Секретарь думал: "Что происходит с этими людьми? До сих пор не знать председателя!.."
2
По возвращении в контору Компании старый Хейторп сидел, покуривая сигару и жмурясь, как сытый кот. Он вспоминал одержанную победу, отсеивая своим старческим, но еще тонким и гибким умом ценное зерно от соломы недоверия. Уэстгейт не страшен: он вечно будет недоволен до тех пор, пока они не заткнут ему рот, предоставив место директора, но этого не случится, пока бразды правления в его руках! А у того субъекта, что сидел в заднем ряду, просто дурной характер. "За этим что-то кроется". Неужели подозревает чтонибудь? Да, кроется, ну и что? Они должны считать это удачей - получить за такую цену четыре судна, и все благодаря ему. Вызывало сомнения последнее выступление. Этот Вентнор, которому он должен деньги, - что-то странное проскальзывало в его тоне, как будто он хотел сказать: "Я чую недоброе". Ну что ж, через полчаса придут кредиторы, и все выяснится.
- Мистер Пиллин, сэр.
- Просите!
Вошел Джо Пиллин; его тощая фигура совершенно терялась в меховом пальто. Седеющие бакенбарды окаймляли худое, покрасневшее от мороза лицо: на улице шел снег.
- Как ты себя чувствуешь, Сильванес? Не страдаешь от этого холода?
- Мне жарко, как в печке. Снимай пальто, садись!
- Нет, боюсь простудиться. У тебя, наверное, огонь внутри. Итак, покупка утверждена?
Старый Хейторп кивнул. Скользя, как тень, Джо Пиллин подошел к двери и проверил, закрыта ли она. Потом возвратился к столу и тихо сказал:
- Ты знаешь, это большая жертва с моей стороны. Старый Хейторп улыбнулся.
- Ты подписал обязательство?
Джо Пиллин вытащил из кармана бумаги, осторожно развернул их и показал подпись:
- Не нравится мне все это. Но теперь уже ничего не отменишь.
Старый Хейторп ответил со смешком:
- Как не отменишь смерть.
Голос Джо Пиллина зазвенел дискантом:
- Мне страшно неприятно, когда что-нибудь нельзя вернуть. Ты взял меня на испуг, сыграл на моих слабых нервах.
Рассматривая подписи, старый Хейторп пробурчал:
- Скажи своему юристу, чтобы он ненадежнее припрятал эту бумагу. Он, должно быть, считает тебя донжуаном, Джо.
- Представь, что после моей смерти это станет известно жене!
- Ну, пилить тебя она уже не сможет, и тебе там в аду не станет жарче.
Джо Пиллин убрал документ под пальто и издал странный, всхлипывающий звук. Он не выносил, когда шутили такими вещами.
- Все вышло, как ты хотел, всегда получается потвоему. Но кто эта миссис Ларн? Я ведь должен это знать. Боб, кажется, видел ее в твоем доме. А ты говорил, что она не бывает там.
Старый Хейторп заговорил, смакуя каждое слово:
- Муж этой дамы был моим сыном от женщины, которую я любил до женитьбы. Ее дети - мои внуки. Ты помог обеспечить их. Это лучшее, что ты сделал в жизни.
- Н-не уверен. Мне не нужно было спрашивать. Теперь сомнения совсем одолеют меня. Как только передача будет закончена, я уеду за границу. Этот холод - смерть для меня. Ты бы дал мне рецепт, как не мерзнуть.
- Смени внутренности.
Джо Пиллин смотрел на своего друга с какой-то тоской.
- Хоть ты и сильный человек, долго тебе не протянуть, жизнь на ниточке висит.
- Ниточка еще крепкая, дорогой.
- Ну, прощай, Сильванес! Мне пора домой. Ты плохой утешитель!
Он надел шляпу и, потерявшись в своем меховом пальто, вышел в коридор. На лестнице ему встретился человек и сказал:
- Как поживаете, мистер Пиллин? Я знаком с вашим сыном. Были у председателя? Продажа, как я понимаю, утверждена. Надеюсь, мы не прогадаем, но вы, разумеется, думаете иначе?
Джо Пиллин внимательно посмотрел на собеседника из-под полей шляпы.
- Мистер Вентнор? Благодарю вас! Сегодня очень холодно, не правда ли?
И, сделав это осторожное замечание, он пошел вниз.
Оставшись один, старый Хейторп размышлял: "Ейбогу, дрожит, как осиновый лист! Такому жиань - сплошные неприятности! Он боится всего, прямо-таки сжился со страхом, бедняга!" Чувство подъема и легкости, которого он не знал вот уже много месяцев, наполнило ему грудь. Теперь те двое ребятишек избавлены от нужды!
Сейчас он разделается с проклятыми кредиторами и отправится навестить внуков. Имея двести фунтов в год, мальчишка поступит в армию - самое подходящее место для такого сорванца. Девчонку в любой момент можно сбыть с рук, но ей нет необходимости выскакивать замуж за первого попавшегося бездельника. Что до их мамаши, то пусть она сама заботится о себе: ей нужно иметь каждый год не меньше двух тысяч, чтобы распутываться с постоянными долгами. Но будьте покойны, она наглостью и лестью сумеет вывернуться из любой переделки! Следя за тем, как вился и пропадал дымок от сигары, он внезапно почувствовал, в каком напряжении находился последние шесть недель, как старательно гнал мысли о сегодняшнем общем собрании. Да, дела могли принять совсем иной оборот. Он хорошо знал расстановку сил в правлении и вне его и особенно тех, кому до смерти хотелось бы от него избавиться. А если бы ему пришлось уйти, другие две компании тоже дали бы ему отставку, и тогда плакало его жалованье, все до последнего пенса; он будет нищим, зависеть от дочки-святоши. А сейчас он безбедно протянет еще год, если сумеет отбиться от кредиторов-акул. На сей раз это окажется труднее, но ему везет, должно повезти и теперь. И, сделав глубокую затяжку, он позвонил.
- Зовите их сюда, мистер Фарни, и принесите мне, пожалуйста, чашку китайского чаю покрепче.
- Слушаю, сэр. Вы сами посмотрите оттиск газетного отчета или поручите это мне?
- Вам.
- Хорошо, сэр. Собрание прошло удачно, как вы считаете?
Старый Хейторп кивнул.
- И удивительно, как это в самый нужный момент к вам вернулся голос! Я уж опасался, что будет трудно убедить их. Вы, конечно, не могли не ответить на оскорбление. Нужно же додуматься до такой чудовищнон вещи! Мне хотелось стукнуть его.
Старый Хейторп кивнул опять и, глядя в красивые голубые глаза секретаря, повторил:
- Просите их.
Снова на минуту оставшись один, старый Хейторп подумал: "Как это поразило его! Если бы он только знал - пощады не жди".
Кредиторы - на этот раз их было десять - входили, кланяясь своему должнику, и явно недоумевали, какого дьявола они должны быть вежливы с человеком, который не хочет возвращать им деньги. Потом секретарь принес чай, и они ждали, пока председатель выпьет всю чашку. Руки у председателя дрожали, и потому операция эта требовала немалой ловкости. Сумеет ли он не расплескать чай себе на грудь и не поперхнуться? Тем, кто не знал председателя в частной жизни, показалось, что тут не обошлось без вмешательства сверхъестественных сил. Наконец он благополучно отставил чашку, неверными пальцами снял несколько желтых капелек с седого кустика на подбородке, зажег сигару и начал: