—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Для малых дел существуют малые люди. Я, конечно, приму любой ваш ответ, вы мой гость, но я вижу вас второй день, и все два дня с вашего лица не сходит неопределенная полуулыбка. И взгляд у вас несколько отсутствующий. Вы или что-то вспоминаете, или то просчитываете. Очень серьезно просчитываете. Я ствую, что вам что-то мешает. И вы никак не можете от этого чего-то отделаться. Да и вряд ли отделаетесь время. По глазам видно. не то такое есть? грубовато усмехнулся Ну, колитесь, чемпион! Кого вы ищете?
— Женщину, — коротко ответил
Он смотрел в это время на столик, рядом с потемневшим окном, за которым фонари. За столиком сидела одинокая щина. Даже на расстоянии Валентин ский запах дешевых Перед кан с минеральной водой и крохотная ловину пустая. Еще перед ней, к подвигу коммунаркой, стояли Правда, такие же красные других столиках.
— Почему ее ломает? лентин. Ему не понравились Она ведь еще не стара. Она одета более или менее. И вид у нее ломает. Здорово ломает. Чувствуешь? ри, как она, бедняга, поводит такую духоту холодно.
— Она на пытке, коротко, но Куделькин, торопливо заглатывая коньяка.
— Что значит на пытке? Что ты имеешь просто сидит за столиком. Уверен, она место, ее никто не заставлял приходить тут пытка?
— Пытка в ее мозгу.
— Слишком мудрено.
— Ничего мудреного, — опять с некоторым раздражением в голосе объяснил Куделькин. Наверное, он объясняемого лежит на поверхности — Она сидит и прикидывает, сколько она сегодня сможет насшибать Она сидит и прикидывает, повезет или повезет? Сильно она сегодня надеОкажутся при ее клиентах преили придется думать об этом? Ну Вот и морозит.
брезгливо поморщился.
— я объясняю вам такие вещи, дядя Валя? же знаете. Или таким образом ухо
— Ты
— — усмехнулся Валентин. — Но Я действительно в некоторой растерянноКогда-то я знал женщину, нравилась Она всем нравилась. как говорят французы. Она даже твоему а в свое время Джон был привередлив жизнь тряхнула Джона, и он как- ориентиры. А в свое время мы были неплоИ кое-что понимали в жизни. Или нам А женщина… Фам фаталь… Некоторым тоже входила в нашу команду. Теперь случилось с той женщиной, но в Новосибирске, мне показалось, что На проспекте. Ну, не ее, конечно, я пониНо равно вчера днем я увидел на проспекте очень похожую Ну, тебе незачем знать Я имею в виду имя той женщины. Фам фаталь. проспекте и незаметно пошел за ней. походила на… Да ладно… Я понимаю сейчас скажешь. Ты сейчас непременно скажешь что мире очень много похожих женщин. Это действительно так. В этом ты прав. И я с этим заранее соглашаюсь. Но… Ладно, — махнул он рукой. — Сам видишь, что я ничего не утверждаю и даже не пытаюсь утверждать. Просто я всегда принимаю жизнь такой, какой она является на самом деле. Ничего не придумываю. Принимаю сам факт. А факт, он и есть факт. Ничего больше. Просто вчера на проспекте я неожиданно увидел женщину, которая показалась мне поразительно знакомой. И вчера я незаметно вошел вслед за нею в это кафе.
— Так вот почему вас сюда тянуло.
— Да. Наверное.
— И что?
— А ничего.
— То есть?
— Я потерял ее.
— Она вышла? — не понял Куделькин.
— Она исчезла. Понимаешь, она не вышла, а исчезла. Я из-за нее просидел тут почти час. Она прошла в туалет и будто испарилась.
— Как она выглядела?
— Среднего роста. Тонкая. Изящная. Конечно, ей не двадцать лет, но больше тридцати ей тоже никто не даст. У нее овальное, чуть вытянутое лицо, а кожа матовая почти не загорелая. Женщина, которую я когда- то знал, тоже не любила загорать. У нее на загар была не очень здоровая реакция. Ходит быстро, но ловко. У нее красивая походка.
— Наверное, это Кирш, — брезгливо заметил Куделькин.
— Что значит Кирш? — недовольно посмотрел на Куделькина Валентин.
Ему не нравилось, с каким равнодушием и как безапелляционно раздает оценки Куделькин.
— Лёлька Кирш. Проститутка. А Кирш — это ее фамилия. Заметьте, именно фамилия, а не прозвище. Она никогда не стыдилась и нисколько не стесняется своей профессии. И всех тут знает. Если понадобится, Кирш откуда угодно даже через дымоход уйдет. Думаю, мы говорим об одной и той же женщине. По крайней мере, словесный портрет похож. Только вот что касается ее профессии… Но тут, дядя Валя, тоже все просто. Обыкновенная сучка. И глаза у нее, как у обыкновенной сучки. Кому-то по пьяни она может показаться необыкновенной, но она все равно совершенно обыкновенная Вы просто не успели заглянуть ей в глаза, дядя Валя. Если бы вы заглянули в ее глаза, вы перестали бы ее искать. Подозреваю, дядя Валя, что в ваше время у женщин не было, наверное, таких сучьих глаз. В ваше время, дядя Валя, даже шлюхи, наверное, выглядели романтично. Все сучки остались нам По принципу отгрузки. Что отгрузили — уехало, остальное — тебе. Вот нам и остались одни сучки. — Куделькин нехорошо усмехнулся. — Никогда, дядя Валя, не следует возвращаться к женщинам из прошлого И искать их не следует.
— Ну да, — криво усмехнулся Валентин — Они стареют.
— Откуда вы это знаете? — удивился Куделькин. По его глазам было видно, что он как раз хотел изречь данную сентенцию
— Я слышал это от капрала Тардье.
— А-а-а, от капрала, — протянул Куделькин. — В Иностранном легионе, оказывается, сохранились капралы. — Куделькин недовольно помотал головой, как бы отгоняя от себя какое-то не очень приятное видение, и снова наполнил рюмки. — Пейте, дядя Валя. Это настоящий коньяк. Проверено.
— А тут подают и ненастоящий?
— Могут подать. Сильно нажрешься, подадут. За этим надо следить. Доверяй, но проверяй. Но у нас все под контролем. У нас все схвачено. Коньяк, который мы сейчас пьем, не поддельный. Этот коньяк не относится к альтернативным напиткам. — Куделькин, будто моргнул, подмигнул Валентину: Капралу Тардье он понравился бы.
— Не думаю.
— Почему?
— Капрал Тардье любит пить, не думая ный он пьет коньяк или настоящий. Он привык к простой мысли, что коньяк бывает только настоящий. ралу Тардье было бы неприятно узнать, что существуют альтернативные коньяки, от которых можно ослепнуть или умереть.
— Империализм защищаете, дядя Валя?
Куделькин опять нехорошо подмигнул. Будто соринка попала в глаз.
Конечно, с горечью подумал он про себя, Тардье в не придет, что существуют ные коньяки. Он, этот сраный капрал, ное, не сталкивался с альтернативными наверное, даже не понимает, чего, водку или коньяк.
Да для дешевизны, делькин. Что вы в этом алкоголя за сотню тысяч рублей, другое рать тот же литр за семнадцать. да? И эта разница больше, ца в ценах между «Наполеоном» и «Новониколаевская». Хрен с тобой, хочешь! Только не трогай наши ки. На самом деле они полезны. На самом убивают, а очищают. Альтернативные ют наше общество от грязи. Придет пора, альтернативные напитки, а с ними численного воинства бомжей, бродяг и бульдозерами в гигантскую яму. И фектнее тех старых заброшенных любили набивать трупами большевики это когда придет пора. Не раньше. Когда мы набьем заброшенные карьеры дерьмом, тем венным дерьмом, которое можно выскрести из всяческих щелей. А карьеры отдадим ученым археологам. Пускай в своем далеком будущем наши ученые археологи изучают черепа людей, активно употреблявших при жизни альтернативные напитки. Пусть в своем далеком счастливом будущем ученые разъясняют нормальным людям, куда и как далеко все это могло завести и как далеко это завело страну в свое время… У зло подумал Куделькин, все будет по другому… Мы поставим на стойки напитки, которые никто, даже этот сраный капрал Тардье, уже никогда не назовет альтернативными…
Почему-то Куделькину сразу не понравился капрал Тардье. Ну да, подумал про себя Куделькин. Этот капрал, наверное, служака. Не хлеще меня, и не хлеще полковника Лыгина, но служака. Правда, в отличие от нас, он жрет французские коньяки. Это понятно. Не дагестанский же ему жрать во Франции. И черт с ним! Пусть жрет. Не хватало еще забивать голову проблемами какого-то капрала Тардье У меня своих проблем выше рта.
Разбуженные алкоголем раздражение и усталость последних дней снова затопили Куделькина.
Сиди сейчас за столом Зимин, подумал он, все бы, наверное, выглядело совсем не так. Мы бы, наверное, о многом поговорили с Зиминым. У меня нашлось бы много вопросов к полковнику Зимину. Но Зимина нет.
Куделькин с ненавистью глянул на соседний столик.
За соседним столиком трое кавказцев шумно и весело поили шампанским двух дур с Красного. Щелкали пробки, звенел смех. Дуры, подобранные кавказцами на Красном проспекте, вовсю веселились, вызывая незримую, немую, но бешеную зависть у местных профессионалок, занявших отдаленный столик у стойки.
Сучки, подумал Куделькин. Сучки, гомики и кавказцы. Сучки, гомики и кавказцы — вот от кого мы постараемся избавиться прежде всего, в первую очередь.
Куделькина душило бешенство. Он вспомнил, как по мертвому лицу полковника Зимина уверенно, по- хозяйски бежал муравей. И вспомнил вонючего бомжа Груню. От ненависти у Куделькина свело скулы. Вот гнилье, которое нам еще придется счищать, и счищать, и счищать с ран. Счищать, ни на что другое не отвлекаясь. Долгая работа. Но необходимая. Мы все счистим!
Это, конечно, больно, но лучше потерпеть, подумал Куделькин. Лучше потерпеть и все счистить. Затягиваются и заживают только чистые раны. Если не прочистить раны, мы сгнием заживо. На самом деле мы уже давно гнием. Нас даже альтернативные напитки уже не убивают. Мы миримся с вонючими бомжами, выпрашивающими деньги на выпивку во здравье генерала Дудаева. Куделькин принципиально не хотел помнить, что Колька Недопырка выпрашивал деньги как раз наоборот, на то, чтобы выпить за помин души генерала Дудаева. Почему, гад, ты не выпрашиваешь деньги, чтобы выпить за помин души капитана Витьки Ларина или за помин души полковника Женьки Зимина?
С Юрой что-то не так, покачал головой Валентин, искоса поглядывая на Куделькина-младшего. Как-то он слишком уж быстро и откровенно опьянел. Так не бывает. Ну да, сложности на службе. Это само собой. Друг погиб… Но, кажется, сам он на грани срыва. И чем-то здорово задет. Бросается из крайности в крайность. То готов, как пес, с яростью наброситься на любого, то ни с того ни с сего впадает в крайнее равнодушие. Ну прямо в совершеннейшее равнодушие. В отдельности и то и другое нехорошо. Еще хуже все вместе. Надо вывести его из этого состояния.
— А другие вопросы? — спросил он вслух.
Куделькин усмехнулся.
— Как вы попали в легион, дядя Валя? Я о таком читал только в книжках. Была такая хорошая книжка «Разворованное чудо». Выходила в Новосибирске. Если по ней, в легион в основном попадают подонки.
— Близко к истине.
— А же, как?
— уехать. отец тебе не расска
—
— я не буду. Но если коротко, то в Павполне легально. Хотя, признаюсь, обРоссию у меня не было. И перспек
—
— языка и привело меня в легион. В саобъявление в журнале. У них объявляется через журнал. Есть Часть текстов в журнале окарусском. Они, наверное, специально так дееще решил, что если ничего хорото подамся в легион
—
— придумаешь. Но, конечно, сперва я отРазные люди… Были и не Таких, правда, отшивают. В очереди даже негра Черт его знает, может, америафриканский… Я потом с ним не Пересекался.
— американцы?
—
— именно. По-моему, в вооруженных силах платят больше, чем в легионе.
— А ты откуда знаешь, сколько платят в легионе?
— Читал.
— И сколько, по-твоему?
— Долларов пятьсот в месяц.
— Не совсем так. Долларов пятьсот в месяц выхотолько на второй год. А в первый год получаешь меньше. Долларов четыреста. Правда, выдаются разовые премии, если заслужишь. Для американца действительно не деньги. Но ведь это для нормального американца. Это для нормального американца, а не того, который зарезал, скажем, любовницу или дезертировал из армии. Легион, он как большое мутное болото Если туда нырнуть, тебя не скоро отыщут. Там все похожие, и никакой истинной ловеке ты там ни кого не получишь. Там собственная легенда, своя биография, ляющаяся истинной. Так что, сам понимаешь, ков нырнуть в большое мутное болото всегда но. Дело тут не в деньгах. Особенно если нется какие-нибудь след.
— За вами тоже тянулся?
Валентин промолчал.
— Я это к тому, ухмыльнулся, дываясь, Куделькин, — что даже в каждый стремится нырнуть.
— И зря, — сухо заметил Валентин. мер, не помешало бы некоторое болоте.
— С чего бы это? удивился
— Я же показывал тебе ребят на гостиницей? — напомнил Валентин.
— Показывали, — насторожился Нормальные ребята. Знают Знают, сеть.
Он подумало Чирике. Он та следят за Чириком.
Валентин усмехнулся.
— Они висят на тебе.
— На мне? — Куделькин ся. — Это почему мне? А дядя Валя? А? Все-таки, самое… покрутил он пальцами —
— Ты не ошибся… У меня
Валентин посмотрел на Куделькина, и Куделькин отвел глаза.
Не вгонять меня в растерянность, парень, хмуро подумал Валентин. Ты можешь посмеиваться надо мной, но мне это все равно. Мне на все это плевать. Я завтра улечу. А ты останешься. В своем болоте В своем крошечном В таком крошечном, что никогв нем ни кого не скроешься.
ты смеешься, парень, над большим болотом подумал Валентин. Атмосфекакой кажется тебе отсюда. И не такнижках. Даже хороших. В легионе много не врут друг другу и не пытаются втеТам мир принимают как данность. Враг это враг. Оружие — это оруТам ничего не придумывают. В кухне готовят свинину, может, в легионе ты сам определяешь разТам ты просто обязан съедать потому что иначе не потяв Париже, вспомнил Валентин, привезли на сборный пункт, я считал, только по чашке отвратного кофе и Но нам подали простую, но отменную И отменный кофе. И в кубрике казармы тридцать человек в первую ночь никто не пыустроить мне просто так «велосипед» или застапоплясать на глазах всех. И проблем с языком я «Же сюи рюс…» Этого достаточно. Русв легионе всегда идет к русским или к полякам. традиция. Раньше, говорят, к ним присоединяли югославов, но в тот югославов были свои проЮгославы в тот год сами нуждались в наемниках. А что касается американцев… Это точно. В такое большое мутное болото, как легион, чаше всего ныряют именно те, у кого за спиной тянется впечатляющий след. Иногда даже слишком впечатляющий. Как, например, у Джека Кроуфта…
Валентин вспомнил Джека Кроуфта. Длинный американец Джек Кроуфт прошел «Бурю в пустыне».
Поминая генерала Шварцкопфа, главного героя «Бури в пустыне», бывший американский пилот Джек Кроуфт всегда выражался однозначно — мордастая скотина Никак не иначе. Впрочем, даже поминая Бога, Джек Кроуфт произносил God как Coat, то есть козел. У Джека Кроуфта вообще было много странностей. Наверное, у большинства, прошедших «Бурю в пустыне», было много странностей. Сам мордастый генерал Шварцкопф не избежал этого. По словам бывшего пилота Джека Кроуфта, а он о «Буре в пустыне» знал не понаслышке, перед началом операции мордастая скотина генерал Норман Шварцкопф собирался взорвать в воздухе над Ираком настоящее ядерное боевое устройство. Для устрашения. И для того, чтобы вывести из строя электронное оборудование противника. Говорят, что взрывать боевое ядерное устройство мордастому герою «Бури в пустыне» запретил лично президент Буш.
Но Джек Кроуфт невзлюбил мордастую скотину Шварцкопфа не за это.
Сбитый в первый день операции, попав в плен к иракцам, американский пилот Джек Кроуфт увидел такое, чего генералу Норману Шварцкопфу видеть, конечно, не приходилось. Например, дохлых крыс. Посреди Багдада. В бомбовых воронках. Наполненных вонючей мутной водой. И надувные декоративные резиновые танки. Которые выглядят с воздуха совсем как настоящие. И отель «Рашид», набитый насмерть перепуганными иностранцами.
И это его, Джека Кроуфта, а не мордастого генерала Шварцкопфа, иракцы выгнали из отеля «Рашид» прямо во время бомбардировки. Иракцы знали, что пленный американский пилот будет разорван на улице толпой. А сам Джек Кроуфт в свою очередь знал, что перед смертью ему даже выкурить сигарету не позволят. И если американский пилот Джек Кроуфт все-таки выбрался из Багдада, то вовсе не благодаря мордастому генералу Норману Шварцкопфу и его мордастым коммандос. Бывший американский пилот Джек Кроуфт из Багдада сам и никому никогда не рассказывал, как именно это у него получилось. Но, наверсредства, выбранные для спасения бывшим пилоКроуфтом, были не совсем хороши, они, откровенно не хороши, потому что бывпилот не нашел ничего лучшего, как мутное болото легиона.
просты. Делай дело. Работай на Отслужи честно свои пять лет, и ты семьдесят тысяч долларов наличными.
все время службы тебе придется затакое прочее, а голубых в легине держат. Разумеется, все эти пять как сумасшедший, еще и еще сумасшедший, и не раз будешь подставлять лоб Но работа это само собой. Работа подраДа, конце концов, чем искать бабу, лучше заслужить лишнюю лычку. Подставляй лоб и зарабатывай лычки Лишняя лычка — это лишние деньги. лишних денег не бывает. В легионе это знают лучше, чем где-либо.
А еще, ныряя в болото легиона, бывший американский пилот Джек Кроуфт отлично знал, что, в отличие от всех других больших мутных болот, в болоте легионет никаких клятв. Легионеры не клянутся ни на Библии, ни на Коране. У них есть Контракт. И непиКодекс чести. Терпи напарника и делай дело. авная заповедь.
Потому ты тут и крутишься, как на сковороде, хмуро подумал Валентин, еще раз взглянув на Куделькина. Ты-то, наверное, давал присягу. И мечтаешь о заслуженной пенсии Твоя компьютерная контора блеф. Чистый блеф. Ты отлично знаешь, где будешь получать пенсию. И зарабатываешь ее, не оглядываясь на сделанное. А вот у легионеров не бывает мечты о пенсии. Дерьма у них много, и все у них пахнет потом и дерьмом, но вот о пенсии они не мечтают. Это не их мечта. Они просто знают, что, отслужив свои пять лет, они получат чистый паспорт, который будет выписан на любое устраивающее их имя. И свободу.
Вот твой паспорт. Отваливай!..
Валентин поднял голову.
— На хвост сели все-таки тебе. Подумай. Я бы на твоем месте насторожился. Эти ребята весь день ходили за нами.
Куделькин неохотно кивнул. Он опьянел. Его опять переполняли неясные ощущения Слежка? Может быть… Но, скорее всего, это слежка за Чириком.
Бывший чемпион ошибся. Люди полковника Лыгина, если, конечно, это его люди, не пойдут за ним, за капитаном Куделькиным. Пусть он считается человеком в отставке, но это ложная отставка. Она, как многое другое, входит в условия игры. Сегодня полковник Лыгин посчитал, что я должен уехать на дачу. И это тоже входит в условия игры. Полковник Лыгин знает мою исполнительность. Я действительно уеду на дачу. Сейчас напьюсь и уеду.
Куделькин вдруг всей шкурой почувствовал, что правильнее было бы уехать на дачу прямо сейчас.
— Ладно. Закури, — негромко произнес Валентин. — Сейчас я вправлю тебе мозги. Закури. Вот так. Не торопись. Выпусти дым и поверни голову. Так, будто ты отмахиваешься от дыма.
— В какую сторону?
— В сторону окна.
— Что я там увижу?
— Ты увидишь там тех же самых ребят, которые сидели на скамеечке перед гостиницей.
— А если все-таки этих ребят интересуете вы?
Валентин усмехнулся.
— Невелика честь. А лучше всего… — негромко он, — сделаем так. Я сейчас встану и пройду в А ты проследи за их реакцией.
встал и неторопливо проследовал мимо кавказцев, одобрительно оценивших его
именно увидит Куделькин. Сейчас эти фонарем насторожатся. Вполне возможно, что они даже разделятся. Один пройдет второй, контролируя ситуацию, осНо стоит Валентину вернуться к стоснова будут вместе.
двое за окном были вме
— — хмуро предложил он на них посмотреть. Иди, он. Отлей. Пусть думают, что у нас пузыри слабые.
кивнул и засмеялся. Его смех прозвучал зло.
соседнего столика настороженно на Куделькина. Впрочем, на него это никак
— как? спросил он, вернувшись.
— Как я и ожидал. Они интересуются тобой. По крайней мере, когда ушел, к выходу подтянулись оба.
— Но какого черта?
— Не знаю. Ты должен знать, какого черта. А меня это не интересует. Джон должен был меня предупре
Не ответив, Куделькин-младший с ненавистью усна кавказцев, и те перехватили его взгляд.
— Вы давно не были дома, дядя Валя Вы тут многого не понимаете. Когда вы улетали из России, еще не все шлюхи были шлюхами и не все кавказцы чувствовали себя героями.
Куделькин нагло ухмыльнулся прямо в лицо обернувшемуся к нему и онемевшему его ухмылки кавказцу.
— Зачем ты их провоцируешь?
— А зачем они меня провоцируют?
— Ты о чем?
— Ладно, Валя. Я вижу, многого не понимаете. Не ваша вина. Но дядя Валя, мы ваше черт возьми, мотались по разных сиво клали друга красивый ковер. А нивала. Вам на все а тот, кто мог что-то мог что-то украсть, — ределывать.
— Поэтому за вами
— Почему нет?
— У тебя, погиб ты говорил об этом. Это тоже ределываете?
— Да, — зло и коротко тырский замок Лагеря ной стране они не должны пустовать.
— Ты это о чем?
— О деле.
Ну да, о Деле… Я уже слышал о Деле, хмуро нил Валентин. О Деле мне Николай Пять лет назад. В питерском крематории. Привязав к железному столбу Кажется, Дело, о котором говорил Николай Петрович Шадрин, бывший полковник КГБ, оказалось гораздо живучее, чем я предполагал. Даже в Сибири уже говорят о Деле.
Интересно, подумал Валентин, на что они купили парня?
Ему, Валентину Кудимову, бывшему знаменитому чемпиону СССР, бывшему знаменитому чемпиону мира, в свое время предлагали простые, но существенные Брось бабу, например, предлагали ему. Тебе, бык упрямый, пруха светит, перед тобой пруха стоит. упрямиться? Не упрямься. Нет никаких проблем. спортивную базу? Будет тебе база. Хочешь учениУ пруди мускулистых тупых пэтэушниКвартиру? Дачу? Автомашину? Да нет проблем, Кудима. Бери!
Мне многое вспомнил он. Даже печь крематория.
Валентин все вспомнил без злости повыветрилась злость.
К же мне повезло, хмуро подумал он. Я хоть А Серега И Тоня убита. И друг КудельДа и сам Куделькин, кажется, дане в форме.
себя Дело! Разумеется, с больи теперь на это?
— сказал пожалев совсем помрачВон там, за столиком у окна… благородной сединой. Кто это? не одни гомики
— Валя, равнодушно ответил КуЯ знаю многих. И этого типа знаю. Это
— Странная
— фамилия. Это кликуха. Грязная кликуха
— И чем занимается Фельтон?
— Нарушает законы во всех доступных для него формах.
— Даже сейчас?
— Даже сейчас Видите, как он колышется? Это поон уже, наверное, немного нюхнул. Если Фельтона тряхнуть, дядя Валя, из него много чего выНо у сегодня другое настроение. Хрен с ним, с благородным Фельтоном. Пусть нарушает. А мы выпьем.
— Давай выпьем, — согласился Валентин. — Только не гляди на кавказцев. У тебя взгляд как кипяток. У них волосы вылезут от твоего взгляда.
Куделькин напряженно засмеялся.
— Хорошо бы их погасить.
— Ну да, погасить, — в тон ему поддержал Валентин. — А потом еще перебить посуду в баре.
— Может быть… — вдруг очень трезво произнес Куделькин. — Только не в моем городе. В моем городе мы перебьем посуду сами.
— Не заводись.
— Ладно, — совсем трезво сказал Куделькин. — Я все… Я пас, дядя Валя. Сегодня мне пить больше нельзя.
— Я сам вижу.
— Может, подымемся?
— А эти? — кивнул Валентин в сторону окна.
— Если они, правда, ходят за нами, нам от них сегодня не оторваться. Пусть ходят. Считайте, это наша охрана.
— Охрану можно бы и снять.
— Их нельзя бить, дядя Валя.
— Почему?
— Нельзя, — хмуро повторил Куделькин.
Они что, тоже из компьютерной фирмы? — хотел спросить Валентин, но пожалел Куделькина.