Вот уж в этом я никак не сомневалась, хотя она опять начала передвигаться с явным трудом. Но обслуживать ее — дудки! Кажется, мне еще никогда в жизни не доводилось мыться так долго и тщательно. В ванной я и дождалась возвращения Алиции и Стефана.
Вскоре после них приехали и Мажена с Магдой, Магда — мстительно ожесточенная и непримиримо настроенная, Мажена жутко возбужденная. Юлия, как назло, перестала уединяться, поэтому нормально поговорить не представлялось возможным. Хотя с докладом о состоянии ее здоровья я и так собиралась подождать до возвращения Эльжбеты, но ужасно хотелось знать, что так наших дев взбудоражило. Не иначе как Магда поделилась с Маженой причиной своего преображения над пепельницами. Но делать было нечего, пришлось терпеть. Единственное, что мне удалось провернуть, так это оттащить Алицию ненадолго в сторонку, бормоча какую-то белиберду о французском ключе и сите. Хозяйка пошла за мной.
— Что с ней будем делать, когда приедет господин Мульдгорд? — задала я вопрос в лоб. — При ней говорить?
— Какой ключ? — в своей любимой манере — вопросом на вопрос — ответила подруга.
— Французский. Гидравлический. Вот этот.
— А что он тут делает?
— Лежит. Поет. Книжку читает. Какого черта ты вешаешь такую железяку под потолком? Ведь так и убить недолю!
Алиция взглянула вверх и прикинула расстояние от пола до потолка.
— Здесь ведь низко, авось не убьет, разве что на ногу свалится. Понятия не имею, откуда он здесь, я его не вешала. Думаешь, она здесь зависнет аж до приезда Мульгорда?
— Боюсь, что да. Что станем делать?
Алиция вышла из каморки, тут же забыв про ключ.
— Не знаю. Наверное, ничего. Это его проблема или ее. Ничего не поделаешь, услышит пару неприятных вещей. Что тут придумаешь?
— Как-то это не по-людски, но ты, пожалуй, права...
— Я всегда права. Есть хочешь?
Эльжбета с Олафом вернулись, как мы и предполагали, в четвертом часу, аккурат на кавеоти. Юлия вышла к столу. У меня сложилось впечатление, что она хочет от нас что-то узнать. Собственно говоря, узнать все, но характер не позволяет ей расспрашивать. Опасается, что по ее вопросам мы слишком много о ней узнаем? А она хочет любой ценой этого избежать? Что за странная черта характера? От скрытности это у нее или от стеснительности? Бывает, конечно, у людей такая несовместимость с окружающими, но тут явный перебор...
А во мне, как назло, пробудились все отрицательные черты, переданные по женской линии: упрямство, строптивость, дух противоречия, общая зловредность и что там еще я получила в наследство. Все хорошее, доставшееся мне от мужских предков, я придушила под столом Алиции и решила молчать, пусть эта Юлия хоть треснет!
И замолчала. Вера в искренность ее отчаяния по панголину у меня улетучилась, а вот понять, что она в него так вцепилась, я никак не могла. Погруженная в свои мысли, я только через некоторое время заметила, что некоторые из присутствующих последовали моему примеру, то есть тоже замолчали. Беседовали трое: Олаф, Эльжбета и Стефан, нормально, как приличные люди, но по-шведски.
В эту деликатную ситуацию как нельзя более тактично вклинилась Мажена.
— Полиция вам вчера сообщила подробности вскрытия? — спросила она открытым текстом.
За кофе с песочными французскими пирожными вопрос прозвучал очень элегантно. Но Юлию не так-то легко было пронять. Она даже не вздрогнула, даже не изменилась в лице:
— Нет.
Исчерпывающий ответ.
— А когда сообщат? Сказали?
Ошибка. Последнего слова добавлять не следовало. Облегчила этим жизнь Юлии.
— Нет.
— Жаль. Хоть какая-то информация пригодилась бы. Может, у пана Вацлава были враги?
Матерь божья, что эти девицы друг другу наболтали?! Мажена — золотое сердце, добрейшая душа, а брызжет ядом, что твой василиск! Похоже, здорово ее переклинило. Нет, придется, видно, бегать к ящику с компостом попарно, чтобы делиться новостями с глазу на глаз, ничего лучше не придумаешь.
Те трое, что по-шведски шпрехали, тоже примолкли. Мать моя женщина, а вдруг это я свинья бесчувственная, а она действительно мучается и страдает, только характер у нее такой идиотский, детство было тяжелое?.. Так это благодаря тяжелому детству она запросто шесть раз по саду колесом прошлась?
И тут телефон снова оказал Алиции услугу и зазвонил.
Насколько я ее знаю, а мы, как ни крути, не один год вместе работали, она с трудом сдерживалась. Приятная улыбка радушной хозяйки застыла на лице, как безжизненная маска. Сидела она тоже молча, но я отлично понимала, что это своего рода защитная реакция. На самом же деле она думает о чем-то своем... Телефонный звонок всех нас встряхнул.
По первым словам я догадалась, что на проводе Ханя. Алиция сняла трубку в салоне, а не в своей комнате, что было ошибкой. Ну что ж, я и так веду себя по-свински, можно продолжать в том же духе. Поднявшись с места, я прошествовала по направлению к комнате хозяйки, по дороге многозначительно посмотрела на нее и показала глазами, куда иду. Алиция меня поняла и даже кивнула. Переносная трубка нашлась сразу.
— Я правда ничего не знала, — ныла Ханя, расстроенная до невозможности. — Полицейские у нас сегодня были. Збышек поехал с ними. Он не подозреваемый, нет, но его выспрашивали, кто с ним не ладил... Я понятия ни о чем не имела, ее тетка, страшная женщина, такие вещи говорила... Может, я и дура, но я ей верила, будто он такой замечательный, а ей так хотелось что-нибудь важное для него сделать... Ему же ни разу не приходилось на Запад выезжать, самое большое Болгария, Крым, и все... Вот она... Я думала... Ты меня прости, пожалуйста...
— Ничего страшного, — сухо произнесла Алиция. — Ерунда.
Я нашла нужную кнопку и нажала. Ну, будь, что будет, рискну.
— Ханя, — подключилась я, — там что-то серьезное было? Какая-то гадость? Он кому-то свинью подложил?
— Иоаннка, ах, как хорошо, что ты там! Я уж не знаю, как у Алиции прощения просить! Это все потому, что нас не было, он какую-то доверенность использовал и что-то там за кого-то подписал, с творчеством связанное. Это пожилой человек, а внук его вроде грозился, что его убьет, так как юридически там не подкопаешься, и он, похоже, в Данию поехал...
В салоне все слышали, что говорит Алиция, а меня — нет.
— А как фамилия того внука? Ты знаешь?
— Поддерживаю, — сказала Алиция, значит, одобряла.
— Господи, да не знаю, это по женской линии, но зовут Арнольд, такое уж имя дали, очень энергичный мальчик...
— Погоди. А не Юзеф?
— Какой Юзеф?
— Племянник некоего Станковича.
Ханя растерялась:
— Мы знаем Станковича, прекрасный писатель, у него инфаркт был, но уже выздоравливает. Ни о каком Юзефе я не слышала, хоть, может, у него и есть племянник...
— Зато слышала о Арнольде, у которого есть дед. Сколько ему лет? Не деду, а внуку? Со скандинавской молодежью мог контачить?
— Ах, да, конечно. У них постоянные молодежные обмены, то по спортивной линии, то по учебной. И языки знает!
— Сделай нам приятное, разузнай, пожалуйста, как его фамилия, этого писательского внука! Значит, дед — писатель?
— Да, и его много переводят...