— Откуда вам известно, что к нему приставлена сиделка из хосписа?
— Сорока на хвосте принесла. Об этом все знают. Это правда?
Меррик кивнул.
— Да, ее призвали на помощь.
— И?
— Я прошу вас держаться от нее подальше.
— Я почему-то уверен, что ограничения моего испытательного срока не распространяются на сиделку.
— Вчера вечером кто-то позвонил в участок и сообщил, ч то на другой стороне улицы от дома Джоуны припаркован грузовичок. К сожалению, звонивший не рассмотрел ни лица водителя, ни номерных знаков. Если вы окажетесь рядом с Джоуной — хотя бы только для того, чтобы поздороваться, — ему достаточно снять трубку телефона и позвонить нам, и вы моментально отправитесь отбывать срок. А ведь вам грозит от пяти до восьми лет тюрьмы. И прямо сейчас я ничего не могу сделать, чтобы вмешаться.
— Парень с лучшим адвокатом всегда выигрывает, правильно?
— Благодаря О. Джею[6] мы стали жить в другом мире. — Меррик отодвинул в сторону свой кофе и перегнулся через стол. На лице его появилось серьезное выражение. — Правда состоит в том, что вы мешаете расследованию.
Причем очень сильно мешаете. Когда все случилось, Джоуна охотно сотрудничал с нами, но потом появились вы, чуть не убили его, и теперь он шагу не сделает, не посоветовавшись со своим адвокатом.
Майк молчал.
— Джоуна живет взаймы. Я знаю, как получить от него то, что мне нужно, но для этого вы должны держаться как можно дальше от него, сиделки и всего этого дела. Предоставьте мне заниматься своим делом и беспокоиться о Джоуне. Возвращайтесь к своей прежней, нормальной жизни.
— У меня больше нет никакой жизни, — ответил Майк, — и я уверяю вас, что то, что от нее осталось, трудно назвать нормальным.
Бар располагался на окраине города, неподалеку от Челси, и носил весьма подходящее название «Последний приют». Заведение всегда вызывало у него в памяти черно-белый снимок, который он видел в катехизисе, еще когда учился в приходской средней школе: грешные души, которых не пускают в рай, лежат на больничных койках, и лица их искажены от боли. Они ничем нe отличались от здешних постоянных посетителей, потеря иных, злых и отвергнутых людей, просаживавших свои пенсионные пособия, пособия по инвалидности и чеки на оплату социальных нужд. Целыми днями они переходили из одного бара с тусклым освещением и клубами сигаретного дыма под потолком в другой, ничем не отличавшийся от предыдущего.
Бармен был молодым парнишкой, едва за двадцать, в синей рубашке с обрезанными рукавами, выставлявшей напоказ татуировки в виде колючей проволоки на бицепсах.
— Стаканчик «Джека» и что-нибудь запить, — попросил Майк.
— Что именно?
— Все равно.
Один-единственный стаканчик. Это все, что ему сейчас нужно. Нормальные люди приходят домой после рабочего дня и расслабляются с помощью выпивки, которая становится для них наградой за нелегкий труд. Всего один стаканчик, чтобы успокоить нервы и заснуть ночью. Его офицер по надзору за условно-досрочно освобожденными наверняка не позвонит и не заявится к нему в такой час.
Вернулся бармен и поставил перед Майком на стойку стаканчик виски и бокал пива. Майк облизнул губы и уставился на выпивку.
«Ты жалеешь себя».
Предположим, это правда. Ну и что с того? Что плохого в том, если он пожалеет себя? И почему он должен соблюдать правила, регулирующие каждый его шаг, тогда как этот кусок дерьма может ходить там, где хочет?
Майк взял стопку и поднес ее к губам. Запах алкоголя защекотал ему ноздри.
Всего один стаканчик. Один-единственный, чтобы заснуть, и он отправится домой.
«Один стаканчик перейдет в два, три, четыре и пять, тебе станет хорошо, и ты напьешься, а потом сядешь за руль и поедешь к Джоуне. Если тебе так хочется опрокинуть этот стаканчик — пей, но, по крайней мере, будь честен с самим собой».
Майк опустил стаканчик на стойку, отцепил от пояса свой сотовый и набрал номер, который знал наизусть.
— Ты никогда не задумывался над тем, в чем разница между чистилищем и жизнью?
— Отец Джек? — спросил Билл сонным голосом. — Честное слово, я не трогал себя в неприличном месте.
— Час назад они нашли куртку Сары на вершине Холма. — Майк сделал глубокий вздох и проглотил комок в горле. — Она была надета на крест.
— Ты где?
— Смотрю на стакан «Джека» с пивом в «Последнем приюте».
— В этой дыре? Господи, Салли, если ты хочешь слететь с катушек, то, по крайней мере, мог бы выбрать для этого местечко поприличнее.
— Я видел его сегодня вечером.
— Кого?
— Джоуну, — ответил Майк и пересказал Биллу все, что случилось сегодня.
— Выходит, Тугодум Эд оказал тебе большую услугу, — заметил Билл. — Он хороший парень. Приходил навестить мою мать, когда она лежала в больнице.
Майк смотрел, как капельки влаги сбегают по запотевшей стенке бокала с пивом. На другом конце линии он расслышал нечто похожее на захлопнувшуюся дверцу машины и протяжное завывание стартера.
— Выкинь это из головы, Салли.
— Прошел уже час, а я все еще хочу убить его.
— Предоставь его старухе с косой. Оно того не стоит.
— Джесс переезжает в Нью-Йорк.
— Все уезжают из Белхэма. Кстати, сегодня вечером после спектакля я повез всех в кафе в Род-Айленде, где подают бифштексы. Помнишь его, на шоссе номер шесть? Угадай, кого я там встретил? Бам-Бама с новой подружкой. Ее зовут Надин. Ты уже встречался с ней?
— Еще нет.
— Она тупее Анны Николь Смит.
— Этого не может быть.
— Надин думала, что свинина растет в лесу, как грибы. Между прочим, следующая игра «Пэтриотс» в воскресенье отменяется. Похоже, Бам-Бам неожиданно засобирался в Аризону. Угадай зачем.
— Полагаю, не для того, чтобы поглазеть на Большой каньон.
— Посетить спа-салон. Надин хочет, чтобы Бам сбросил несколько фунтов, вот она и тащит его на неделю в спа.