Точно так же, думаю, бежали рабы из Штатов в Канаду, от станции к станции подпольной железной дороги. Все получится, я в этом не сомневался. Но требовалась тщательная подготовка.
* * *
Я так увлеченно строил планы на будущее, что едва услышал ее шаги по лестнице. Обернулся. Она подошла ко мне, в белом фланелевом халатике и белых шлепанцах на миниатюрных ножках.
- Я знала, что вы внизу. Там вам не спится?
- Я не устал. Надеюсь, я вас не разбудил?
- Я не могла уснуть. Нет, вы не шумели, я даже не слышала, как вы спустились, но подумала, что найду вас здесь. Разжечь огонь?
- Если вас это не затруднит.
- Хотите чаю? Ой, а вы не голодны? Разумеется, голодны. Мы поили вас виски, а поесть так ничего и не дали. Позвольте мне поджарить вам отбивную.
- Не хочу доставлять вам столько хлопот.
- Это не хлопоты, - она заварила чай, поджарила две отбивные и картофель. Мы поели перед камином, потом она налила нам чаю. Спросила, что я собираюсь теперь делать. Я поделился с ней некоторыми идеями.
- Так вы действительно хотите вернуться в Турцию?
- Да.
- Как это интересно, всюду ездить, что-то делать. Весной я хотела поехать в Дублин, но так и не собралась. Так что сижу здесь, готовлю Тому и папе, прибираюсь по дому. А до Дублина лишь несколько часов на автобусе. Вы сможете вернуться в свою страну, Ивен?
- Не знаю, - помедлив, ответил я.
- Я хочу сказать, если у вас неприятности здесь...
- Я об этом пока не думал. Сейчас я, конечно, вернуться не могу, но чуть позже...
- Вы можете остаться в Ирландии, - по глазам чувствовалось, что говорит она серьезно. - Я понимаю, сейчас вы хотите отыскать клад. А вот когда вы его отыщете и вывезете из Турции, почему бы вам не приехать в Ирландию, если в Америку вам путь заказан?
- Не думаю, что ирландские власти примут меня с распростертыми объятиями.
- Сейчас вас, конечно, ищут, но через десять дней напрочь забудут. А уж в Ирландию может приехать кто угодно. В основном из Ирландии уезжают, знаете ли. Вы можете вернуться.
Тут до меня дошло, что она надушилась. Раньше, когда мы сидели вчетвером, она обходилась без духов.
- Вы католик, Ивен?
- Нет.
- Тогда протестант?
- Нет, я вообще не религиозный человек.
- То есть если бы вы захотели, то могли бы стать католиком?
- Если бы захотел.
- Понятно.
- Когда-то я думал об этом. Один мой близкий друг, священник, проявил героические усилия, стараясь обратить меня в свою веру. Не получилось.
- Но это не значит, что не получится и в другой раз, не так ли?
- Ну, не знаю...
Она положила руку на мою.
- Вы можете вернуться в Ирландию. Я не говорю, вернетесь или нет, но можете. И вы можете стать католиком, - щечки ее порозовели. - Это все равно грех, но не такой уж страшный, знаете ли. Если я пойду на исповедь к отцу Дали, а не к отцу О'Нейллу, он не будет очень уж корить меня. Ах, Нора, что ты такое несешь! Говорить об исповеди и покаянии до того, как согрешить! Разве это не грех?
Мы поцеловались. Она удовлетворенно вздохнула, положила голову мне на грудь. Я пробежался рукой по ее черным волосам. Она подняла голову, наши взгляды встретились.
- Солгите мне, Ивен.
- Возможно, я вернусь в Ирландию, приеду в Крум.
- Хорошо!
- И, возможно, да поможет мне Бог, я найду здесь свою веру.
- Какой вы сладкоголосый лгун. Еще одна ложь. Кого вы любите?
- Я люблю тебя, Нора.
Через люк мы тихонько забрались в мое гнездышко под крышей. Я затащил лестницу, поднял люк, закрепил его палкой. Никто нас не услышит, заверила она меня. Отец и брат спят как убитые, а стены практически не пропускают звука.
Она не разрешила мне зажечь свечу. Скинула халатик в уголке и забралась ко мне под одеяло. Мне пришлось еще много лгать о любви, пока, к взаимному удовольствию, мы не утолили любовную страсть.
Я выяснил, не без облегчения, что не был первым лжецом в ее жизни.
Она поспала всего несколько минут. Когда проснулась, нашла мое лицо, мы поцеловались.
- Крошечный грех, - хохотнула она.
- Совсем это и не грех.
- Если в я родилась, чтобы быть безгрешной, меня отдали бы в монастырь, а кто бы тогда заботился о папе?
Она выскользнула из-под одеяла, надела халатик, открыла люк, начала спускаться по веревочной лестнице.
- Теперь ты уснешь, - донеслось до меня.
Глава седьмая