Ответа нет.
Я подхожу ещё ближе. Слышу, как «заливаются» часы на руке. Дозиметр уже давно «бесится» в кармане. Ни я, ни Волков не обращаем на это внимания…
Почему он молчит?
Я оборачиваюсь.
Волков уставился вверх, как тогда, на крыше…
— Всё в норме?
Он вздрагивает. Смотрит на меня, будто видит впервые в жизни. Неуверенно кивает.
— Оно ведь не работало? Так?
Он снова кивает. На этот раз более убедительно. Говорит дрожащим голосом:
— Нет… Должны были запустить на Первомай восемьдесят шестого… Так и не запустили… Было уже некому… Да и не для кого… Хотя, как знать…
Я не слышу последнего. Снимаю перчатку и касаюсь холодного металла. Сколько здесь осталось чувств и эмоций? Сколько впечатлений?! Детских восторга и радости?!
Я слышу, как кто-то заливается от смеха на самом верху… Слышу, как снова и снова зовут маму… Слышу, как изнывают от нетерпения в очереди… Слышу, как кряхтит в своей будке механик…
Я всё это слышу, потому что этого никогда не было!..
Припять отдаёт наболевшее… Потому что уже не может удерживать всё это в себе и дальше!
Я резко отрываю руку. Всё тут же смолкает, будто ничего и не было! Я смотрю на ладонь… На приставшие к коже частички ржавчины. Вот оно — разложение… Сейчас Припять больше похожа не на розовощёкую украинскую дивчину… а на дряхлую деву, уставшую от вечного ожидания…
Я ощущаю в горле ком. Хочется плакать…
Машинально куда-то иду. Просто так… Нет, не просто так. Мне нельзя оборачиваться, потому что тогда Волков всё поймёт… А я не хочу этого. Не сейчас.
Подхожу к автодрому. Облокачиваюсь о металлический заборчик… Мимолётом дотрагиваюсь до глаз. Помню, что лучше так не делать…
Однако сейчас мне всё равно.
Смотрю на застывшие машинки. Вспоминаю, как катал маленькую Свету на таких же… Зря я двинул именно сюда… Смотрю вверх. От навеса остался лишь ржавый скелет… «Плоть» растащили хищники. Отчего-то не тронули «внутренности»… Ну да, как я сразу не догадался! Машинки на привязи! Они всё ещё нужны городу, потому что «заряжены» светом!..
Подходит Волков.
Я не оборачиваюсь, хотя и слышу его дыхание.
— Идём. Тут нельзя долго находиться. Фон за двести. Одно из самых «грязных» мест…
— Отчего именно так?
— Хм… Открытое пространство. Близко река…
— Думаешь, что именно так?
— А как ты думаешь?
Никак. Я думаю очень примитивно и неброско: парк просто защищается!
— Идём.
Он хочет сказать что-то ещё. Я чувствую это. Но… он так и не говорит. Точнее говорит, но не совсем в тему:
— Слышишь?
— Что? — Я прислушиваюсь.
— Выключи часы.
Обрушившаяся тишина ногтем вдавливает в землю.
— Что ты слышишь? — Я загнанно озираюсь.
— Кажется, машина.
— Охрана?
— Скорее всего. Идём.
Мы бежим по аллее в сторону дома культуры. Навстречу несутся стелы. Ощущение, будто учувствуешь в горном слаломе. Мелькают портреты Гагарина, воинов-освободителей, надписи «за выдающиеся заслуги…» и «во славу труда…»
Всё это мимолётом на бегу.
Забегаем под арку, между домом культуры и гостиницей. Замираем за одной из колонн. Волков выглядывает на площадь… Резко отдёргивается. Смотрит на меня полоумными глазами. Ничего не говорит. Кивками головы приказывает бежать прочь…
Я не понимаю, что происходит. Осторожно выглядываю.
На площади БТР. Кажется М-80 — у них ещё люки снизу. У М-70 таких люков не было — конструкторская недоработка. Если подбивали, солдаты были вынуждены покидать горящую машину через верхние люки. Тут их просто расстреливали.
В обиходе М-70 называли «братской могилой».
Я смотрю на БТР и окончательно отстраняюсь от реальности… Это шутка?.. Ради чего тут объявились военные?! Или ради кого?..
Из здания ДК появляются двое солдат. Автоматы наперевес, бронежилеты, каски — явно кого-то ищут… А кого тут можно искать?
Нас?
Я чувствую дрожь во всём теле, будто меня уже сейчас жалят осы, калибра 5,45…
Из здания гостиницы появляются ещё двое.