мы вскоре обнаружим эту группу. – Он сделал короткую паузу и посмотрел на Лючию. – Вы, как историк и эксперт, должны знать обо всех странных событиях, имевших отношение к церкви Подлинного Креста. Вы тоже думаете, что речь может идти о группе, цели которой совершенно иные, нежели простая кража со взломом? А если так, то, с вашей точки зрения, с какой сектой или группой мы имеем дело?
– Я думаю, речь идет об общине ессеев!
– Объясните, пожалуйста] Я никогда раньше не слышал о такой общине. – Инспектор вынул блокнотик, чтобы записать необходимое.
Лючия кратко рассказала ему все, что знала о религии ессеев, об истории основания этой общины, о событиях, происшедших после восстания евреев против римских войск, о монастырях, построенных в Кимране посреди пустыни, и о свитках, найденных возле Мертвого моря. Она пояснила ему, что их дуалистический подход к пониманию мира предполагает вечное противостояние сыновей солнца, или света, и сыновей мрака, олицетворяющих зло на земле. В заключение она обратила его внимание на то, что ессеи считают себя единственными законными хранителями Божественных откровений, которые были даны великим пророкам.
Инспектор Фрага записывал, не останавливаясь, потому что все это казалось ему крайне интересным.
В дверь постучали и вошел полицейский, который с трудом переводил дух.
– Инспектор, мы нашли их! Мне позвонили из первой бригады и сообщили: только что здесь, в Сеговии, задержали женщину и пятерых мужчин. Их внешность совпадает с описанием похитителей.
Инспектор поднялся со стула и снял с вешалки пиджак.
– Прошу вас, пойдемте со мной. Вы можете мне понадобиться, чтобы опознать их во время допроса. – Он посмотрел на Фернандо. – Вы можете позвонить сеньорите Монике и попросить ее, чтобы она немедленно приехала? Ее показания будут крайне важны!
Фернандо сказал ему, что в связи с нестабильным психическим состоянием девушки крайне опасно подвергать ее такому сильному испытанию. Инспектор Фрага очень неохотно согласился с ним, но попросил, чтобы Моника хотя бы посмотрела на фотографии, которые они сделают во время допроса.
Они проехали четыре квартала и вошли в здание, где было полно полицейских. В помещениях царил хаос. В маленькой столовой вместе с двумя полицейскими находились шестеро преступников, они сидели за столом, и их руки были скованы наручниками. На столе лежало множество предметов, найденных во время обыска. Здесь было все, что показалось полицейским подозрительным. Фернандо тут же увидел браслет. Один из полицейских как раз называл имена всех задержанных:
– Женщину зовут Ракель Нахоим, она родилась в городе Хеброне. Ей тридцать лет, из них три года она прожила в Испании. Ее документы, похоже, в порядке. Мы выяснили, что в настоящее время она преподает в университете. Справа от вас находится Мохаммед Бенхайме, палестинец. Он родился в Иерихоне. Сейчас он предприниматель и руководит одним строительством. – Фернандо узнал владельца того самого кинжала. – А напротив вас двое испанцев…
Посмотрев на лицо одного из них, Лючия прервала полицейского. Это был один из сотрудников ее архива! Она ничего не понимала. Почему он был среди них?
– Юлиан! Но как это возможно, чтобы ты впутался в такую историю? – Мужчина пристыженно посмотрел на Лючию и повесил голову. – Это один из наших документалистов. Боже мой, я с ума сойду! – Она схватилась за голову, изумленная тем, что среди преступников оказался один из ее сотрудников.
– Его имя Юлиан Гарсия Бенито, – продолжал читать полицейский, у которого в руках были документы задержанных. – Четвертого задержанного зовут Пабло Ронда. Господин Ронда сказал нам, что он из Сеговии и у него свой писчебумажный магазин. Еще двое – французы, они отказались назвать свои имена. Мы не обнаружили у них ни паспортов, ни других документов.
Инспектор Фрага смотрел на задержанных с удивлением. Все это еще раз подтверждало, что они имеют дело с необычными преступниками. У этих людей было стабильное положение в обществе, это были достаточно образованные люди с высоким культурным уровнем. Он посмотрел на предметы, лежавшие на столе, и взял из их кучи маленький папирус коричневого цвета, очень древний на вид, сильно потертый, и развернул его. Не зная, на каком языке он написан, инспектор передал его Лючии, рассчитывая на ее помощь.
– Это иврит, инспектор. Я им не владею, но, если вы дадите мне немного времени, я смогу перевести, что здесь написано.
– Достаточно было бы, чтобы кто-то хотя бы взглянул на него и сказал, о чем идет речь.
Фрага стал изучать содержимое папки, в которой оказалось много фотографий Фернандо и Моники или одной Моники. Здесь же были данные о времени их ухода из дому, прихода домой, время пребывания в магазине, все их передвижения и много записей их телефонных разговоров с Паулой. Главный инспектор закрыл папку и посмотрел на шестерых задержанных.
– Достанется вам всем. Здесь достаточно доказательств, чтобы отправить вас в тюрьму на ближайшие двадцать лет. Вам придется объяснять все это в суде, и, если у вас нет железных алиби, я вам обещаю, что вам будет очень сложно выпутаться. – Никто из них не открыл рта. – К сожалению, вас уже не сможет опознать тот бедный юноша, которого вы жестоко искалечили, – он находится в коме. Я надеюсь, что смогу доказать вашу причастность и к этому преступлению, чтобы вы ответили перед правосудием за варварство, как того заслуживаете.
Он продолжал рассматривать предметы на столе. Его внимание привлек маленький деревянный сундучок, тоже очень старинный. Он открыл его и увидел, что в нем находится золотой медальон, очень древний на вид, и очень поврежденная серьга. Серьга, собственно, представляла собой два камня: голубой, более длинный, и белый. Они были соединены между собой золотой цепочкой.
– Лючия, не хотите ли посмотреть на эти предметы, прежде чем мы отправим их на экспертизу в Археологический музей, чтобы их там досконально изучили? Если вы напишете мне расписку в получении, этого будет достаточно.
Лючия взяла сундучок с двумя драгоценностями и положила их в целлофановый пакет, который подал ей один из полицейских, чтобы они не повредились в сумке.
Инспектор распорядился сделать фотографии задержанных, чтобы немедленно отправить их в Мадрид и показать для опознания Монике. Если она опознает их, дело будет практически закрыто.
Убедившись, что задержанные не собираются ничего говорить до тех пор, пока не появятся их адвокаты, Фрага решил, что больше здесь не нужен. Он приказал отвезти задержанных в комиссариат и поместить их там в камеры.
Последней из квартиры вышла Лючия, но перед этим израильтянка пристально посмотрела на нее и обратилась к ней на чистейшем испанском языке:
– Сеньора, мы коллеги, и в связи с этим я вас умоляю, после того как вы прочтете этот папирус, придите поговорить со мной.
Лючия, не задумываясь, пообещала выполнить ее просьбу.
В последующие две недели Лючия занималась переводом этого странного папируса. Ей пришлось проконсультироваться у разных экспертов, поскольку иврит, на котором был написан документ, характеризовался отсутствием гласных и был скорее фонетическим языком, поэтому каждое слово могло иметь много значений. Она решила, что папирус может относиться к периоду между VII и VI веками до рождества Христова, и, ориентируясь на это, она попыталась найти любую информацию, которая могла бы помочь ей установить авторство.
По смыслу написанное на папирусе напоминало пророчество и представляло собой лишь часть какого-то текста, поскольку этот отрывок не имел смысла сам по себе, а был лишь продолжением предыдущего фрагмента. Ей показалось, что он был словно вырван из остального текста. Учитывая период, в который он мог быть написан, его авторство могло принадлежать пророку Исайе или пророку Иеремие. Но кто бы его ни написал, Лючии казалось невероятным то, что она держит в руках такую историческую ценность. А ведь она находилась в руках этих преступников! Лючия словно разгадывала головоломку, составленную из разных слов. Она корпела над переводом, пока у нее не получались относительно связные фразы.
Чтобы точнее установить авторство, она отослала свой окончательный перевод эксперту по истории религий. Эксперт перезвонил ей через несколько дней и сообщил следующее: если судить по апокалиптическому стилю, документ скорее мог принадлежать перу Иеремии, поскольку этот пророк чаще говорил об угрозе уничтожения еврейского народа, если тот не будет следовать предписаниям Господа. Исайя же, в отличие от него, проповедовал любовь к Богу и предсказал приход Мессии за семьсот лет до рождения Иисуса Христа, с достаточной точностью описав события, которые действительно потом произошли.
Предсказание, записанное на папирусе, предрекало появление трех знаков, но до этого должно было выполниться следующее условие: в святом месте необходимо было собрать символы трех союзов. Затем в подробностях описывалось, как распознать эти знаки, но эту часть, полную метафор, оказалось особенно сложно истолковать. Этот факт еще больше убедил Лючию в том, что речь шла только о части другого, более полного предсказания.
Лючия ежедневно рассказывала Фернандо о том, как продвигалось дело. В тот день, когда она практически закончила перевод, она позвонила ему и рассказала, что пришла в ужас, обнаружив совпадения между тем, как преступники искалечили юношу, и тем, что было написано в документе. Самое страшное было в том, что фигура юноши и являлась третьим знаком. Лючия прочитала фрагмент, в котором это описывалось:
– … а третьим должен появиться человек, который не говорит, не видит и не слышит, потому что без этих чувств – дверей к его разуму – он будет скорее животным, чем человеком». Фернандо, тебе не кажется, что это ужасно?
– Да, Лючия, просто страшно становится. Я рад, что эти люди уже за решеткой!
Он тут же подумал о Монике. Когда она находилась в руках этих бездушных людей, с ней могло случиться все что угодно. К счастью, она отделалась сильным эмоциональным шоком, от которого уже практически оправилась. После всего того, что Лючия рассказала ему, у Фернандо никак не могли уложиться в голове эти знаки, символы союзов и странная группа ессеев, и он не понимал, что все это могло означать. Фернандо спрашивал себя, что могли значить все эти союзы, о которых упоминалось в пророчестве.
– Ты думаешь, что может существовать какая-то связь между нашим браслетом и предметами, которые были найдены в доме, где арестовали похитителей Моники?
Он также спросил Лючию, думает ли она, что эти предметы могут каким-то образом быть связаны с союзами, о которых упоминалось в папирусе.
– Пока что у меня нет кое-каких фактов, и я не имею об этом представления, Фернандо. Но сегодня я хочу встретиться с Ракель Нахоим. Я тебе не рассказывала, что она меня попросила прийти к ней после того, как я закончу переводить папирус? Я чувствую, что она хочет подробнее рассказать мне обо всем этом деле. Кстати, я только что вспомнила: мне ведь дали разрешение раньше осмотреть церковь Подлинного Креста. Мы сможем приступить в середине июня.
Фернандо спросил об остальных предметах, которые находились в сундучке.
– Ты будешь поражен тем, что мы узнали. По нашим оценкам, возраст медальона около трех тысяч семисот лет. Ему на четыреста лет больше, чем браслету Моисея. Речь идет об эпохе великих праотцев: Авраама, Исаака и Иакова. Чтобы убедиться в подлинности браслета, думаю, мне нужно будет поговорить с Ракель. О серьге же я знаю только то, что она такого же возраста, как и сундучок, и оба предмета, вероятно, относятся к началу нашей эры. Мне кажется, что она не очень ценная. Можно даже сказать, что она довольно простая, и именно это меня удивляет. Она изготовлена из двух полудрагоценных камней и, конечно же не очень ценная. И я не знаю, какой смысл она имеет для этих людей, но намереваюсь скоро это выяснить, поговорив с ними.
Главному инспектору Фраге Лючия сообщила все, что узнала о папирусе и об остальных двух предметах. По ее просьбе он дал ей разрешение посетить арестованную женщину в тюрьме Алкала де Хенарес. Лючия решила пойти туда одна.
Пока она ждала в зале для посетителей, когда женщину приведут, она принялась разглядывать стены. Их украшали лишь простые часы и календарь, присутствие которого в тюрьме Лючия посчитала дурным вкусом, поскольку на нем были представлены великолепные фотографии самых красивых мест мира. Для заключенных это должно было казаться злой насмешкой.
Она была довольна, зная, что через несколько недель церковь Подлинного Креста будет закрыта для посещений и они смогут как следует ее осмотреть.
Дверь открылась, и в помещение вошла Ракель в сопровождении женщины-надзирателя.
– Я оставляю ее в наручниках для вашей безопасности. Если возникнет какая-то проблема, нажмите на эту кнопку. – Надзирательница указала Лючии на кнопку под столиком, установленную между двумя пластиковыми стульями. – Если мы будем вам нужны, мы за дверью. Не беспокойтесь. И я напоминаю, что у вас всего час.
Толстая надзирательница закрыла дверь и заперла ее на ключ с той стороны. Лючия посмотрела Ракели в лицо. У той была смуглая кожа, глаза цвета меда и черные как смоль волосы. Она очень похудела с тех пор, как ее задержали в Сеговии.
– Добрый день, Ракель! Как с тобой здесь обращаются? – Лючия пыталась вести себя непринужденно, не забывая при этом, что перед ней находится очень опасная женщина.
– Послушай, давай оставим эти церемонии и перейдем к сути дела. Ты уже перевела папирус? – Женщина пристально смотрела на нее. Было заметно, что она нервничала.
– Да, я уже его прочла и…
– Ты веришь в пророчества?
– Боюсь, что нет, и еще менее верю в то, которое написано на этом папирусе.
– Тогда раскрой свои глаза и позволь, чтобы в твою душу пролился свет! Не суди заранее о том, чего не знаешь, сестра!
Лючия восхитилась ее безупречным испанским и сказала:
– Во-первых, я тебе не сестра, а во вторых, как же мне быть, если я занимаюсь наукой? Ученые никогда не принимают на веру то, что не доказано.
– Дело твое, Лючия! Если ты хочешь узнать обо мне и о нас, я расскажу тебе, но сначала ты должна мне поклясться, что сделаешь кое-что, о чем я тебя попрошу, невзирая на твои логические рассуждения.
– Ну, это зависит от того, о чем идет речь… – засомневалась Лючия. Она не представляла, о чем может попросить ее эта израильтянка.
– Как ты сама говоришь, пока факт не доказан, ты не можешь быть в нем по-настоящему уверена. Ты ведь так сказала?
– Да, именно так!
Ракель встала со стула. Ее лицо приняло серьезное выражение. У нее была единственная возможность сделать так, чтобы пророчество сбылось, а она так этого желала! Эта женщина, судя по всему, не доверяла ей. Но Ракель уже знала, что эта женщина и есть избранная. Она верила в предназначение всех живущих на Земле, и эта женщина, не ведая о том, была предназначена для исполнения святой цели сотни лет назад. Это открыл Ракель Бог света в тот день, когда она впервые увидела Лючию.
– Поклянись мне, что точно выполнишь то, чего требует пророчество, и что ты сделаешь это седьмого ноября этого года!
– Подожди, подожди… Ты слишком торопишься! Я не собираюсь никого калечить, а, по-видимому, это и требуется, чтобы исполнять пророчества.
– Успокойся, тебе не придется делать ничего подобного. Иногда нам приходилось прибегать к сомнительным методам, отходя от наших верований, основанных на любви, на уважении к людям и на добре. Мы шли к такой великой цели, что не обращали внимания, какие методы приходится применять. Да, мы действительно должны были так поступить с этим юношей. Мы случайно встретили его, когда мы шли со всеми нашими в церковь Подлинного Креста, пытаясь осуществить пророчество. Его появление вблизи этого места показалось нам более чем предопределенным, потому что он представлял собой третий знак, Мы только устранили лишнюю деталь, чтобы пророчество наверняка сбылось. – Увидев выражение ужаса на лице Лючии, она не стала вдаваться в подробности и попыталась успокоить ее: – Ты сможешь достичь успеха, не прибегая к силе, ты просто должна будешь соединить три символа. И этого будет достаточно!
– То, о чем ты меня просишь, кажется мне очень странным. И я не понимаю смысла всего этого. Ты хочешь, чтобы я поклялась объединить эти три так называемых символа, о которых ты говоришь, но ничего не хочешь объяснить. – Лючия чувствовала себя очень странно. Ситуация казалась совершенно абсурдной. В ее голове столкнулись две противоречивые мысли. Как она могла выполнить без всяких «но» желание этой религиозной экстремистки? Но в то же время Лючия ощущала, как спокойная и решительная внутренняя сила принуждала ее сделать то, о чем просила эта женщина. Возникло желание отречься от всего, внутри что-то надломилось, и там словно родилось желание исполнить просьбу Ракель. Ее губы раскрылись помимо ее воли, и она решительно ответила:
– Хорошо… да, я могла бы это сделать, почему бы нет? – Эти слова вырвались у нее сами по себе, избавив ее от мучения носить их в себе.
Ракель облегченно вздохнула. Она успокоилась, услышав слова Лючии.
– Я говорю тебе «да» сама не знаю почему. Но ты можешь мне объяснить, почему я должна это сделать седьмого ноября?
– По совпадению чисел. Для каббалы число семь совпадает с успехом, это начало финала, усилие, приложенное для достижения конкретной цели. Ноябрь – это одиннадцатый месяц, и одиннадцать человек сопровождают избранного, вместе же их двенадцать. Нам нужно соединить одиннадцать и семь, чтобы у нас получилось восемнадцать, а если разделить цифры этого числа, будет один и восемь, а в сумме они дадут девять. А это число мудрости, науки, полноты. – Лючия пыталась вникнуть в эти странные рассуждения о числах, не очень хорошо понимая, к чему Ракель ведет. А израильтянка продолжала: – Я думаю, сейчас ты уже знаешь, что мы – община ессеев. С другой стороны, мне известно, что ты достаточно много узнала о нас, но ты знаешь слишком мало о трех символах, которые пообещала объединить. Ты должна знать, что то, что попытаешься сделать ты, в течение многих лет неоднократно и безуспешно пытались проделать многие наши общины. И некоторые делали это в церкви Подлинного Креста. Мы знаем, что они испробовали все варианты, на которые в пророчестве указывается неясно, но в результате ничего не произошло. Мы сами пытались это сделать, как ты знаешь, и нам это тоже не удалось.
Лючия прервала ее, потому что в голове у нее теснилось бесчисленное множество вопросов.
– Давай начнем с конца. Расскажи мне о папирусе. Наши исследования многое прояснили. Что касается содержания, я понимаю, что речь идет только об отрывке, который является лишь частью пророчества. Учитывая возраст папируса, мы думаем, что его автором мог быть пророк Иеремия. Кроме того, мне хотелось бы, чтобы ты ответила на мои вопросы. Откуда взялся и как попал в ваши руки этот папирус? И второй вопрос: действительно можно считать, что его написал Иеремия?
Ракель попыталась рассеять ее сомнения. Она рассказала, что основателями общины ессеев в Кимране было двенадцать священников из храма Соломона, которые покинули храм, чтобы основать новый орден в пустыне. Для них это было новой землей обетованной и вторым Исходом. Тексты пророка Иеремии хранились и ревностно оберегались в храме, и лишь немногие были знакомы с полным текстом пророчества. И действительно, они взяли с собой лишь отрывок пророчества, а с ним и браслет Моисея в новый храм, который они построили в Кимране. Из-за отсутствия этого отрывка в Библии так и не был отражен полный смысл откровения Яхве.
Продолжая рассказ, Ракель прежде всего отметила, что, как говорится в преданиях, Иеремия спрятал часть сокровищ храма, сам Ковчег Завета со Скрижалями и другие священные предметы, чтобы защитить их от Навуходоносора. Она посоветовала Лючии внимательно прочитать главу 31 из книги пророка Иеремии в Библии. Там говорится об установлении нового союза между Яхве и его народом, и в качестве подтверждения этого союза Иеремия давал описание этого события в Библии. Она прочитала по памяти:
– «Это место останется неизвестным, пока Бог не воссоединится со своим народом и не окажет ему милосердие. Тогда Господь обнаружит все это, и проявится слава Господня, и дым, и огонь, как это было во время Моисея и когда Соломон молился, чтобы храм был славно освящен». Всякий, кто не знает продолжения пророчества, часть которого находилась у ессеев, мог бы подумать, что обнаружение места, где был спрятан Ковчег и остальные предметы, и будет знаком, о котором говорилось в пророчестве. Но если бы это было так, там не находились бы три символа трех союзов. В любом случае можно было говорить лишь об одном символе, символе союза Яхве с Моисеем.
Лючия вспомнила текст, который недавно перевела, где Иеремия давал остальные ключи, чтобы свершилось пророчество.
– Ракель, в папирусе в самом деле говорится о трех символах, и, несомненно, Ковчег Завета и Скрижали символизируют союз с Моисеем. Но мы пришли к обоснованному предположению, что браслет, который ты пыталась у нас похитить, тоже имеет отношение к этому союзу. Думаешь, так оно и есть? И какие тогда остальные два предмета?
– У каждого из трех союзов, о которых говорит пророк Иеремия, есть символ. Мы уверены, что браслет – это один из них, символ второго союза. Медальон, который ты видела в сундучке, был сделан по заказу Авраама, его носил его сын Исаак и его потомки как символ священного союза с Яхве, первого союза, который он заключил с человеком. Этот медальон передавался от поколения к поколению, пока не попал к нам в середине тринадцатого века. Его обнаружил ессей по имени Гастон де Эскивес, который скрывал свою настоящую веру и которого все считали тамплиером. Так делали многие наши братья в то время.
– Я много знаю об этом человеке. И я даже кое-что прочитала о медальоне, хотя, должна признать, мы ничего не знали о его происхождении, – сказала Лючия.
– Нас держал в курсе твоих исследований один наш человек, который, как ты знаешь, следил за тобой в архиве. Так вот, о медальоне. Тамплиер де Эскивес взял его у одного катара по имени де Субиньяк, а он, в свою очередь, получил его от своего предка, который участвовал в первом крестовом походе и брал Иерусалим. Мы знаем, что медальон ему передала одна еврейская женщина, которая была прямым потомком Исаака. Эта женщина родилась в Хеброне, в моем городе. Но теперь позволь мне продолжить и рассказать тебе о других символах. На браслете Моисея я не буду останавливаться, потому что вижу – ты уже установила его происхождение. Но я расскажу тебе, как он попал в наши руки. Этот браслет привез в Наварру из далекого места возле Мертвого моря один из наших, Хуан де Атарече. Наши братья доверили ему браслет, и он хранил и берег его. Де Атарече принадлежал к братству ессеев Сеговии, хотя был командором тамплиеров в Наварре. Он сам спрятал браслет в церкви Подлинного Креста, где браслет и находился не один десяток лет. Когда в начале XTV века положение тамплиеров ухудшилось, де Атарече был давно уже мертв, поэтому браслет забрал Хоан Пинарет, который тоже был тамплиером и ессеем, как и его предшественники. Он взял его с собой в другое командорство, в Херес де лос Кабальерос, когда его направили туда. Остальные два предмета, медальон и папирус, были спрятаны в разных местах. Мы приблизительно знали, где они находятся, и давно пытались вернуть их.
– Остальную часть истории, до того как браслет попал в руки семьи Луэнго, мы хорошо знаем, – прервала ее Лючия, вспомнив разговор с доном Лоренцо Рамиресом и Фернандо у себя на вилле.
– Для нас семья Луэнго создавала трудности одна задругой и в конце концов вынудила применить силу. Поэтому и произошло несчастье с женой Фернандо. Мы некоторое время подозревали, что у них мог находиться один из предметов, крайне важный для наших целей, хотя мы тогда еще не знали, что это браслет. О нем нам стало известно позднее благодаря нашему человеку в архиве. – Ракель представляла, как ужасно на Лючию подействует ее рассказ. Она придала лицу спокойное выражение, открыто посмотрела на Лючию и успокаивающим жестом подняла руку, чтобы смягчить впечатление. – Несколько лет назад она обнаружила у себя в доме нашего брата, который вышел на семью Луэнго, идя по следу, и у него не оставалось другого выхода, кроме как убить ее, поскольку она могла своими криками привлечь чье-нибудь внимание и, кроме того, она набросилась на него с кочергой. Хотя тебе это может показаться ужасным, но ее судьба была предопределена.
– Значит, это вы ее убили? Это уже чересчур! Я спрашиваю себя, что я здесь делаю? Что меня связывает с шайкой убийц, замышляющих апокалиптическое безумие? – Она уже собиралась нажать на кнопку звонка, чтобы позвать надзирательницу и как можно быстрее отсюда убраться, но Ракель остановила ее, попросив дать ей возможность объяснить все до конца.
Она заявила, что они несут добро, что насилие – это худший спутник зла и что, совершив насилие, каждая душа остается до конца своих дней под его гнетом. Ракель поклялась, что совесть постоянно мучает ее и что они никогда не считали зло средством достижения цели. Лишь одно утешало их каждый раз, когда им приходилось проливать кровь, – священная идея, которая придавала смысл жизни и смерти.
– «Чтобы построить, сначала нужно уничтожить», Лючия. Если ты подумаешь как следует, то поймешь, что в этом мире нет ничего такого, что может помешать исполниться закону, о котором я только что рассказала тебе. Ты должна мне поверить, хотя для тебя это может показаться мучительным, немыслимым или отвратительным. Ты можешь и должна это сделать. – У Лючии кружилась голова от осознания этих мудрых слов. Ее воля была подчинена воле Ракель, и она не могла сделать ничего, чтобы избежать этого. Она продолжала слушать ее, хотя воля Ракель почти парализовала ее. – Труднее всего нам было определить третий символ. – Ракель спокойно продолжала свой рассказ, понимая, что преодолела сопротивление Лючии. – Мы сначала думали, что речь идет о кресте, на котором умер Иисус из Назарета. Это реликвия, которая для христиан символизирует самый прочный союз с Богом. Святой Крест был свидетелем жертвы Сына Божьего. Церковь Подлинного Креста всегда была для нас отправной точкой во всех наших устремлениях, потому что именно там поклонялись фрагменту этого креста. В церкви соединились символы трех союзов – крест Иисуса, медальон Исаака и браслет Моисея. У нас уже было три реликвии, которые требовались для осуществления пророчества, но, к несчастью, этого не произошло. Так и не проявились три знака, предсказанные Иеремией, а если они и проявились, то об этом не было известно. Наша группа в Замаррамале к этому времени выяснила, что появился новый священный предмет. Командор из Шартра сделал все для того, чтобы этот предмет и его хранитель попали к де Эскивесу. Он узнал, что этот предмет был отобран у самого Папы Иннокентия IV, когда тот пытался заполучить его. Речь шла о серьге. О той самой, которая сейчас находится у тебя. Эта серьга принадлежала матери Иисуса из Назарета. – Лючия была крайне удивлена, узнав об этом. – Получив эту серьгу в Замаррамале, тамплиер де Эскивес, вероятно, подумал, что именно она, а не крест, могла быть третьим символом, который упоминался в пророчестве. И правда, можно было предположить, что третий союз был заключен посредством этой женщины, которая носила Его Сына, а не через Иисуса или какой-то предмет, который ему принадлежал. Но, хотя он снова предпринял попытку, используя серьгу, пророчество не исполнилось. Лючия спрашивала себя, по какой причине эта женщина раскрывает ей тайны, хранившиеся веками. Почему она все это рассказывает именно ей? Казалось, все было предопределено заранее и наступила ее очередь принять участие в этих необычных событиях, подчиненных высшему замыслу.
– Почему ты выбрала меня? Я не понимаю этого. Ты так откровенно говоришь со мной об очень серьезных вещах, а ведь ты меня совсем не знаешь!
– Я уверена, что мой ответ не покажется тебе логичным – с твоей точки зрения. Это открыл мне источник света! Он указал мне на тебя как на человека, который поможет нам добиться осуществления нашей цели. Это было так, и это должно быть так!
Хотя Лючии казалось, что эта женщина похожа на сумасшедшую, непреодолимая сила заставляла ее выполнить обещания.
– То, что ты мне рассказываешь, кажется мне удивительным. Это правда, Ракель! Но сейчас я лучше понимаю, чего вы добивались еще в средние века, – вы хотели получить браслет. А еще я осознала, какое огромное значение имеют серьга и медальон. Хорошо, Ракель! Я соглашаюсь с тем, что сейчас все находится в моей власти, Но что могу сделать я? Как с моей помощью может осуществиться то, что до меня не получилось у других? – Было понятно, что Лючия окончательно решила идти до конца.
– Не хватает еще чего-то! – Ракель пристально посмотрела на нее. Взгляд ее был ясен. – Всегда не хватало чего-то одного, и я знаю, что только ты можешь это найти! Лючия, только ты можешь соединить все символы и заключить четвертый союз – союз со светом. Это в твоих силах!
Лючия не очень хорошо понимала, почему это зависит от нее, но что-то очень светлое, исходящее от этой женщины, заставляло повиноваться ее воле. Теперь она желала во что бы то ни стало исполнить свое обещание и хотела узнать, чего не хватает, чтобы дополнить три существующих символа. Ракель словно читала ее мысли:
– Ты ведь хорошо знаешь, где ты должна найти то, чего всегда не хватало, чтобы дополнить три символа?
– Я думаю, что да! В могиле семьи Луэнго, правда?
– Там должна находиться вторая серьга, Лючия! – твердо заявила Ракель. – Когда серьги оказались у Онорио III. он разделил их, послав в разные места – одну в Эфес, спрятав ее в реликварий, а другую в церковь Подлинного Креста, наверняка тоже спрятав ее, уже в другом реликварий. Мы знаем, что Папа Иннокентий IV, пытался вернуть их, но ему удалось обнаружить только серьгу, отправленную в Эфес, и, кроме того, она слишком мало времени находилась в его руках. Другая серьга по-прежнему оставалась в тайнике, пока в XVII веке ювелиры Луэнго не отреставрировали реликварий. И мы считаем, что по какой-то причине они предпочли унести с собой в могилу эту тайну. – Она откашлялась, прочищая горло, и продолжила: – Когда у тебя окажутся все символы, в назначенный день ты должна будешь соединить их в тайной комнате, которую откроешь, если повернешь маленький камешек, который находится возле третьей, самой верхней комнаты в часовне церкви Подлинного Креста. Когда сдвинется камень, ты получишь доступ в святое место, облицованное золотом. Это и есть самая верхняя комната. Там ты должна будешь оставить эти три символа. Это святая святых нашего нового Храма, Храма ессеев. Затем ты должна будешь прочитать молитву, которую я напишу тебе, и ждать появления трех знаков. Но ты не должна находиться там од на. С тобой должен быть по крайней мере еще один человек, и только он будет знать, о чем мы говорили. Если после всего, что ты сделаешь, ничего не произойдет, ты будешь свободна от твоего обещания, и никогда больше не пытайся повторить это.
– Договорились, Ракель! Я это сделаю! Я тебе поклялась в этом, и я это сделаю! – Лючией словно что-то управляло изнутри, сдавливая грудь. – Я совершенно растерялась от всего услышанного. Это безумие! Я пришла только для того, чтобы поделиться с тобой своими сомнениями, которые у меня возникли после прочтения папируса, и я не знаю, как получилось, что ты вовлекла меня в ваши апокалиптические ритуалы. Я никогда не ожидала от себя ничего подобного! Я чувствую, как что-то проникло внутрь меня и все там переворачивает, а я не в состоянии с этим справиться. – Лючия взяла Ракель за плечи. Она хотела услышать от этой женщины искренний ответ на свой вопрос. – Как вы считаете, что конкретно должно произойти, если мне удастся заключить желанный для вас новый союз?
Ракель было очень неудобно в наручниках. Заметив это, Лючия позвала надзирательницу и велела ей снять наручники и оставить их одних. Тогда Ракель ответила на заданный вопрос:
– Твои ощущения возникли благодаря тому, что в тебя вошел свет. Ты уже никогда не будешь такой, как прежде. – Она с облегчением растирала запястья. – Спасибо за заботу. К сожалению, ни я, ни кто-либо другой не сможет ответить на твой вопрос. Существуют силы зла, которые движут этим миром. Мы знаем, что могут произойти очень серьезные события и все может повернуться в их пользу, а может, наоборот. Сыновья света будут сражаться с силами зла, чтобы победить их, но, я повторяю, мы не знаем, как это произойдет. Но я уверена, что, когда настанет этот момент, мы осознаем его значение.
Лючия с некоторым сожалением смотрела на свою коллегу, которая, в силу необычных обстоятельств, вместо того чтобы жить нормальной жизнью и преподавать в университете историю, теперь проведет много лет в тюрьме. Она почувствовала сильное желание узнать о ней чуть больше.
– Ракель, ты мне пока ничего не рассказала о себе, о своей жизни. Как ты пришла к этому? Как ты вступила в контакт с общинами, о которых известно так мало?
– Я занималась исследованиями. Я родилась в Хеброне, где находятся и свято оберегаются могилы великих праотцев, и там провела свое детство. Каждый уголок тех мест несет на себе знак прошлого. Я думаю, что, играя долгое время среди руин, которым больше трех веков, я полюбила все, что связано с ними. Так я начала изучать историю и специализировалась на античности. Меня заинтересовали общины ессеев, которые жили в Кимране, да и во многих других местах. Во время работы над диссертацией я познакомилась с профессором, и именно он впоследствии приобщил меня к этой вере. Потом все стало происходить очень быстро… Первые ритуалы в общине, посвящение в тайные знания, продолжительная духовная аскеза, затем приезд в Испанию. А о последней главе моей жизни ты уже знаешь! Вот видишь! Я ожидала, что именно я стану ключом, который откроет нашу желанную великую битву, но вместо этого я провожу дни за решеткой, как обычная преступница, и я бессильна что-либо изменить. – Разволновавшись, она сделала паузу, чтобы вытереть слезы, которые потекли из ее глаз.
Лючия видела в Ракель необычное противоречие. Она излучала доброту и свет, хотя при этом была в состоянии навредить людям, если считала, что это необходимо. Лючия вспомнила об искалеченном юноше, которого бросили умирать, после того как выкололи ему глаза.
– Что же касается остального, – продолжала Ракель, – как и все ессеи, я старалась делить свое добро с моими братьями, проводить треть дня в молитвах, жить в целомудрии и полностью очищаться водой трижды в день. Но сейчас давай поговорим и о тебе, Лючия. Мне поручили следить за тобой в последние месяцы. И я находилась так близко от тебя, что, мне кажется, я тебя теперь немного знаю.
Лючии было очень горько слышать, что за ней следили. Но ей интересно было узнать, какого Ракель о ней мнения.
– Я увидела в тебе особенную женщину, зрелую и умную, с выдающимися способностями, полную жизни. Я думаю, что ты сейчас переживаешь период, полный неуверенности и тревоги. Это время перемен, и ты чувствуешь себя по меньшей мере странно. В тот день, когда нас задержали, я поняла, что тебя что-то связывает с Фернандо Луэнго. Ты влюблена в него?
– Да, я так думаю. – Ракель не переставала удивлять ее. Теперь она разговаривала о ее жизни, словно они были близкими подругами. Сама не понимая почему, Лючия хотела рассказать ей о таких вещах, о которых обычно она никому не говорила. – Эта тревога, о которой ты говоришь, Ракель, связана с ним. Поскольку ты, кажется, знаешь обо мне почти все, из-за боли, которую я испытала, рано оставшись вдовой, я долгое время не обращала внимания на мужчин, пока не появился Фернандо. С ним я снова почувствовала себя женщиной. Я не знаю, как ты можешь жить, не деля любовь с мужчиной! А Фернандо никак не может определиться и мечется между Моникой и мной. Вот что со мной происходит!
В дверь постучали, предупреждая, что пора заканчивать свидание. Они встали и попрощались, дважды поцеловав друг друга. Ракель попросила Лючию прийти еще, когда она обнаружит, что хранится в могилах семьи Луэнго. Лючия пообещала.
Она подождала, пока на Ракель снова наденут наручники и уведут ее. Она вышла из здания тюрьмы со странным ощущением. Лючия не могла понять, почему именно ей выпало спровоцировать события, предсказанные Иеремией за шестьсот лет до появления Иисуса Христа. Она решила, что ей нужно увидеться с Фернандо, чтобы рассказать ему об этом разговоре со всеми подробностями. Она позвонила ему на мобильный телефон, чтобы договориться о встрече в тот же день, потому что могла заехать в Мадрид по дороге в Сеговию. И, кроме того, она так хотела снова его увидеть!
Но его телефон не отвечал.
Она решила поехать прямо в ювелирный магазин, решив, что это будет для него двойной сюрприз.
В ювелирный магазин она попала в первый раз, и ей пришлось спросить о Фернандо у единственной служащей, которая в этот момент находилась в магазине. Служащая указала ей на дверь кабинета Фернандо и сказала, что он сейчас у себя.
Лючия вошла без стука, намереваясь поздороваться с Фернандо, как она делала это раньше. Ей очень хотелось снова его поцеловать!
Но она не ожидала увидеть его с Моникой, тем более в таких позах, в каких она их застала. Ее взору открылась сцена страстной любви: их губы были слиты в жарком поцелуе, руки Моники гладили его голую грудь, а его руки исследовали ту часть тела девушки, о которой не принято говорить. Лючия была шокирована увиденным, а что уж говорить о любовниках!
– Судя по всему, Моника, ты уже достаточно пришла в себя и не теряешь времени даром! – Во взгляде Лючии было что угодно, только не радость по поводу выздоровления соперницы. – Я только хотела зайти к тебе на минутку, Фернандо. Можете продолжать!
Она закрыла дверь, не дав им времени опомниться. Через три минуты Фернандо позвонил ей по мобильному телефону.
– Прости, что тебе пришлось оказаться в такой ситуации, она неприятна для всех нас. – Фернандо явно не знал, что ему еще сказать.
Лючия с трудом сдерживала одновременно и гнев, и слезы.
– Фернандо, я не увидела ничего такого, о чем не догадывалась. Я сама виновата, так как думала, что твое отношение ко мне может измениться. Давай не будем об этом сейчас говорить. Мы сделаем это в другой раз!