Она была совершенно права, но я не прислушалась к голосу разума и отправилась к Наташе. Та сидела на кровати среди скомканного белья, растрепанная, с опухшим лицом. Алена лежала в постели, повернувшись к стене — возможно, спала.
— Наташа, — тихо произнесла я, — как вы?
— Ужасно, — с чувством ответила Наташа. — Скоро приедет милиция, а я у меня все не хватает воли привести себя в порядок. А Аленка вообще… сама видишь! Лежит, как неживая. Аленушка? Тебе кофейку сварить? Или коньяку выпьешь, для бодрости? Нельзя же так!
— Отвяжись! — с неожиданной силой выкрикнула Алена.
— Вот видишь, Маша, какие наши дела.
— А давай я т е б е кофейку сварю. А ты пока оденешься и умоешься, хорошо? И придешь ко мне на кухню.
Наташа рассеянно кивнула, и я побежала готовить завтрак. Помимо кофе, я сделала бутерброды, которые моя подруга, слава Богу, покорно начала есть. На душе у меня полегчало. Если человек ест, значит, он почти в порядке. Вот бедная Алена, ей, наверное, совсем ужасно! Они с Марго были неразлучны и так любили друг друга…
— Расскажи мне все подробно, — попросила Наташу я. — Как это случилось?
— Ну… вчера после занятий я пробежалась по магазинам, купить кое-что к празднику. Потом до позднего вечера возилась на кухне. Потом отключили свет, и я вынуждена была вернуться к себе. Вот тут Алена и завелась — не знаю ли я, где Марго, да почему ее нет, да как все это странно…
— Серьезно? То есть она удивлялась?
— Удивлялась и даже беспокоилась. Я прямо-таки ее не узнала! Алена, она всегда такая пофигистка, ей ни до чего нет дела! А тут ясно — человек нервничает. Мол, Марго была здесь, вполне довольная, обсуждала планы на Восьмое марта и какой Алену ждет сюрприз, а потом куда-то делась, и ее все нет да нет.
— А что за сюрприз?
— Не знаю. На то и сюрприз, чтобы о нем не знали.
«Как бы то ни было, — отметила я, — вряд ли Марго имела в виду самоубийство. Она была довольна и обсуждала планы на следующий день».
— И во сколько она исчезла?
— Алена точно не помнит. Еще до того, как отключили свет.
— Незадолго или задолго?
— Не знаю.
«Наверное, довольно задолго, — решила я, — иначе как бы Алена успела забеспокоиться?»
— Кстати, Наташа, а ты не помнишь, во сколько это произошло? Я подразумеваю отключение света. Я почему-то не обратила внимание на время.
— Я тоже. Часов в восемь я поставила варить языки, так они еще были не готовы.
— А сколько они варятся?
— Три часа.
— Ну, конечно, не готовы. Нелька вернулась без пяти одиннадцать, и света еще не было. Пол-одиннадцатого, что ли, отключили, или чуть позже? И ты сразу пошла домой, да?
— Почти сразу, — кивнула моя собеседница. — Кое-что доделала на кухне и пошла. Зажгла свечку, успокоила Алену. Я же не знала, что… Я ей сказала, что Марго отправилась к кому-нибудь в гости и решила не возвращаться в темноте, а пересидеть у них. Алена позвонила на мобильный Сашке, но тот сказал, что Марго не с ним.
— А почему Сашке? — не поняла я. — Разве они с Марго дружили?
Наташа окинула меня странным взглядом и, подумав, заметила:
— Они много общались.
— А сам Сашка был дома или нет?
— Наверное, дома.
Не знаю, зачем я этим поинтересовалась. Видимо, от удивления. Марго и Сашка — вот уж нелепое сочетание! Он добрый, хотя и смешной, а она совсем не смешная злючка. Кстати, он ее младше. Точно, ему девятнадцать, а ей двадцать. Хотя дело не в возрасте, дело в поведении. Сашка совсем мальчишка, пусть и умный, а у Марго повадки опытной женщины. Он выглядит немного отстраненным, возможно, из-за близорукости, а она очень живая и энергичная. Он равнодушен к деньгам, а она гордится своим богатством. Неужели у них роман? Тогда стоит поверить, что противоположности сходятся.
— Так у них роман? — вслух произнесла я и тут же прикусила себе язык. Увлекшись, я умудрилась забыть, что Марго мертва. Теперь мой вопрос звучал на редкость неделикатно. Тем не менее, Наташа дала на него ответ.
— Я бы это так не назвала, — уклончиво прокомментировала она.
Я постеснялась уточнять и продолжила:
— Значит, с Сашкой ее не было. А что потом?
— Потом дали электричество, и даже я немножко забеспокоилась. Пробежалась по знакомым — нигде Марго нет. А потом пришел Виталик. Это было без четверти двенадцать. Я нервничала и все время смотрела на часы. Виталик пришел и сообщил нам о несчастье. Он-то и нашел ее… то есть Марго…
Виталий был нашим местным Казановой. Мне он не очень нравился. Во-первых, слишком красив. Вы спросите, а разве можно быть красивым «слишком»? На мой вкус, да, особенно мужчине. Представьте себе парня двадцати трех лет с роскошными кудрями до плеч, то распущенными, то забранными в элегантный хвост и имеющими столь чудесный золотистый оттенок, что начинаешь сомневаться в его естественности. Черты лица правильные, глаза с поволокой. Фигура стройная, ноги длинные. Одет стильно, держится развязно. Вот я и перешла к «во-вторых». Все без исключения мои знакомые женского пола обожают с ним общаться, а я терпеть не могу. Я честно пыталась относиться к его манере поведения, как к игре. Мы ведь с удовольствием смотрим на талантливого актера, и нас не смущает, что на самом деле он не чувствует того, что изображает. Вот и здесь вроде бы то же самое — но нет! То, что годится для сцены, не подходит для жизни. Ведь девчонки-то влюбляются в него по-настоящему и плачут потом по-настоящему! За примером недалеко ходить — Наташа очень переживала в декабре, когда он переключился на другую. А ему, как с гуся вода, и никто потом на него не в обиде. Улыбнется пару раз — и все решают, что виновата злая разлучница, а не драгоценный Виталик. Подозреваю, во мне слишком развит дух противоречия. По крайней мере, когда этот доморощенный Дон Жуан смотрит на меня своими томными глазами и прямо-таки бархатным голосом мурлычет, что одна моя роскошная коса стоит всех косметических ухищрений других женщин, меня так и тянет ляпнуть: «Мели, Емеля, твоя неделя». Скажу больше. От его взгляда мне иной раз хочется чем-нибудь прикрыться. Странный взгляд, неприятный!
Впрочем, не буду уверять, что Виталий часто меня им удостаивает. Не чаще, чем любую другую. Значит, именно он нашел тело Марго…
— Ну, да, — повторила Наташа. — Он откуда-то возвращался, оказался под окнами, и, поскольку уже дали свет, то увидел… ее. Какой кошмар!
— А под какими окнами? С какой стороны?
— Не знаю. Я не спрашивала. Меня так ужаснуло это известие, да еще у Алены случилась истерика… Наверное, не с нашей стороны, а с той, где вход. Иначе как бы он увидел?
— Наверное. И он вызвал скорую, да?
— Не он, а Ольга Николаевна. Он побежал на вахту, и она вызвала скорую и милицию. И попросила его подежурить у тела до их приезда. Его, бедного, всего трясло, когда он рассказывал нам про это. Если бы я обнаружила тело, я бы, наверное, умерла от ужаса!
Да, Виталию не позавидуешь. Впрочем, а кому в этой истории позавидуешь?
— Наташа, так ты точно знаешь, что милиция приедет сегодня, а не завтра? Сегодня ведь праздник.
— Они так вчера сказали. Будьте завтра дома и ждите. Вот я и жду.
Погладив Наташу по плечу, я, вздохнув, отправилась на поиски Виталия. Один раз, два дня назад, Сашка уже сделал мне замечание по поводу неуместных расспросов, и вот я опять принимаюсь за свое. Неужто я действительно такая сплетница? Все сидят спокойно, одной мне неймется. Но мотивы мои не изменились. Раньше я хотела успокоиться, узнав, что найденный мною неизвестный был благополучно кем-то устроен. Теперь я не в силах успокоиться, пока не удостоверюсь, что смерть Марго — роковая случайность и ничего больше. Пускай мои фантазии беспочвенны, тем легче будет их развеять! Я, например, уже убедилась, что о самоубийстве речь не идет. Марго была довольна и строила планы — значит, собиралась жить дальше.
Хотя комната Виталия располагалась неподалеку от моей, раньше мне ее посещать не доводилось, и постучалась я туда с опаской. Я знала, что у Виталия нет соседей. Точнее, формально они имелись, однако реально предпочитали снимать квартиру. Если вы удивитесь, с чего это Виталию так повезло, замечу, что расселением у нас ведает хорошо сохранившаяся дама бальзаковских лет.
Итак, я осторожно постучалась. В мозгу крутилась мысль, что девушка, согласившаяся остаться наедине с мужчиной у него дома, подает ему определенные надежды. Вот ведь! Сто раз оказывалась наедине с Сашкой, Ильей или Сережей, и никогда о такой ерунде не заботилась.