«Что на Земле может быть роскошнее, чем диван, книга и чашка кофе?»
— Энтони Троллоп, английский писатель
Берег Порта Снов уже маячил впереди. Белый песок, камни и зелёная растительность то озарялись вспышками молний, то вновь исчезали в ночи.
Крепкий мужчины в чёрном кожаном сюртуке и в промокшей от дождя рубашке спустился с грот-марса на шкафут черно-жёлтого старого галеона, форштевень которого врезался в стоящий неподалёку фрегат малинового цвета.
С бушприта галеона Клод Марбо перебрался на фрегат и дальше на соседнее судно.
Дождевая вода стекала по его промокшим тёмным волосам и омывала отвердевшее от рвущихся наружу гневных чувств лицо. Гнев, злость и ненависть, вот что сейчас придавало ему сил. Клод «Китобой» всей душой желал, как можно скорее оказаться на берегу, оставить позади ненавистное кладбище кораблей, но, что ещё более важно, он жаждал догнать её, ведьму с персиковыми волосами.
Чувство ненависти Клода походило на оскалившегося хищного и кровожадного зверя. Если бы какой-то невероятно способный к эмпатии талантливый художник мог изобразить пылающую в груди Марбо яростную и убийственную ненависть, это был бы отвратительный монстр с налитыми кровью глазами и громадной оскаленной клыкастой пастью. Монстр, которому хотелось не только разорвать и выпотрошить жертву, но и насладиться её предсмертными мучениями.
Пока Клод пробирался по кораблям, он с мрачным удовлетворением представлял себе, что будет делать с этой имперской дрянью, когда она окажется в его власти. Ему однозначно понадобятся клещи, инструменты для дробления голеностопного и коленного сустава и обязательно «груша», то самое гадкое изобретение ларатанской тайной канцелярии, которое вставляется в самые чувствительные места человеческого тела и медленно раскрывается внутри, посредством вращения механической рукояти.
Марбо с величайшим моральным удовлетворением представлял себе крики Алхимилии и её слёзные мольбы подарить ей быструю смерть. Но этого она уж точно не дождётся.
Клод никогда не слыл человеком, который прощал оскорбление, но в большинстве случаев Марбо мог разбить обидчику лицо или просто прострелить часть тела. Порой он дрался на дуэлях. Но эта ведьма… эта тварь посмела унизить его, бросить в той темнице и даже забрать его семейную реликвию, самое главное и единственное, что у него осталось отца — его часы.
Отец Клода, старый часовщик, умер работая над своим последним и самым гениальным творением. Часами, чей специальный ритм мог подчинить сознание и мысли большинства людей. Жаль только, что Клод забыл о чародейском иммунитете к подобным фокусам!
Пират, в который раз до боли сжал зубы, вспоминая нахальную улыбочку это имперской ш**хи!
«Тогда обещаю, что продам их подороже…» — её нахальный звонкий голосок, с привкусом яда и самодовольного ехидства бессильной болью отзывался в сознании Клода.
Больше всего Марбо опасался, что, встретившись к молодой алхимилией вновь не сдержится и снесёт ей голову одним ударом сабли. Но этого нельзя было допустить, ни в коем случае…
Он уже был совсем недалеко от берега, когда внезапно неведомая сила резко схватила его за ногу, дёрнула назад, и Клод упал плашмя на палубу пинаса, по которой двигался к корме корабля. При падении пират больно ударился подбородком, да так, что в глазах засверкали звёзды.
Позади него раздалось шипение, как будто из узкого отверстия выходит струя пара под давлением.
Пират обернулся на бок и на миг его кольнул страх. Над ним возвышалось нечто…
Состоящее из красновато-багрового дыма, с могучим обликом торса и материальным ярким кушаком на поясе. Без лица, но с дымчатыми крепкими руками, облачёнными также в материальные перчатки. На том месте, где на голове у инфернального существа должно было быть лицо, темнела тень от широкополой шляпы с двумя перьями.
Грудь из пылающего багрового дыма пересекал ремень, с боку на котором покачивал уже знакомая пирата нефритовая шарманщика.
— Твою же мать… — выплюнул Клод с досадой.
Страха у него не было. Этот матёрый пиратский капитан так часто глядел в лицо смерти и сам не раз становился её орудием, отнимая десятки жизней в абордажном бою, что страх перед скорым концом вызывал у него скорее досаду, чем первобытный ужас.
— Что, нажрался мелких таргалов, прежде чем найти меня, да, уродливый ты ублюдок?! — вскричал взбешённый пират.
Стократно набравшийся сил Проклятый Шарманщик не произнёс ни слова, одной рукой удерживая ногу корсара, второй он сдавил горло Клода.
Марбо захрипел, грудь сжалась от нехватки воздуха, болезненная тяжесть выкручивала лёгкие, тугая жгучая боль царила в его гортани.
Пират непроизвольно дёргал ногами и пытался высвободиться. Сквозь туманящийся разум, пират искал глазами что-то, что можно было использовать в качестве музыкального инструмента. Ведь Шарманщик терпеть не может человеческую музыку.
Но ничего подходящего Марбо не нашёл и тогда пират, в отчаянной попытке спасти свою жизнь, рискнул предложить Шарманщику сделку.
— Я… отдам тебе… сотню жизней… сотню душ, каких ты пожелаешь… взамен… моей… Слышишь?!! Я клянусь своим дыханием и сердцем, что… буду приносить тебе жертву, каждые десять дней… Слышишь?!! Это гораздо… лучше… чем…
Говорить пирату было всё тяжелее. Он не мог вырваться из захвата таргала, а хватка того не ослабевала.
— Ты получишь столько душ и людских тел… Что тебе на десятки лет хватит!.. Что ты… скажешь…
Последние слова сорвались с губ пирата едва разборчивым бульканьем. Клод чувствовал, что его сознание вот-вот поглотит вечная тьма. У него уже не оставалось сил на борьбу и даже на то, чтобы сделать последний вдох.
И тут пальцы Шарманщика на горле Клода разжались, Марбо с жутким сиплым звуком втянул в себя воздух. Когда таргал отпустил его ногу, пират со вздохом перевернулся на бок, затем неуклюже поднялся и обернулся возвышающегося над ним духа.
— Ну? — потирая шею неприязненно спросил капитан пиратского корабля. — Мы договорились?
В ответ Шарманщик молча указал на грудь пирата, затем повернул ладонь к верху и красноречиво пошевелил указательным пальцем. Пират нехорошо ощерился, но понял таргала без слов.
Сняв в шеи свой стальной медальон с черепом кракена, он вложил его в ладонь таргала. Тот тут же сжал кулак с личной вещицей пирата, и Клод ощутил, как жжение в области сердца. Как будто кто-то выжег на нём подобие клейма.
Морщась от боли, корсар тяжело дышал, согнувшись по полам. Когда болезненное ощущение пропало, он взглянул на сверхъестественное существо сквозь мокрые пряди тёмных волос, упавших на его лицо.
— Сколько же мелких духов ты сожрал, чтобы набраться таких сил.
Таргал лишь равнодушно пожал плечами.
***
Примерно через пару часов блужданий по кораблям, Клод наконец— то выбрался на берег.
Оказавшись на суше, пират устало прилёг на мокрый песок и уставился в дождливое небо. Какое-то время он просто лежал так, глядя на молнии бушующего шторма, слушая гром и не обращая никакого внимания на стучащие по его лицу капли дождя.
Шарманщика нигде не было видно, но зато медальон пирата, который таргалл ему вернул был тяжелее обычного и неприятно грел кожу, даже через мокрую рубашку.
Корсар приподнялся на песке, убрал с лица мокрые волосы и огляделся.
Хотя он успел побывать в десятках различных портов, здесь, на окраине Ларатана, он прежде не бывал.
Клод обошёл берег в поисках возможной тропы. Лезть напролом через лес ему не хотелось, дабы не нарваться на какую-то лесную нечисть или опасного зверя. К тому же сейчас ночь и, наверняка, проклятые Каменными ведьмами уже вновь обратились в тех чудищ, в которых с заходом солнца всегда обращается часть из них.
Проклятие мучает жителей Архипелага уже второе столетие, и что-то подсказывало Клоду, что будет третье и четвёртое. Возможно, это начала конца света, который люди успели порядком изгадить, по мнению пирата. Впрочем, ему было плевать. Он сможет обустроится даже погибшем мире. Некоторые люди в нём всё равно выживут, и как только окрепнут непременно начнут воевать друг с другом, а значит у него и таких, как он обязательно будет работа.
Пират отыскал неприметную тропу, что извивалась по лесу, пропадая в ночи. Дорога сквозь ночной дремучий лес никогда не предвещает ничего хорошего, но с приливом на берегу станет намного опаснее, поэтому выбора у корсара было немного.
Откуда-то справа, сквозь шум дождя, что колотил по листве и глухо топтал песок, пиратский капитан услышал голоса.
Обернувшись, мужчина вгляделся в ночь и к своей радости увидел двойку лошадей, запряжённых в крытый фургон. Возле повозки возились две небольшие фигурки.
Подойдя ближе, пират разглядел их, и лицо его исказилось недоброй ухмылкой. Это был старик и совсем юная девушка. Они проверяли рыбацкие ловушки, предназначенные для прибрежных крабов и раков-домоходов. Последние особо ценились ларатанскими рыбаками из-за дорого эмали внутри своих раковин, которую можно было выгодно продать красильщикам. Из эмалевого порошка потом создают лиловые, жёлтые и изумрудные краски очень насыщенного цвета.
При приближении Клода старик и девушка замерли.
— Доброй ночи, эшар и юна эшлин, — следуя обычаю вежливого обращения к незнатным людям, произнёс пират, не скрывая в голосе едкой иронии. — У вас не найдётся воды. Жажда замучила, знаете ли…
Старик окинул пирата тревожным взглядом. Судя по взгляду, он надеялся, что они с девушкой, которая видимо была дочкой или внучкой, никого здесь не встретят в такое-то время. Пожилой рыбак, похоже, подозревал, что от встреченного ночью путника, да ещё на берегу Порта снов, ничего хорошего ждать не стоит.
Но всё же седой мужчины обернулся к девушке, что стояла подле него и кивнул той.
— Принеси мою флягу, Лили, будь добра.
— Да, дедушка, — приятным голоском ответила девушка и покорно направилась к крытому фургону.
Пират проследил за ней изучающим взглядом. Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с головы девушки капюшон и разметал её густые огненно— рыжие волосы.
У пирата перехватило дыхание, приступ злобы и ненависти затмил его разум, но внешне он оставался спокоен и невозмутим.
Конечно, цвет волос этой девушки, был другим, но похожим на волосы той имперки! Клод заметил, что девчонка была совсем молоденькой, она вряд ли видела даже пятнадцатую зиму.
— Красивая у тебя внучка, старик, — заметил пират, наслаждаясь бессильной тревогой на лице седовласого рыбака. — Волосы необычные…
Рыбак опустил взгляд.
— Имперские солдаты во время войны… дочку мою снасильничали, а она потом… но дитё-то не причём. Верно? Вот и живёт теперь с нами…
Юная внучка рыбака принесла Клоду деревянную флягу в кожаном чехле. Когда она передавала корсару флягу, Марбо поймал взгляд её глаз. Он был светло— лиловым, почти таким же, каку неё!
«Китобой» запрокинул голову, жадными крупными глотками выпивая всё до капли. Закончив, он вытер рот тыльной стороной ладони и швырнул совершенно пустую флягу девчонке — та едва смогла её поймать — и гадко усмехнулся в лицо старику.
— Простите мне мою невоспитанность, кажется я ничего вам не оставил.
— Ничего страшного, шер. Мы наберём ещё…
— Зачем? — удивился корсар и подступил ближе к старику. — Мертвецам вода не нужна, не так ли?
Прежде, чем до старого рыбака дошёл смысл слов пирата, кулак Клода врезался в его горло, от чего кадык пожилого мужчины вмялся внутрь, и престарелый мужчина рухнул на колени, обеими руками держась за горло и хрипло пытаясь втянуть в себя воздух. Его глаза таращились в пустоту, а изо рта брызгала слюна.
Девчонка истошно закричала и бросилась прочь. Клод встал над стариком и безжалостным движением рук, с противным хрустом, свернул рыбаку голову.
Затем он бросился за девушкой. Он нагнал её за несколько секунд. Ударом ноги подсёк, девчонка в слезах рухнула на песок и, запутавшись в собственном плаще, попыталась вновь встать, но удар ноги Клода выбил из неё воздух и сломал рёбра с левой стороны.
Перепуганная, заплаканная, кричащая от боли, она что-то через силу, задыхаясь, кричала Клоду в лицо, но Марбо уже ничего не слышал. Фанатичная ярость полностью овладела его разумом, когда вновь взглянул на её золотисто-рыжие волосы и светло-лиловые глаза.
Он очнулся лишь когда понял, его пальцы сжимают горло девушка, взгляд и дыхание которой давно замерли.
Клод срезал её волосы, поднёс к носу и вдохнул их запах. Это запах служил для него приятным удовлетворением, когда он представлял на месте этой маленькой рыбачки ту алхимилию.
— Они твои, — проговорил Клод. — Как я и обещал.
Вырвавшийся из его медальона багровый дым окутал тела старика и его внучки. А через несколько секунд Марбо увидел, как из их глаз и рта поднимается сноп золотистых мерцающих искр, которые с жадностью были поглощены Проклятым Шарманщиком.
Клод самодовольно усмехнулся и сел на козла телеги и хлестнул коней поводьями. Через несколько минут Клод и думать забыл о том, что совершил. Но пока он ехал сквозь прибрежный лес, то и дело подносил к лицу срезанные золотисто-рыжие локоны, вдыхая их запах и мечтая о сладкой мести.