– Норма.
– А где Азик? После дежурства? Хорошо.
И вдруг Малик заметил потрет Гейдара Алиева, подошел ближе, стал под ним, и шимбанул с плеча:
– Какое фото! Шик! Ты это, Рустам, это фото грех так держать.
Закажи раму красивую, вдень туда фотографию, и тебе будет приятно, и всем нам. Разве нет? Вот. Ну будь здоров.
Он удалился с кабинета прочь. А совершенно неожиданно для себя сорвал со стены фотографию Гейдара Алиева, разорвал ее на мелкие кусочки, сжал все в клубок т швырнул в мусорное ведро.
Позвонил Макс и глухим голосом заявил, чтоб я пошел на
Главпочтамт и получил на свое имя – до востребования открытку. Там же прилагается 500 долларов.
Я так и сделал. Профиндючил туда, но появилась проблема: открытка есть, а денег нет.
Придется позвонить Максу, что за херня?!
Звоню максу, он смеется, шутит. Оказывается, это проверка, они меня прокуряживают.
Гады! Сукины дети!
Хоть я и позвонил не со своего сотового, а с улицы, с прокатного телефона, но все же мой звонок зафиксирован и голос мой записан у них на диктофон. Еще один повод для шантажа у них есть.
А мне насрать!
29 июля.
Я вечно вспоминаю одну девушку, Лилю. Это был единственный человек, который понимал меня. Даже когда несколько раз хотел убить себя, я вваливался к ней домой, она мне варила котлеты, компот, у нее пил, курил, мы трахались, она меня купала, и все потом было хорошо.
Лиля была великолепна. Нет, не очень красива, но с потрясающей энергетикой. Не видел я Лилю уже 3 года. 3 года!
И вдруг – хуяк! – звонок на мой мобильник, слышу ее голом, – она!
Откуда она узнала номер моего мобильника, я не знаю. Уже потом я понял, догадался, что этот ветер дует от Ильича.
Как они вышли на нее?
Где откопали ее? Это ребус! Мы с Лилей встретились.
Я ее отвез к себе на дачу. Все как надо: купил шампанское, коробку конфет, сигареты 'Собрание', и так далее.
На даче тихо, особенно вечером. Все уснуло.
Сидим на веранде, напротив друг друга. Она в одной белой сорочке, из под нее просвечивают ее розовые соски.
Мне нравятся ее кудри на висках, и губы ее вспотели от жары.
От всей ее фигуры веет безмятежностью, легкостью, но я чувствовал у себя в горле комок, и она тоже это чувствовала.
Мы пошли в спальню.
От наших качек и движений сломалась ножка кровати. Левый бок так и рухнул вниз – штракх!
Затем мы постелили матрац на полу, и она мне тихо промурлыкала:
– Русик, а у меня для тебя сюрприз.
– Какой это еще сюрприз? – почесывая переносицу гляжу на нее.
Она достает из своей сумочки резиновый член с готовым тонким жгутом. Это был искусственный половой мужской член. Обычно его применяют для трахания мужчин в попу, это как правило делают сами женщины.
Я с минуту рассматриваю этот резиновый пенис, перевожу взгляд на нее.
– Это твоя идея? – спрашиваю ее.
– Да,- сухо отвечает она.
Она смазывает головку этого пениса вазелином, его тоже с собой принесла, я становлюсь рачком, уперся ниц в подушку, она обтягивает себя жгутом, надевает этот член так, будто с ним жила дано, мол, это ее родной фаллос, он к ней прирос от рожденья, и медленно, очень медленно засовывает его мне в задний проход.
Признаюсь, приятно, когда тебя ебет красивая женщина. Она меня схватила за обе ягодицы, полностью обхватила, уперлась своими бедрами, и поимела меня еще так.
Порой мне было больно, я кричал, точнее, стонал, но не мешал ей.
Ей было приятно ощутить себя в роли мужчины, пусть кайфует себе.
И наоборот, и мне приятно ощутить себя в роли женщины.
И я кайфую. Она доводила этот чертов резиновый член аж до моих почек, потом устала, вспотела, пот лил мне на спину, от ее движений волосы ее раскидывались в разные стороны, я видел ее тень на стене, да и зеркало так поставил, чтоб приятно было смотреть на наше творчество.
Мы уже оба устали, она исковеркала мне жопу, но еще охая и ахая продолжала меня трахать.
Мы оба рухнули, скорее, она рухнула мне на спину.
Отдыхали минут 20.
Потом роли поменялись, я ее поставил рачком и вставил ей так больно, что она начала орать, кричать, а я ей рот затыкал.
– Аха!…Видишь как больно!…- наклонившись, кричу ей в ухо.
– Да…да!…
Потом наступило молчание. Потемки между тем еще больше сгущались, было поздно, час ночи, предметы теряли свои контуры.
Полоска за буруном совсем уже потухла, а звезды стали все ярче и лучистее.