Я села в лифт и спустилась вниз, на первый этаж, постояла там немного в раздумье и решила отправиться к брату. Его мне удастся разбудить. Андрей спиртное в рот не берет, так что в пьяном ступоре лежать не должен. А для любовных утех уже время не то.
Андрюша старше меня на три года. Занимается коммерцией. Ввозит сюда всякую дрянь по мелочи, но на жизнь ему хватает. И на любовь тоже. Последняя его любовь - молодой журналист из одной бульварной газетки. Вот уже второй месяц живут вместе.
Узнав про Андрюшину нестандартную сексуальную ориентацию, я вначале была в шоке. Такой красивый парень и... Генофонд же пропадает! Он долго не знакомил меня со "своей девушкой", хотя я его об этом очень просила. А когда познакомил... Через некоторое время я переварила эту информацию и поинтересовалась: как так получилось? Все оказалось очень просто - корни зла лежали в нашей совсем не образцово-показательной семье.
Папочка наш (на которого мы с Андреем очень похожи внешне, а я унаследовала еще и темперамент) менял женщин как перчатки. Может, правильнее будет сказать - презервативы? Все-таки перчатки мужчины нашей эпохи меняют не так часто. Если вообще их носят. Мамочка сидела дома и злилась, но у всех своих подруг и знакомых пыталась создать иллюзию "крепкой семьи". В результате она превратилась в злое, больное, пьющее существо с изломанной жизнью. Я, глядя на мамочку, пришла к выводу, что измены мужчины, если женщина их терпит, разрушают ее саму, именно ее! Со временем такая женщина, убеждая в первую очередь себя, а потом и всех окружающих, что терпит мужа только ради детей, становится никому не нужна, или неинтересна - и мужу, и детям, ради которых принесла себя в жертву. Порочный круг нужно вовремя разорвать, но это немногим удается. У меня подобный пример был перед глазами.
Так вот, мамочка регулярно повторяла Андрюше, что все мужчины - порочны и что у него порочная генетика и вырастет он порочным и так же, как папочка, будет шляться по... женщинам. Мамочка, конечно, употребляла гораздо более сочные выражения, особенно, когда прикладывалась к бутылке. А прикладывалась она с каждым годом все чаще и чаще. И увядала все быстрее и быстрее. А папочка выглядел лет на двадцать ее моложе и образ жизни свой менять не собирался. Пример папочки с мамочкой оказал на Андрюшу огромное влияние. Из-за кобелиной натуры папочки Андрюша не мог иметь отношений с женщинами, а из-за любви мамочки к бутылке не брал в рот спиртное (что, несомненно, было положительным моментом). Когда ему было четырнадцать лет, старшеклассник сделал ему грязное предложение... Андрюша согласился. Старшеклассника сменил физик - в смысле учитель. Его потом посадили за совращение малолетних, только Андрюша в том процессе не участвовал - и без него жертв и свидетелей хватило. Мы тогда не знали, что и он тоже... того самого. И пошло-поехало. Он мне недавно признался, что ни разу не был с женщиной. Я вообще-то надеялась, что он и так, и этак, но, видно, не судьба. Но он - мой брат, и я его люблю любого, какой бы он ни был. Когда первый шок прошел и я все хорошо обдумала, то приняла случившееся как факт. Такова жизнь. Се ля ви. Это все равно мой любимый брат Андрюша. Других братьев у меня нет и не будет. Как и сестер. Как других отца с матерью. Может, когда-нибудь муж и детки появятся, но это бабушка надвое сказала. Замуж, наверное, я пошла бы только за своего предыдущего, но этому уже сбыться все равно не суждено... А Андрюша - родная кровь.
Надо все-таки рассказать о событиях, предшествовавших переезду всех нас в новые квартиры из нашей старой трехкомнатной... В общем, дело было так. У отца завелась новая пассия, и, как потом поняли мы с Андрюшей из пьяных бредней мамочки, он собрался уходить к ней. Мы выросли, долг свой родительский он перед нами выполнил, впрочем, как и супружеский. Сколько ж можно терпеть пьющую жену, скандалы и упреки. Он объявил о своих намерениях мамочке, но вещи собрать еще не успел. Ночью мамочка обнаружила в сумке отца бутылку дорогого вина, которое, как она решила, он собирался нести своей пассии. Как мамочка удержалась, чтобы его не выпить - не знаю. Видимо, ненависть и отчаяние пересилили это желание. Оказывается, у нее был припасен какой-то яд (наверно, давно запланировала отомстить отцу). Она добавила изрядную дозу адской смеси в вино, вынув пробку, а потом вставив ее обратно. Папа, как выяснилось, приготовил это вино для встречи со своим партнером. Выпили они его на работе... Откачать не удалось ни того ни другого.
Мать нам с Андрюшей через неделю после похорон отца поведала по пьяному делу о том, что это она отправила батю "к чертям котлы чистить". Очень она сожалела, что "ту стерву" не отравила. Показала бутылочку с остатками того, что влила в вино. "На рынке специально купила", - сообщила она. Неужели у нас на рынках еще и ядами торгуют, чтобы помочь человеку за несколько минут копыта откинуть? Да, в нашем прекрасном городе на Неве сейчас можно купить все, что душе и телу угодно, были бы деньги. Но почти два года спустя я узнала, где она взяла яд на самом деле...
А тогда мы с Андрюшей были в шоке. В ярости. В... Я не могу описать свое состояние, что тогда чувствовала. Андрей хотел тут же сдать мать в милицию. Я удержала. Отца уже не вернешь, а мать... Все равно она человек конченый. Я предложила разменять квартиру. Все согласились. Вот так мы и разъехались. С тех пор мы с матерью не виделись. Ни она нам не звонит, ни мы ей. И желания нет никакого.
В общем, вы поняли, какая у нас с Андрюшей генетика. И как эти самые гены еще могут в нас проявиться... Но, может, все обойдется? Не будем загадывать наперед. Признаюсь, адский мамочкин растворчик я заныкала и теперь взяла с собой. В рюкзачке моем будет он лежать до поры, до времени. Раз такие дела пошли - мало ли что может пригодиться? Жаль только, не выяснила у нее тогда, где же она его все-таки раздобыла... Но если понадобится - узнаю. Кто ищет, тот всегда найдет.
С рюкзаком и сумкой я вышла из парадной. Стояла предрассветная прохлада. На улице не было ни души. До стоянки было минут семь ходьбы. У меня есть две машины: "Ока", про которую я уже рассказывала, и старенькая БМВ подарок моего предыдущего. Я на ней водить училась. Он, когда дарил ее, сказал, что если разобью, не жалко будет.
- А меня тебе не жалко? - возмутилась я.
- Я ты не разобьешься, - сказал он. - Ты из тех, кто в воде не тонет и в огне не горит.
В общем, он был прав. Остались целы и я, и машина. Я не афишировала, что она у меня есть. Пусть каждый новый друг дарит новую машину. Соберу себе автопарк. На черный день. БМВ стояла на стоянке у моего дома, дожидаясь своего часа. Пришлось разбудить сторожа, с которым я в свое время наладила добрые отношения, знала, что когда-нибудь может пригодиться. Сторож облизывался при виде меня, но "зелень" любил больше, чем женщин, так что мы друг друга понимали прекрасно.
Я сунула ему "Гамильтона" за беспокойство, он пробурчал что-то невнятное и отправился спать дальше. Может, и не вспомнит, что меня видел.
Ехать до Ново-Измайловского с Пулковского шоссе совсем недалеко, тем более по ночному городу. Это с утра могут быть пробки. Без всяких приключений я добралась до братца минут за семь. Дом, в котором жил Андрей, был одной стеной соединен с другим таким же, вместе они составляли букву "Г". Я припарковала машину у соседней девятиэтажки - на всякий случай, если кто-то будет ее искать у подъезда моего брата, и пешком отправилась по нужному адресу.
Черт побери! Вот код я опять забыла. Ну зачем они его поставили? На соседней парадной нет, и ничего - живут люди и не беспокоятся. А эти коз... Не будем говорить плохо о брате и его друзьях.
Я достала фонарик из рюкзака, осветила кнопки замка, сразу нашла три наиболее затертые кнопки и одновременно нажала на них. Дверь открылась.
Теперь тащиться на пятый этаж. Без лифта. Небось сам Никита Сергеевич в таких домах не жил. А о чем думал, когда... Ладно, о мертвых или хорошо, или никак.
Итак, я у цели. Звоним. Еще раз. Еще. Так, кто-то зашевелился. Голоса. Три голоса? Почему три?
- Кто там? - спросил мой брат.
- Это я, Наташа. Открывай.
Меня встретили трое заспанных молодых мужчин. У них тут что, групповуха? Одного из них я видела впервые, и он мне показался очень даже ничего. Может, хоть здесь мне повезет?
Глава 4
Я обвела глазами встречавшую меня троицу, переступила через порог, бросила рюкзак с сумкой у двери и, с трудом разворачиваясь в некоем подобии холла (мне сложно дать точное название этому закутку, находящемуся за входной дверью однокомнатной "хрущобы"), сняла куртку и повесила на крючок.
- Простите, мы сейчас оденемся, - наконец очнулся неизвестный мне молодой мужчина.
В его голосе слышался легкий акцент, вот только я не могла определить, какой. Финн? Прибалт? Внешне очень похоже.
Я благосклонно кивнула. Он был в плавках, так что я с большим удовольствием оглядела его весьма неплохой торс, покрытый светлыми волосами. Мне хотелось облизнуться, как коту перед блюдцем со сметаной, - вот только я не знала, достанется мне оно или нет и есть ли смысл сразу же бросаться есть: сметана могла оказаться совсем не по моему вкусу...
Андрюша со своим журналистом, обернутые полотенцами, как набедренными повязками, тоже быстро удалились в комнату, чтобы привести себя в божеский вид.
- Эй, - почти сразу же крикнула я, чуть-чуть очухавшись, - вы можете продолжать спать. Я бы перекинулась парой слов с Андрюшей, а потом...
Я поняла, что страшно хочу спать. Я же сегодня не ложилась. Возбуждение и опасность помогали мне держаться, а вот теперь, оказавшись в тихой гавани у родного братца, почувствовала, что и мне неплохо бы прилечь на часок-другой. Если уж быть полностью откровенной, я предпочитала спать часиков по девять-десять, но тут, как говорится, не до жиру...
В самом скором времени они появились на кухне втроем, уже одетые в джинсы или спортивные брюки и в майках. Я к тому времени поставила чайник и достала чашки. Андрюша разместился на коленях у своего милого Сережи. Незнакомец сел напротив них, с третьей стороны примостилась я.
- Познакомь нас, что ли, - сказала я братцу.
- Марис Шулманис. Журналист из Риги.
- Наташа Перепелкина. Модель из Петербурга, - сказала я, протягивая руку.
Марис крепко пожал ее, пробурчав, что ему "очень приятно". Не уверена, что ему было очень приятно быть разбуженным среди ночи какой-то неизвестной девицей. И еще неизвестно, как он вообще относится к женщинам.
- Это моя сестра, - быстро добавил Андрей.
- Я понял, - кивнул Марис. - И у вас, наверное, что-то случилось. - Это было уже прямое обращение ко мне.
- Тебя что, твой выгнал? - с беспокойством поинтересовался братец. Или поругались, и ты вещи собрала?
Ну, такие версии мог выдвигать только Андрюша. И меня, между прочим, еще ни один мужик не выгонял. Двоих отстрелили, одного посадили, от остальных я сама ноги сделала, найдя лучший вариант. Но проиграли меня в первый раз и, надеюсь, в последний.
- Все гораздо сложнее, правда, Наташа? - Это уже Марис. - Ведь у вас есть своя квартира. Мне, кстати, вчера про нее рассказывали.
Так-так, соображает лучше других, даже спросонья.
- Ой, да, - перебил Андрюша. - Я хотел тебя попросить... нельзя ли Марису пока пожить у тебя? Но если ты теперь сама...
Все вопросительно смотрели на меня, ожидая объяснений. А Марис-то нюхастый. Недаром журналист. Правда, Серега тоже журналист, но он про современную музыку опусы сочиняет. А если мальчики хотели, чтобы Марис поехал ко мне, значит, есть надежда...
- Марис, ты можешь пожить у меня, - благосклонно сказала я, переходя на "ты". - Но тут имеется одна загвоздка...
- У тебя ведь есть раскладушка? - опять перебил Андрюша. - Положишь Мариса на кухне. Или...
- Дело не в этом, - сказала я. - Я могу его и в комнате положить. Но не уверена, что ему стоит появляться в моей квартире. Что вообще кому-то там стоит сейчас появляться.
- Ты во что-то вляпалась? - дошло до дорогого братца. - Наташа, я тебя предупреждал, что с твоими мужчинами... с этими твоими спонсорами и папиками... Я тебе сколько раз говорил, что эта твоя жизнь до добра не доведет?!
- Чья бы корова мычала, - заметила я совершенно спокойно. - Тебя послушать, так можно подумать, что тебе шестьдесят лет, а не двадцать пять. И вообще хватит меня воспитывать. Я человек конченый.
- Какая самокритичность! - рассмеялся Марис. - Но, Наташа, у тебя ведь определенно что-то случилось? Иначе ты не оказалась бы сейчас здесь, с нами. Правда?